Карл-Мария Гримме, терзаемый воспоминаниями о советских людях, цедит сквозь зубы: «Их вид излучает силу… не считайте их глупыми… их разум бодрствует… Они охотно пускаются в глубокие рассуждения, знают часто необыкновенно много, знают свою литературу очень точно, поразительным образом проникают в тайники человеческой души, прежде всего признают собственные ошибки, недостатки, разоблачать которые беспощадно доставляет им большое наслаждение. Никаких ложных представлений. Никаких иллюзий…»

Вот именно: никаких!»^[82]

Ночью тревоги, артиллерийская стрельба…

22 мая 1943 года.

(Двадцать три месяца войны.)

Хочу сегодня, а может быть, завтра рывком закончить пьесу. Но столько отвлекающих тем, дел, встреч…

Работал с огромным напором, пьесу закончил. На душе тихо…

Еще нужны мазки, штрихи. Выверка… Ночью — обдумать последний аккорд.

С Ладоги приехал В. Пронин. Там тихо… Вдоль берега Ладожского озера тянут двойные железнодорожные пути к Кобоне. Это поможет Ленинграду. Построен новый мост — у Орешка.

Упорные налеты немцев на город Волхов, но без успеха, — мы отбиваем, бережем электростанцию.

Радиосообщение о роспуске Коминтерна. Слушали, затаив дыхание…

Этот акт выбивает из рук Гитлера и К’ оружие агитации и пропаганды против угрозы Коминтерна… Важнее всего выиграть войну. Дальнейшее определит жизнь. Рабочий класс будет искать нов[ых] организационных] форм в новых условиях…

Комментариев будет много. Это крупнейшая сенсация дня, а может быть, и года (для Запада). Этот акт подействует на всю европейскую политическую обстановку. Внезапно из-под «оси», из-под антикоминтерновского блока выдернуто все основание.

Ночью — мысли о пьесе. Воздушная тревога, зенитный огонь, бомбы…

23 мая 1943 года.

С подъемом написал финал. Он найден! Вчера все время бродил, думал, искал… Нужен был и продых, и юмор, и филос[офско]-политическая] символика. Мысль шла сложными ассоциациями, — вспомнил одну свою акварель 1917 года^[83]: русский солдат горделиво стоит, опершись на винтовку, обе руки на дульном срезе.

Совещание генштабов союзников в Вашингтоне. На будущей неделе будет принят план операций на 1943 год(?!). Либо это маневр, рассчитанный на то, чтобы сбить с толку Гитлера, либо это безусловная оттяжка. Если план будет принят к 1 июня, то на подготовку и реализацию его уйдет два-три месяца. Значит, СССР летом снова один?

…Вернулся Н. Чуковский. Привез письмо от Крона…

Думаю так. …С 22 июня 1941 года мы были втянуты в тяжелейшую войну, в которой несем огромные потери. Наше сопротивление — отчаянное, настоящее. Мы дали Англии и США два года, дали опыт, дали психологическое успокоение. На русской крови, на наших костях возникает сейчас «сверхорганизация» Англии и США… Соглашение с ними в общем зыбкое, но оно единствен [но] реальный путь. Быть в изоляции — гибельно. За помощь надо платить — do, ut des^[84]. И нам платят (умеренно), и мы платим… Мне кажется, что ряд взаимных уступок политического характера, рассчитанных на консолидацию внутренних сил, — сделан. Возможно, потребуются и другие (по вопросам границ, внешней торговли, валюты; соотношения вооруженных сил в будущем; морских, воздушных и прочих путей; режима в отдельных зонах и районах, в государствах, освобожденных от Гитлера и т. д.). Вопрос — в мере выгоды и в мере ответных уступок…

В 8 часов выступил по радио о 240-летии нашего города. С. К. говорит, что выступал хорошо. Эту же речь повторил для Москвы (записали на пленку)…

Николай Чуковский рассказал мне (со слов Н. Вирты) про Сталинград:

