Вечером — на 100-й спектакль «Раскинулось море широко». Играют с удивительным подъемом, легко и чисто. После второго акта — за кулисами короткий митинг. Приветствие директора театра; председатель Ленинградского комитета искусств зачитал приказ — благодарность театру, авторам и художнику. Мое ответное слово…
После спектакля поехали в гости. Собралась литературно-театральная компания. Бодро, «выключенно».
10 ноября 1943 года.
Если вдуматься в «ритмику» войны, в соотношение сил, в появление новых, разрушающих Германию факторов, станет ясным, что дело близится к развязке.
Гитлер, между прочим, упорствует не из простого расчета «затянуть войну», а из желания создать новую «героическую» легенду — пусть после нового Zusammenbruch’a[143] — для продолжения сопротивления фашистской Германии в любых вариантах… Он хочет остаться в истории Германии, в ее будущем.
Наша задача — я думал об этом и раньше — убить все «легенды» о Гитлере, хотя это, может быть, труднее, чем разбить его армию. Немецкий национальный комитет ведет свою последовательную тактику духовного разложения этой гитлеровской установки.
Я хочу развить мысль, пришедшую мне в голову в ночь на 7 ноября: в канун нашего Октября, грянувшего еще во время Первой мировой войны, действовало не солдатское «долой войну», а исторически необходимое: «России нужна иная организация, более высокая…»
Россию нужно было сохранить, сберечь — так хотела история. Мы выполнили это веление — и в прошлом, и сейчас… Во что нам все обошлось — особая тема. Ее постараются раскрыть историки и писатели. Но, в общем, это естественно: все действия, решающие судьбы наций, дорого оплачивались. Рыдаем ли мы сегодня над жертвами России во время татарского ига? Очень ли мы убиваемся сегодня по поводу Смутного времени? Некий процент сил, жизней нужно отдавать в борьбе. Вспомним героев Гражданской войны. Это — как жертва! И Ленинград — в ряду этих жертв за будущее…
Из опросов военнопленных. Почти все читают советские листовки (их сотни тысяч), слушают наши радиопередачи. Снята с фронта особенно прислушивавшаяся к нашей пропаганде рота 212-й пехотной дивизии, состоявшая из эльзасцев. Читают сообщения о нормах питания военнопленных в СССР (моя листовка). Говорят, что «русские кормят пленных сытнее, чем в немецкой армии». (Сообщение 2-й роты, 58 пд, 25 мая 1943 года.)
«…Большое впечатление произвела листовка с картой зимнего наступления. Вот это правда».
«…При русских передачах появляются унтер-офицеры, фельдфебели и открывают огонь по рупорам. Созданы специальные команды для сбора и уничтожения советских листовок».
Листовки действуют вернее радиопропаганды. Они «вешнее», точнее; они влияют больше, чем устные заверения о хороших условиях в русском плену. Страх перед пленом, въевшийся в душу немецких солдат, постепенно слабеет…
Отмечают, что понравилась листовка «Почему молчит Гитлер?» (моя). Вызвала интерес и взволновала солдат листовка об Орловско-Курской битве (моя).
В финских окопах слушают «Лахти»[144] и англо-американские передачи. Порой на волне «Лахти» работает радио «Свободная Финляндия» и дает острые политические комментарии…
Некоторые стараются тайком слушать Москву по офицерским радиоприемникам, в землянках.
Мы можем сказать: кое-что сделано. Делать еще лучше, крепче!
Введен советский «Георгий» — орден Славы для рядового, сержантского состава и младших лейтенантов авиации: серебряная звезда на Георгиевской ленточке. Введена звезда-орден «Победа» — высшее военное отличие.
У союзников по-прежнему «смутные» бомбежки и медленное продвижение где-то в дождливых горах Южной и Средней Италии.
Получили приглашение на банкет в ЛССП. Не пойдем — хватит, погуляли!..
11 ноября 1943 года.
