Внутренний двор центрального корпуса Фамилистера. Фото Vincent Desjardins (flickr). 2010
Лестница центрального корпуса Фамилистера. Фото Vincent Desjardins (flickr). 2010
Исторически для царской России были характерны целые деревни при заводах, например на Урале, где рабочие селились в традиционных деревянных избах, не отличавшихся от деревенских[11]. Вторым же архитектурным типом стали «рабочие казармы», сходные с европейскими примерами обеспечения рабочих жилищем с обобществлением быта. Лучшим их примером можно назвать построенные в начале ХХ века четырехэтажные общежития с коридорной системой для рабочих Новоткацкой фабрики Арсения Морозова в городе Богородск (теперь на территории Ногинска); аналогичные им корпуса так называемого Морозовского городка в Твери заселены до сих пор. Кроме воздушного отопления, вентиляции и канализации здания были оборудованы холодными шкафами для хранения продуктов и прачечной: в подвале стояли ручные стиральные машины. При этом Морозовы приветствовали желание рабочих всех своих предприятий селиться не в общежитиях-казармах, а в отдельных домах с участками земли и выдавали ссуды на индивидуальное строительство.
Новоткацкая фабрика, дом для рабочих № 2. Фото А. Недолужко. 2012
В числе других прообразов как советских домов-коммун, так и домов переходного к коммунам типа можно назвать дома гостиничного характера (то есть с квартирами, сдававшимися внаем). Такие дома также содержали элементы общественного обслуживания. Среди них выделяется дом, построенный по проекту инженера Эрнста Нирнзее (1873–1934) в Большом Гнездниковском переулке близ Пушкинской площади в Москве в 1912–1913 годах. В отличие от многочисленных выстроенных Нирнзее заурядных московских доходных домов, это высокое здание, даже называвшееся в свое время «тучерез», состояло из компактных квартир, в которые попадали из широких светлых коридоров, где дежурили половые, приносившие жителям заказанную из трактиров еду. В квартирах были совмещенные санузлы и не было кухонь. При советской власти дом пережил второе рождение, когда его заселили чиновники и общественные деятели и там появилось более развитое общественное обслуживание – столовая, ресторан на плоской крыше, кинотеатр, также наверху, и даже три детских сада, а в квартирах поставили маленькие газовые плиты.
Дом Э. Нирнзее в Большом Гнездниковском переулке в Москве. Фотограф неизвестен. 1939
Характерно, что высота потолков в этих квартирах, сегодня кажущаяся значительной – 3,6 м, была для своего времени весьма экономной, так как в респектабельных доходных домах по стандартам тогда шаг перекрытий мог составлять и две сажени, то есть 4,2 м. Надо сказать, что плоская кровля (вовсе не изобретение Ле Корбюзье) была в этом доме выполнена со свинцовым покрытием и не протекала, но покрытие сняли в годы Великой Отечественной войны для производства боеприпасов, и с тех пор, по сообщениям очевидцев, она пропускает дождевую воду.
Примечательно, что помимо деятелей партийной элиты, в этом доме жил известный зодчий Григорий Бархин, автор проекта здания редакций и типографии газет «Известия ВЦИК» и «Красная нива». Его старший сын-архитектор Михаил вспоминал, что отец смотрел за этой стройкой прямо из окна своей квартиры, расположенной на 5-м этаже и выходившей окнами в направлении здания редакций. Он же вспоминал о ресторане «Крыша» и о том, как дети вместо школы стремились попасть на кровлю-террасу, чтобы смотреть кино, которое там постоянно крутили[12].
Однако, несмотря на практичную и функциональную структуру дома Нирнзее, его архитектурное решение ничем не отличалось от доходных домов и было весьма претенциозным – при относительной дешевизне квартир. Так, в наружный декор вошли даже мозаичные панно по эскизам известного театрального художника Александра Головина. Архитектурный же облик Дома Наркомфина, в отличие от подобных прототипов, стал именно выражением его внутренней сущности – новой типологии жилых и общественных помещений, совмещенной в единый комплекс.
Можно назвать и еще один, хоть и оставшийся малоизвестным, западный аналог социальной идеи фаланстеров ХХ века на русской почве. Это коммуна американских социалистов, приехавших в СССР и получивших землю бывшей барской усадьбы Оболенских в селе Ира (г. Кирсанов под Тамбовом). Эта коммуна 1920 годов развивалась, однако, вовсе не в новаторском архитектурном направлении (о ней впервые после 1920 годов стала публиковать материалы Галина Леденёва)[13]. Для осмотра этого беспримерного объекта приезжал даже Бернард Шоу, что отражено в документальном фильме, демонстрировавшемся на Всероссийской сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставке в Москве в 1923 году в качестве образца советского образа жизни. Таким образом, связи с западным «капиталистическим» миром были налицо.
К вопросу о западных тенденциях на русской почве приведем слова современника Гинзбурга архитектора Юлия Савицкого, окончившего ВХУТЕИН, которые записал Селим Хан-Магомедов[14]: «Гинзбург – блестящая голова, умение писать. В годы, когда велись поиски новой архитектуры, он выехал на знании Запада. Он учился в Европе и был там свидетелем ростков нового – знание этого ему очень помогло здесь».
Но несмотря на свое «западничество», Гинзбург прямо указывал в своей книге «Жилище»[15] на комфортные квартиры в доходных домах как на важный опыт для дальнейшего осмысления темы. Надо отметить, что он, приехав из Италии и будучи выпускником архитектурного факультета миланского Политехникума[16], был вынужден подтвердить диплом на инженерном факультете Рижского политехникума, переведенного в Москву в годы Первой мировой войны. Тогда же ему довелось поработать в мастерской опытного практика, создавшего целый ряд московских доходных домов, Бориса Великовского[17].
В условиях же советской действительности Гинзбург сам мог наблюдать не только отсутствие у большинства москвичей элементарных бытовых удобств, но и просто своего угла. Превращение больших квартир в коммуналки, где в каждой комнате размещалось часто по целой семье, а лучших гостиниц города – в так называемые Дома Советов, где селились члены правительства, наводило на мысль о пересмотре концепции расселения в целом. К слову, и дом Нирнзее в Большом Гнездниковском стал одним из московских Домов Советов.
Первые проекты жилых ячеек
В настоящее время появляются публикации, посвященные Гинзбургу как теоретику[18]. С его активным участием наметилась тенденция увеличения общественной части именно квартиры (а не только дома) и сокращение приватных помещений – появление сверхкомпактных кухонь и скромных санузлов, что нашло воплощение в проекте жилых ячеек Стройкома и самого Дома Наркомфина. Столовая уже в разработках 1927 года была совмещена с гостиной. Показатели k[19] в сравнении с обычными квартирами, как писал Гинзбург, в этом случае получались не хуже, чем в бывших доходных домах, и удавалось экономить на общем строительном объеме квартир и домов в целом.
Проектные разработки новых типов квартир стала с 1928 года выполнять секция типизации объектов строительства Строительной комиссии (Стройкома) при ЭКОСО[20] РСФСР. Возглавил эту секцию Гинзбург, а архитектор Александр Пастернак (брат знаменитого поэта Бориса Пастернака) стал ведущим ее сотрудником, ближайшим помощником Гинзбурга и автором целого ряда проектов жилых ячеек – так тогда стали называть компактные квартиры, рассчитанные на различные типы семей.
