На ходу пишу третий очерк для «Правды».

Подкатил наш «виллис» — вперед!

11.30. Предместье Выборга!

Мы на КП батальона Н-ского стрелкового полка. Бойцы окружили нас с Симоновым, забросали вопросами об обстановке. Накоротке объяснили, что могли. Народ молодой, крепкий. Усталость бойцов компенсируется возбуждением — враг разбит, они скоро войдут в город. Дивизия генерал-майора Ляшенко уже там, — он назначен комендантом Выборга.

11.50. Начинается новый этап! Дивизии соревнуются… Связь каждые четверть часа.

— Идите смелей, расчищайте! Связь через комендантское управление.

12.00. Наносят на карту обстановку, — войска вступают в Выборг.

Войска заняли Выборг! Новый успех Ленинградского фронта!

Вот первые перекрестки… По временам на сотни метров взмывают взрывы: финны, отступая, уничтожают ценные объекты. Какой погром они устроили, покидая город! Разрушены витрины магазинов, товары свалены в кучу и политы керосином, дегтем. Видно, как огонь лижет квартиры, откуда угнано население.

Меня поразило, что финны успели выбить почти во всех домах оконные стекла — от подвальных и до шестых-седьмых этажей.

Ветер пронизывает горящие дома. Огонь медленно пожирает стены, мебель, обивку. Как флаги, развеваются в окнах занавески: белые, алые, голубые…

Потрясая автоматами, бегут по улице наши разведчики (в маскхалатах).

Как передать волнение, радость, рождающиеся при вступлении в освобожденный город?! Широко на душе…

Вечер.

Выборг, комендатура, ул. Пеллорвои-Кату.

11.45. Я нахожусь здесь, у Николая Львовича Лященко, с 5 часов дня… Был в городе, — он пуст. Остались лишь диверсанты и «факельщики», которые поджигают дома. Пожары вспыхивают то здесь, то там… Отступив, противник все время бьет по городу. Временами сильный минометный огонь, иногда садит тяжелыми.

В 7.55 вечера 20 июня я записал переданную в комендатуру радиограмму: «Город очищен полностью…» Батальон майора Филич-кина, кажется, первым ворвался в Выборг.

В город вошли три дивизии: генералов Елшина, Соколова и Лященко.

Высылаются городские патрули. Идет прочесывание домов и улиц. Работают пожарные команды, саперы.

Усталый генерал саженного роста сидит над планом города и размечает посты, маршруты патрулей:

— Чтобы у меня ни гвоздя в городе не пропало!

Генерал не ел с 6 утра. Часы показывают за полночь. Входят связные, ординарцы, офицеры штабов.

Обедать подали лишь в 2 часа ночи. За стол село человек пять. Мой сосед поднес стакан чая к губам и пролил чай — он полудремал… Вздрогнул — очнулся… Выпил чай и тут же, за столом, заснул. Немудрено — двенадцать дней непрерывного наступления, когда спать не позволяла война!..

21 июня 1944 года.

Выборг.

Северная летняя ночь коротка… Проснулся от лязга проходящих танков. Сквозь город идут и идут войска.

Отправил очерк и пошел с только что приехавшей С. К. к старой Выборгской крепости… На башне уже полощется наше советское знамя… С берега, где заночевали части, слышны песни. Громыхают выстрелы…

С. К. говорит (после долгой паузы):

— Даже не верится, что мы уже в Выборге! (Она поражена всем виденным, стремительностью событий.)

Кругом все еще бушуют пожары. Город беспрерывно обстреливается противником… На «виллисе» Симонова изъездили все вдоль и поперек.

3 часа дня. Срочный вызов в Ленинград — статьи, радио и т. д. Симоновы едут тоже. С. К. остается в Выборге — рисовать. Вернется с Н. Михайловским.

Покидая город, услышали гул и грохот наших орудий — это войска Карельского фронта начали новый бой за выход к государственной границе.

22 июня 1944 года.

Ленинград.

