— Надеюсь тебе нравиться подарок?
— Очень, дядя Даниель! Спасибо! — поглаживая ее по кудряшкам, я говорю в полголоса.
— Найди мне лучших шпионов…
— Зачем? Неужели ты решил ее разыскать? — поднявшись, я подхожу к открытому окну. На голубом небе не единого облачка. Солнце светить высоко. Я смотрю в сторону большого сада. Листья на деревьях колыхаются от легкого дуновения ветра. Из сада доносятся пение птиц и журчания фонтанов. Я делаю глубокий вдох, наполняя легкие свежим воздухом полевых цветов.
Мне всегда казалось, что в этом поместье время останавливается. Тишина создавала ощущение спокойствия и умиротворения. Здесь вдали от войны и чумы, можно было жить спокойно.
Ох, только бы Амелия позволила мне привезти ее сюда. Мне так хочется показать ей большую библиотеку, сад и качели, которые мы с Кларенсом повесили на большой дуб, когда нам было по двенадцать.
С трудом оторвавшись от окна, я замечаю, что уже предельно долго молчу. Кларенс сидит на столе, свесив длинные ноги, постукивает пальцем по красной столешнице.
— Теперь я знаю что любовь, самое смертельное оружие… — тихо говорю я, — Я страдаю, боль в моем сердце не дает мне вздохнут полной грудью. Я люблю ее Кларенс! И прошу тебя, во имя нашей дружбы найти ее, где бы она не была. — друг спрыгивает на пол, подходя ко мне. Я опускаю голову, Кларенс кладет руку мне на плечо.
— У нас говорят «se voce ama algurm, deixe-o or? Se for seu, volta si so» — я глупо хлопаю глазами, не поняв что он сказал. С португальским у меня всегда было плохо. Кларенс морщит нос, переводя для меня, — Если любишь кого — то отпусти его, если твое оно вернется само.
— Это глупо! Я уверен в ней. Я хочу провести с ней всю оставшуюся жизнь. В болезни и здравии. Я хочу, чтоб ее лицо я видел последним, засыпая по ночам, и первым, что я увижу, просыпаясь по утрам, — мысли об Амелии, заставляет мое сердце трепетать, — я люблю ее, люблю до глубины своего прогнившего сердца…
— Хорошо!
— Вот так просто, хорошо? И все? Больше никаких нотаций?
— Нет, ты влюбился. И мой долг, как лучшего друга помочь, — я обнимаю его за плечи, слегка похлопывая по спине.
— Спасибо, я буду в неоплатном долгу перед тобой.
Примерно через час, служанка Екатерины забрала Барбару.
К вечеру мучающая меня совесть заставила сходить к Марии, и попросить прощения. От слуг я узнал, что они с отцом остановилась на пару дней в Оксфордшире.
Ее расположили в северном крыле, в гостевых комнатах персикого цвета.
Два раза постучав, я жду пару минут. За дверью тихо, стучу еще, нет ответа. Закатив глаза, иду обратно к себе.
На улице уже темно, по всему помесью горят свечи и масленые лампы.
Видел бог, я хотел поступить правильно и извиниться.
Вернувшись к себе, я не могу не заметить многочисленное количество слуг. Прислонившись к косяку, я молча наблюдаю, как девушки суетятся, приводя комнату в порядок. Кто то перестилает кровать, кто то разжигает огонь в камине, одна из девушек зажигает свечи.
— Герцог! Ваш ужин подан как вы и просили!
— Спасибо! — девушки уходят, оставляя меня одного. Налив бокал вина, я скидываю с себя рубашку, усаживаясь у камина. Подвеска Амелии поблескивает от света огня.
Сегодня на ужин у меня мягкая оленина с картофелем. Бутылка красного вина лежит в ведёрке со льдом. После лечения, мой желудок плохо воспринимает пищу.
Рядом на маленьком резном столике из мягкой осины лежит том со стихами Шекспира.
Сделав глоток, я принимаюсь за чтение, полностью погрузившись в книгу.
До тех пор пока к моему горлу не прижимают холодный нож, взятый со стола. Я медленно откладываю книгу, в нос ударяет терпкий запах бренди и сандаловое дерева.
Мои глаза опускаются, это определенно женская рука, которая дрожит.
— Мария… — с ее губ срывается вздох, — я приходил к тебе, сегодня. Хотел извиниться! — ее рука дрогнула, слегка оцарапав кожу. Маленькая струйка крови побежала по ключице.
