Глухой сток в дверь вывел его из состояния транса.

— Мой Господин! — Граунт лениво поднял глаза на своего доверенного человека.

— Видимо что- то серьёзное, иначе ты б не посмел прервать меня от раздумий.

— Ее нашли! Амелию Рассел нашли!

Граунт подскочил как ошпаренный, на его лице появилась дьявольская улыбка.

— Неужели!

Амелия

— Апчхи!

— Будь здорова Шарлота! Это уже в десятый раз. — звонко произнесла я.

Да, не совсем этого мы представляли, когда нас назначили на должность библиотекарей. Сама библиотека была очень большая, книжные стеллажи уходили под самый купал. Все бы не чего, но это место наверно собрало всю местную пыль в одном помещение. Бедная Шарлота, она не переставала чихать.

— Мне кажется, тебе нужно выйти на свежий воздух, пока не у тебя не появилась аллергия.

— Что вы, я не оставлю вас во власти этих старых книг, пыли, в компании моли.

— Фу, какая гадость, — не в силах сдержать смех произнесла я. — Ладно выйдем вместе, и Шарлота. Ты моя подруга, не нужно ко мне на вы. Забыла, новая глава нашей жизни началась. — девушка тепло улыбнулась, — А прежде чем мы пойдем на прогулку, давай разобьем нижнюю часть на сектора. Так будет быстрее и легче навести тут порядок. Это место давно не убирали. И скорее всего мать настоятельница так наказала меня за разговор с Кларой. Ты прости, это из за меня ты тут.

— Ты рядом, и это самое главное. Я б не хотела с тобой разлучаться Амелия. Это место пугает меня до ужаса. А с тобой мне спокойно.

— Спасибо, за искренни слова. Я ценю все, что ты для меня делаешь, и все — то чем ты пожертвовала ради меня. Это дорогого стоит. И клянусь, Шарлота, как только мы вернемся домой, я награжу тебя титулом и землями. Ты больше не будешь моей служанкой, отныне ты моя сестра!

— Неужели жизнь в монастыре так изменила тебя? — с ехидной улыбкой проговорила девушка. Я больше не смогла сдержать смех. А Шарлота снова чихнула.

— Дуреха, я ей тут душу изливаю, а она смеется.

— Как и ты! Ты впервые за это время улыбнулась по-настоящему. — Действительно, как я и сама не заметила этого. Эта атмосфера и правда меняет людей.

Мило улыбнувшись, мы распределили нижний этаж на сектора. Составили план уборки и сортировки книг.

Мне достался сектор картографии. Лучше б это были библии, но спорить и капризничать я не стала. Взял ведро и тряпку я отправилась в сектор А.

Мать настоятельница была права насчет меня, я не была белоручкой и не когда не чуралась грязной работы.

Ближе к обеду я слегка устала, ноги гудели, а руки уже не слушались. Пока я занималась этим сектором, Шарлота решила, что сначала нужно вымыть окна. Что б хоть какой- то свет проходил в помещение. И действительно когда все шесть окон были начисто вымыты, стала на много лучше. Слой пыли и осевший воск от свечей загрязнили все вокруг.

Поменяв воду в очередной раз, я вернулась в библиотеку. От усталости рухнула на скрипучий стул. Волосы выбились из под чепца. Шарлота плюхнулась рядом.

— Здесь вообще, когда нибудь делали уборку? Такое чувство, что с тех пор построили монастырь, тут ни разу не мыли не чего.

— Согласна! Матушка бы упала в обморок от увиденного, — со смехом произнесла я.

— Это точно! Ваша мама была эталоном порядка и чистоты! Я, конечно, не успела до конца узнать ее, но все же успела ее полюбить всем сердцем. Если бы не она не знаю, какая бы меня ждала судьба на улицах Лондона.

— Ты так и ни разу мне не рассказала, как попала к нам в дом. — Шарлота замяла пальцы и опустила голову. — Если не хочешь, не говори, но знай, та девушка из прошлого умерла. Теперь ты другой человек.

— Ты действительно хочешь знать или так спросила из вежливости?

— Дорогая я не стану давить на тебя. Я люблю тебя, а что было в твоей жизни до того как ты попала в Ковент-Гарден меня не волнует. Пошли, скоро служба и обед, умираю с голоду. — Шарлота послушно кивнула и больше не проронила и слова насчет этого. Не знаю, что она скрывает, но пусть это будет лишь ее тайной. Мне, правда, не хотелось сделать ей больно таким вопросов. Поэтому по пути в столовую мы сменили тему насчет уборки и прочей ерунде.