…В 7 вечера в Пубалте на совещании по итогам смотра художественной самодеятельности. В КБФ вовлечено в различные виды самодеятельности более пяти тысяч человек (!). Есть чему порадоваться: в войну, в блокаде, люди занимаются творчеством, дух их ясен и крепок, — искусство помогает трудиться и драться…
Приняты мои предложения о встречах 23 февраля и 1 мая 1944 года. Все время ставить новые цели, темы, издать художественно-методические пособия, обзоры и т. п. Обменяться опытом с городом, Ленфронтом, а в будущем — с Северным, Черноморским и другими флотами.
Вечером большая, хорошая, душевная беседа с С. К. Она говорит:
— Война дала мне новое самостоятельное мироощущение. Я очень поняла Ленинград, Балтику… От театра внутренне отошла, — тянет к живописи. Хочется еще больше дела, боевого дела… С тобой, Всеволод, мне все легко…
Дорогая моя… Живет, трудится, все сама делает… Все сама…
12 ноября 1943 года.
…Рузвельт и Черчилль одновременно выступили с речами.
В Вашингтоне из представителей сорока четырех наций создана Администрация по оказанию помощи и восстановлению Объединенных наций — ЮНРРА (очевидно: United Nations Relief and Rehabilitation Administration). Будет намечен план снабжения освобожденной Европы продовольствием, товарами, сырьем и прочим…
Черчилль: «Сейчас мы думаем о многом… Я сам руковожусь соображением, что кампания 1944 года в Европе будет самой суровой, а для западных союзников потребует наибольших жертв человеческих жизней по сравнению с тем, что было до сих пор…» (Из бюллетеней.)
Самое тяжелое позади, мистер Черчилль! Опять скользкие фразы… Неужели союзники собираются открыть второй фронт только в 1944 году? Вслед за восторгами Московской конференции — снова холод жизни… А мы ждем от них дел, и — в естественном представлении народа — равных нашим. Хотя, может быть, по своему типу, по историческому свойству и назначению англосаксы и не в силах приносить такие жертвы, как мы? Может быть, они слабее нас и, может быть, наша борьба — это знамение завтрашнего дня Европы и мира? И мы — душа этого мира! И не мы ли говорили о системе Англии и США как о системе разлагающегося капитализма? Очень и очень думать об этом! Непрестанно — за рамки речей, прессы и т. д.
2 часа дня. Первый снег… Все тропинки в саду белы.
Написал две листовки к немецким морякам об итогах подводной войны: за шесть последних месяцев утоплено сто пятьдесят немецких подводных лодок с новейшей техникой… Затем — еще листовку об атаке англичан на линкор «Тирпиц». Линкор выведен из строя.
Письмо от Николая Чуковского. Он пишет мне: «Интересно только то, что связано с фронтом» (?). Я ответил ему резко: «Неверно! Интересно все — и тыл; и мир женщин в тылу; и жизнь наших молодых национальных республик, может быть, впервые окунувшихся в битву, в историю; и мир тихих плановиков, которые уже составляют планы на 1944–1964 годы! Что нужно стране? Сколько новых домов, сколько новых фруктовых деревьев? На человека, может быть, десять, пятнадцать, то есть два-три миллиарда русских вишен, яблонь, груш — чтобы даже Маяковский не был в долгу перед вишнями Японии[145]… Сколько нужно дорог, санаториев, заводов? Ведь задачи народа огромны! Сколько нужно книг, чтоб в каждой семье была библиотека по вопросам мировой культуры, истории?..»
13 ноября 1943 года.
…7.10 вечера, по радио. Стремительным ударом кавалерийских, танковых и стрелковых дивизий взят Житомир!
Красная Армия, таким образом, в ста километрах от старой границы! Это наиболее западная точка продвижения Красной Армии, — мы у двадцать восьмого меридиана. Конница и танки вышли на оперативные просторы. Рокадная железная дорога немцев (через Коростень — на север) перерезана.