— Ты загубил мою жизнь, — ядовито произносит Мария возле моего уха.
Мне не хочется причинять ей вред, но если так продолжится, она может неплохо повредить мне шею.
Схватив ее за руку, быстро вскакиваю на ноги, выдёргивав нож из ее руки.
Мария громко ахает, падая на пол.
— Ты что совсем с ума сошла! — мой голос срывается на крик. Мария поднимается на ноги, убирая с лица упавшие волосы. Под левым глазам зияет свежий синяк, нижняя губа разбита.
— Это все ты, нравится да? — она указывает на свое лицо, — отец избил меня, лишил всего. И все из за тебя.
— Ты знала, что я не люблю тебя, я говорил изначально, что нечего не получится, — твердо говорю я, — в твоем распутстве, нет моей вины Мария. Ты сама довела свою жизнь до абсурда.
Ее глаза округляются, словно два маленьких блюдца, по щекам текут слезы.
— Всю оставшуюся жизнь я посвящу тому, чтоб отомстить тебе за все что ты сделал. Я отниму у тебя все, — ее голос переходит на крик. В спальню вбегает Кларенс, я поднимаю руки, останавливая его. Мария тяжело дышит.
— Я клянусь тебе, что сделаю все, чтоб отнять у тебя твою горячо любимую Амелию. И буду наблюдать со сторон, как ты завоешь от боли. И вот в тот момент, когда ты почувствуешь эту боль, ты вспомнишь мои слова.
Я чувствую, как по коже бегут мурашки от ее слов. Мария отталкивает Кларенса от двери, пулей вылитая из спальни.
Мы молча пялимся друг на друга, пока Кларенс не подходит ближе, протягивая носовой плотик.
Вытерев кровь с шеи и груди, я устала, сажусь на мех, постеленный у камина.
Кларенс садиться рядом, протягивая полный бокал вина. Осушив его в два глотка, я бросаю взгляд на друга.
— Как думаешь, она серьезно?
— Нет, — быстро говорит Кларенс, — Плутарх лишил ее денег, максимум, что она сможет сделать, это выйти замуж за какого нибудь простачка. Что касается мести, это не ее конек. Все на что она способна это выбрать подвеску в тон платья.
Я прыскаю, а потом меня раздирает от хохота. Кларенс смеется рядом со мной.
Мы выпиваем бутылку вина, друг уходит от меня слегка покачиваясь. А я бреду до пастели, как только моя голова касается подушки, я тут же отключаюсь.
Мне снится Амелия. Она звонко смеется, убегая от меня по лавандовому полю. Ее рыжие кудри подпрыгивают в такт ее движением. Она улыбается и что — то говорит, но я не могу разобрать слов.
Ее легкое белое платье с пышными рукавами идеально сочетаются с полевыми фиолетовыми цветами.
— Амелия пастой! — кричу я, но мой голос тонет не долитая до нее. Я прибавляю темп, Амелия убежала слишком далеко, я едва могу видеть ее огненно рыжие волосы. Она поднялась на холм, машет мне рукой и пропадает.
Я бегу из — за всех ног.
Добежав до холма, я вздрагиваю, озирая по сторонам.
Лавандовое поле, покрыто толстым слоем снега. Мои ноги тонут в сугробах. Вдали виднеется озеро. Я вижу, как Амелия вышла на лед. Снежинки лежаться мне на плечи, крупными хлопьями. Я слегка съеживаюсь от холодного, морозного ветра, который пронизывает до костей.
— Нет, стой… — кричу я, но она снова не слышит меня, уверенно шагая вперед.
Добравшись до озера, мой шаг замедляется, как и ее. Она стоит посередине, спиной ко мне. Моя нога наступает на лед, «крепкий» подмечаю я.
Я уверенно иду к ней, пока мои ноги буквально не прирастают ко льду. Я озираюсь по сторонам, вокруг лес, голые ветки деревьев зловеще качаются от ветра.
— Любовь моя…
Амелия поворачивается ко мне, на ее лице больше нет улыбки. Ее щеки измазаны кровью. Левую руку она прижимает к животу, внутри меня все холодеет. Я четка, вижу, как кровавое красное пятно расползается по белому платью.
— Даниель, — срывается с ее губ, — помоги…
Я начинаю кричать, пытаясь сдвинуться с места, но не могу. Невидимая сила держит меня на одном месте. Из моих легких вырывается отчаянный крик, с большим облаком пара.
Я слышу, как лед начинает трещать и раскалываться. Амелия тянет ко мне окровавленную руку…