Пишу финскими «трофейными» чернилами…

В наступлении на Выборг, в суете, под огнем вел черновые записи для дневника и корреспонденции для «Правды». К тому же, видимо, передачи по телефону калечили и эти корреспонденции. Спорить, возмущаться? Никогда!

Всеволод Азаров получил письмо из Одессы: его мать и отец были арестованы немцами в 1941-м и брошены в тюрьму. Мать не вынесла — умерла. Отца (доктора) погнали в каменоломни… Там его пристрелил жандарм. (Младший брат Азарова погиб под Сталинградом.) Всеволод читает, перечитывает письмо…

Вижу его сутулые плечи — он подавлен. То рвется куда-то, то плачет, то говорит: «Выход в творчестве…» Сам измучен, полуослеп… И нельзя отомстить! Мы же в Германии не будем убивать, я знаю, что не будем…

Мысли. Мы, писатели, в 1941–1942 годах дали народу чудовищный заряд ненависти к врагу… Но мы передовики, и у нас есть уже предощущение гуманистическое. Я не боюсь это записывать. Я проверил себя: ни к одному финну у меня не было физической злобы. Я не хотел их расстреливать. Больше того, я видел в этих усталых солдатах жертвы войны, трагические объекты. Что они знают? Жилистые трудовые руки, обкуренные трубки… Сидят у канавы эти самые финны, самокатчики дивизии Лагуса, и все рассказывают… Зачем мне их расстреливать? Достаточно, что мы им поворачиваем души, сознание.

Я пропитан — в силу своего опыта — человечным отношением к людям. И конец войны, мир будет ознаменован не истреблением, не призывом: «Убей его!» — а мудрым практицизмом и гуманностью. Определенных фашистов-немцев будем судить… Но в целом проблема должна быть решена с учетом будущих десятилетий. К этому выводу я пришел твердо.

20 июня нашими торпедными катерами был потоплен новый миноносец противника «Т-31» (1200 тонн, сильное вооружение)…

Спасли человек шесть. Команда миноносца состояла из 170 человек — 20 процентов поляков, эльзасцев, словаков. Матросы малоопытные… Понимание военно-политической обстановки слабое, по Геббельсу; дисциплина, судя по показаниям шести человек, прочная. Сообщили, что германскому флоту и армии с треском объявили о «секретном оружии», о «новой фазе» войны и т. д.

Благодаря пленным удалось раскрыть дислокацию немецкого флота, систему обучения и т. д. Получен ряд технических данных.

Новые немецкие корабли встречены Балтийским флотом и морской авиацией сурово.

25 июня 1944 года.

Шли с С. К. на «Кумари» в Кронштадт, — серо, ветер три балла. Бурная вода… Сели на мель за брандвахтой. Четыре часа не уходил с палубы, глядел на море, на берега. Позади Питер — «постоянно действующий, взрывающийся вулкан» (как пишет финская газета «Sanomat»^[190]).

В Кронштадте ждут Рогова: он будет там смотреть «У стен Ленинграда» на сцене клуба офицеров.

С. К. должна срочно подогнать оформление.

О Кронштадте. В целом город пострадал мало… Сейчас идет уборка, восстановление…

Редакцию «КБФ» переводят в Кронштадт.

В Пубалте на 2, 3 и 4-м этажах сиро, неуютно. Окна зашиты фанерой. Свет пробивается сквозь щели и в открытые форточки… Все ждут скорого возвращения в Таллин.

В бригаде Подплава. Корабли с Невы переходят в Кронштадт. При уходе «Полярной звезды» из Ленинграда на набережной у борта корабля столпились женщины. Плач, крики… Машут платочками… Это после трех лет базирования в Ленинграде подводники прощались со своими подругами. (Поэтому «Иртышу» было приказано отойти от набережной и стать на якорь посредине Невы.)

Дивизион новых подводных лодок готовится к прорыву в Балтийское море…

Взят остров Сомерс.

Борьба идет в глубине Выборгского залива. Финны еще оказывают упорное сопротивление на укрепленной линии за Выборгом и на островах.