«При сжатии кольца наши узнали квартал, где находился универмаг. Там и был штаб Паулюса. Танки плотно оцепили огромный дом с зеркальными окнами. У подъезда стояли немецкие автоматчики. Стороны, не стреляя, молчаливо стояли шагах в десяти — пятнадцати друг против друга… Посланный от штаба армии полковник пошел с парламентером… Долго не возвращался. Наконец полковник прислал записку: «Немецкий генерал считает, что у меня для переговоров недостаточное звание». Послали начальника штаба армии — генерал-майора. Он пошел во двор, где стояла плотно стиснутая, как в трамвае, толпа немецких солдат. Спустился в подвал. Немцы отдавали везде честь…

Паулюс находился в последнем подвальном помещении… На столе никаких бумаг, книг, документов. Паулюс встал при встрече с нашим генералом, сказал, что сдается. Дал слово, что не сделает попыток к самоубийству: «Это недостойно солдата». Был доволен тем, что его доставят к Рокоссовскому. Из документов предъявил только солдатскую книжку: «Фон Паулюс — солдат германской армии в звании генерал-полковника». Все остальное было уничтожено. У кровати, в изголовье, разбитый радиоприемник.

Один из немецких генералов сказал: «Я дрался все время с 64-й армией — от Донца до Волги… Теперь я в плену, но знаю, что нахожусь в руках настоящих солдат».

Se non é veto, é ben trovato^[85]…

Вечером прочел речь Идена. Это — психологическая бомбежка «оси», нейтралов и т. д. Уверенные в победе, добытой нами, сытые, сильные — там, за проливом, за океаном, — они делят мир.

24 мая 1943 года.

Написал статью о 240-летии Ленинграда для «Известий».

Отклики на радиоречь: просят выступить для армии и т. д. Широкое и сложное чувство у меня при выступлениях по радио: слушают сотни тысяч, слушает и противник, слушают контрольные радиоразведчики в Англии и стенографируют… Хорошо! — «Говорит Ленинград!»

Завтра в Пубалте в узком кругу — первая читка пьесы. Ну!

С. К. сдала товарищу Рыбакову серию акварелей «Корабли на Неве». Он поручил ей серию продолжить. (Это будут акварели для истории.)

Статья в «Правде» о разрушениях в Руре — центре индустрии Германии. Разрушения сильные… Но полезно помнить, что в руках Гитлера — пока — почти вся индустрия континентальной Европы (Западной)…

Усталость…

Вечером короткий налет, сильный зенитный огонь в нашем районе. На фоне закатного неба — яркие вспышки разрывов.

За день над Ленинградом сбито 15 немецких самолетов.

25 мая 1943 года.

…В ночь на 24 мая около тысячи английских самолетов прорвали, как обычно, ПВО Рура и сбросили около двух тысяч тонн бомб на Дортмунд (город железа, стали, чугуна). Бить и бить, — днем и ночью!..

Налеты немецкой авиации на восточные и северо-восточные города Англии. Большие жертвы.

Мы мало знаем о США. Там сложные процессы: с одной стороны — бастуют горняки, с другой — резкое движение реакционеров (республиканцев). Их журнал «Лайф» громит Рузвельта за принцип государственного планирования, за «социалистические тенденции» и т. д. Последние выборы дали сдвиг в сторону республиканцев. Даже некоторые традиционно демократические (с 1890-х годов) штаты выбрали республиканцев. Это симптом острой социальной борьбы. На знамени республиканцев: «Частная инициатива!» Борьба против левых тенденций и экспериментов.

Завтра годовщина англо-советского пакта. Он заключен на двадцать лет.

Как это отметит пресса?

Последовательность событий намечается так: победа Объединенных наций, скажем, в 1944 году; перемирие; временная оккупация всех стратегически и политически важных территорий противника впредь до мирной конференции, которая будет через несколько лет (Версальская конференция в хаосе послевоенного 1919 года была торопливой, пуганой и нервной); договоры Объединенных наций, в том числе (вслед за договором СССР с Англией) договор СССР с США; участие США в обеспечении всеобщего мира после войны… Создание статута для Германии; устранение угрозы новой войны (очевидно, меры разоружения и в то же время экономического восстановления Германии).