Вечером «нечаянная радость» — нам дали пачку концентрата борща. Сварили себе по чашке, съели, выпили чаю у печурки… Сидели группой: Крон, я, С. К., Азаров — было хорошо…

18 февраля 1942 года.

Днем звонок: «Актив Кировского завода приглашает вас, хотят встретиться».

«Есть, товарищи кировцы, буду 25-го, в 6 часов вечера».

Информация. Части Северо-Западного фронта обошли Дно и Новгород… «К годовщине Красной Армий хотят взять Псков» — так говорят приехавшие с ладожской стороны. К фронту подходят свежие части. Артиллерия генерала Мерецкова бьет по Тосно и Любани…

В 5 часов 30 минут был у командующего Балтийским флотом. Беседовали о 23 февраля. Коснулись обстановки на фронте… Морская артиллерия Ленинграда держит под огнем Тосно, Крас-ногвардейск и прилегающие районы. Стало известно, что в Тосно на пять дней остановлено железнодорожное движение, разбиты немецкие эшелоны и пр. В направлении Мга — Кириши идет размол армий противника. На днях, при нашей частной атаке, у деревни Коккелево (примерно район Пушкина) был прорван немецкий фронт, — на небольшом участке. Немцы, не имея дивизионного резерва, стали стягивать с различных участков фронта по роте (?). У нас резервы нарастают. Создается большая гвардейская группа. Непрерывно работает морская авиация…

Снаряд или взрыв?.. Здание наше качнуло…

Любопытнейшие документы: письмо и заявление немецкого летчика, перешедшего на сторону Красной Армии (в Лозовеньке). Летчик заявляет, что он готов драться против Гитлера, так как он возмущен фашистскими зверствами в Харькове, Таганроге и других местах; утайкой правды о войне и т. п.

6 часов. Снова качнуло здание… Тяжелые снаряды? Давно не бывшая бомбежка?.. Снова качнуло, в третий раз…

В Германии обостряются трудности с рабочей силой, вспыхивают эпидемии, нехватка железнодорожного состава… (Еще снаряд, бьют методически через каждые 5–7 минут.)

Радиооповещение по району об артобстреле.

19 февраля 1942 года.

Трудные бои на ленинградских участках. Немцы сплошь заминировали подступы к переднему краю, ведут сильный артиллерийский огонь. Попытка взять Коккелево не удалась. «Задача не выполнена…» Противник поворачивает тяжелые орудия к югу, готовится к обороне против армий генерала Мерецкова.

Подготовил материал для радио.

Мысли о весне. Ощущение весны явное: начало пригревать солнце, тянет западный влажный ветер… В городе новые признаки оживления: в ряде мест больше электрического света (в «Астории» с 9 часов вечера уже дают свет), несколько лучше с горючим. Чистят дома, но недостаточно… Волховская электростанция готовится дать городу ток…

Весенние и летние битвы 1942 года будут колоссальны…

Трудно анализировать обстановку при минимуме информации, но думается, что СССР уже имеет закалку и опыт, а Гитлер вряд ли сможет повторить удар в объеме и темпе 22 июня 1941 года, — не та обстановка, не те солдаты и не тот противник.

Мы узнали немцев в деле; лучше стали разведывать их; техника наша заметно усилилась; есть резервы.

При южном ударе противнику предстоит форсировать Дон, местами реку Кубань; по прямой от Донбасса до Баку тысяча двести — тысяча триста километров. Противник встретит жестокое сопротивление. Оно будет, я уверен, еще крепче осеннего и зимнего. Есть уверенность в командовании, в мобильности Южного фронта, в казачьих резервах. Без нефти ведение борьбы немыслимо.

К шести часам тридцати минутам приехал в Смольный. Главный вход замаскирован камуфляжными сетями. В здании чисто, порядок. Сделал доклад активу (работники горкома, Политуправления фронта и др.): «Борьба России за Балтийское море» (о балтийских традициях). Доклад длился 1 час 50 минут, слушали хорошо.