В монастыре на данный момент было около тридцати женщин, не считая нас с Шарлотой и матери настоятельны. Еще был возничий, который жил на конюшни. Остальными делами занимались девушки. Выращивали овощи и зерновые культуры. Следили за небольшой мельницей и хозяйством. С города приезжали учителя, которые учили чтению, письму, этикету и прочим навыкам касательно женщин. И все они были женщины, мужчины не допускались в аббатство. Возничий ни разу не переступил порог монастыря. Его задача была только одна следить за лошадьми и ездить в город поуказаниям матери настоятельницы при необходимости. Разумеется, мужчинам строго вход был запрещен.

Обед проходил в тишине, ни кто не разговаривал, будто все скопом приняли обет молчания. Было жутко не комфорта находится в таком месте. От чего у меня напрочь пропал аппетит. Выпив теплого молока и съев небольшой кусочек горячего ржаного хлеба, я поспешила в обратно в библиотеку. По пути мне попалась одна из монахинь к сожалению я не запомнила ее имени. Она сообщила, что меня ждут в исповедальне.

— А что если я еще не готова исповедоваться?

— Почему ты так думаешь?

— Не знаю, — пожимая плечами, я шла вслед за женщиной, чье лицо было покрыто грубыми шрамами от ожогов.

— Поверь, это ты сейчас не готова. Но как только зайдешь то поймешь, как тебе это было необходимо. Грехи это лишний груз на наших плечах. Господь простит все, что ты сделала в этой жизни.

— Я не чего не сделала такого, за что мне пришлось бы каяться перед Богом.

Женщина больше не чего мне не сказала. Доведя меня до исповедальни, она тут же ушла.

Войдя в исповедальню, я тут же опустилась на колени и сложила руки перед собой. Я не знала, кто находиться по ту сторону перегородки, лишь слышала тихое мирное дыхания. Скорее всего, это мать настоятельца, ведь выше ее в этом монастыре не кого нет.

Я молчала и человек по ту сторону тоже. Мне не в чем было каяться, на мне нет не каких грехов. Или есть?

— Ты пришла исповедаться или просто помолчать дитя? — как я и подумала, по ту сторону мать настоятельца.

— Мне не в чем покаяться! Мать настоятельница! Ибо за мной нет греха!

— Отнюдь! Мне известна, о твоей греховной связи с герцогом Дефо! — язык прилип к небу, от одного его имени в горле пересохло. — Так же мне известно, что на момент вашей тайной любви, герцог был помолвлен с графиней Моденской. — глаза защипало от слез, как она об это узнала? Вильям! Не ужели он на столько меня предал? Как он посмел? Нужно, что то сказать в свою защиту. Но губы сухие и совсем не слушаются.

— Я… Меня и герцога не чего не связывало. То есть, да я не стану лгать что влюбилась в него, но после того как он признался… — мысли путались в голове, первые соленые дорожки покатились по щекам. — Нет, я узнала это через пару дней после того как нас чуть не убили на Лондонском мосту. Я не знала что он отдал свою руку и сердце другой… Но, между нами не было греха… — со всхлипом произнесла я.

— А как же греховные мысли?

— М… Мысли…

— Да, дитя мое мысли! Не замужней женщине, не пристала даже думать о мужчине, если она не замужем за ним. Тебе ведь известны семь смертных грехов?

— Гордыня, Жадность, Гнев. Зависть, Чревоугодие, Уныние и Прелюбодеяние… — сдавленным голосом произнесла я.

— Хорошо, какие семь добродетелей сопутствуют этим грехам?

— Целомудрие, Умеренность, Щедрость, Трудолюбие, Терпение, Благодарность и Смирение… Я не понимаю, зачем вы задаете мне эти вопросы, из всего перечисленного за мной не…

— Гордыня! Ты возгордилась тем, что можешь носить мужскую одежду и оружие. Гордыня, высокомерность и эгоизм ослепляет человека. Тебе известна, что гордость являлась самой выдающейся чертой дьявола. Гордыня — это состояние «анти бога», положение, в котором эго и личность прямо противоположность Господу. — после это я не смогла сдержать своих слез. Они шли бесконечным потоком, застилая все лицо.