Беседовал с товарищами:

«…Запасы продовольствия увеличены, будут выданы сухие овощи и масло…

Город чистится, на это нужно добрый месяц.

В городе пустили в ход одиннадцать бань. Моются целыми организациями. Актив брошен в дома на уборку и пр. Поднять все это трудно, так как люди живут в своих учреждениях, на предприятиях. Квартиры почти заброшены, там только старики и больные. К весне, даже если затянется блокада, будет продовольственный резерв».

Во время доклада была воздушная тревога.

К вечеру по Балтийскому заводу — артиллерийский огонь; наши корабли сразу подавили эту батарею…

20 февраля 1942 года.

3 часа дня. Обстрел.

Из Москвы вернулся начальник Пубалта Лебедев, привез письма. В Москве нормы мирного времени меняются на пайки. Естественно…

Туманная мягкая погода. Грязные кучи отбросов на Мойке, за решеткой… В городе есть некоторые признаки оживления, хотя люди еще ходят устало, расслабленно…

Литературный вечер прошел хорошо. Сделал доклад, а писатели — В. Инбер, В. Кетлинская, Г. Мирошниченко, Вс. Азаров и др. — читали свои произведения. Потом были в редакции «На страже Родины».

Обстановка. Наступление продолжается, но медленно. Генерал Федюнинский проламывает оборону противника за Погостьем. Генерал Мерецков сообщает о выходе в квадрат Луги, — это очень важно. Противник затыкает дыры, в Вырице — 70 немецких танков и пехотные эшелоны. Наблюдаются признаки отступления. Пленные говорят мрачные вещи, — они устали. Но в обороне немцы держатся упорно.

Чем больше я думаю о нашем фронте, тем отчетливее вижу: мы можем сломать блокаду. Это будет крупнейший военно-политический шаг, но нужно известное время… В своем выступлении я посоветовал товарищам не строить военных расчетов по датам, юбилейным дням и пр. Реакция была одобрительная.

Написал полосу для фронтовой газеты — очерк «За Родину, за Россию!» Это рассказ участника боев с немцами в прошлой войне о зарождении Красной Армии, о русской военной традиции. Писал с настроением.

21 февраля 1942 года.

Солнечно, стреляют… Прозвенел мотор самолета… Читаю о подвиге и гибели москвички комсомолки-партизанки Тани — Зои Космодемьянской… Благородная, чистая девушка… Слава ей!.. Тысячи людей откликнутся на ее подвиг и умножат удары по немцам.

Днем был на закрытом занятии-совещании начсостава. Слушали доклад начальника отдела штаба КБФ Фрумкина…

Начальник Пубалта информировал нас о своей поездке в Москву. Оценка Пубалту дана хорошая, и в частности работе писателей. Получил ряд указаний: делать сборники «Балтийцы в обороне Ленинграда», о Кронштадте и др.

Вечером смотрел фильм «Разгром немцев под Москвой». Волнует острота, подлинность ряда снятых кусков.

В тысячный раз гляжу на русские типы, на массу, на народ, на бойцов — какие это простые и сильные люди… Как мы отличны от Европы!

Жестокий натурализм снятых кадров воскрешает Россию в снегах, с санями, с бабами, с деревнями. Мелькают церкви, городишки, провинции. Все родное, кровное… И рядом — трупы умученных, немецкие виселицы…

А над всем — странно ощутимый процесс истории, формование неких новых явлений, сдвиги…

Иногда кажется, сам растворяешься в массе, видишь и ощущаешь самого себя как «рядового», единокровного члена народной семьи и тогда еще глубже чувствуешь масштаб событий в этой слитности вооруженного народа. И личное, усложненное, индивидуальное отодвигаешь, чтобы найти высшее удовлетворение: участие в народном, общем деле, готовность на жертву, на смерть.