Она смотрит на меня как будто увидела смерть, с ее белого лица сошла вся краска, и кажется она сейчас грохнется в обморок.

– Поняла меня? – переспрашиваю, глядя сверху вниз. Лея кивает.

Отнимаю руку от ее рта, и туалет наполняется яростным визгом.

Хочется приложить ее затылком об стену, но вместо этого я машинально сжимаю тонкую шею и впиваюсь в ее рот.

Понимаю, что творю, только когда воцаряется тишина, и жар ее губ опаляет мои. Распахиваю глаза, хмурясь отмечаю что Лея в страхе зажмурилась и не двигается. Не дышит даже. И ее сопротивление сошло на нет, она как статуя окаменела. Даже ее руки, которые оставили синяки на моем теле сейчас безвольно повисли вдоль стены, к которой я ее прижимаю.

Хочу отстраниться, но что-то мешает. Может теснота кабинки, может страх, что она снова закатит истерику. Поэтому делаю еще одно неверное движение, и прикрываю веки.

И чеку срывает.

Ностальгия такая сильная и мощная накатывает с силой цунами, и я перестаю соображать. Её губы как розовый зефир мягкие и сладкие, приправленные нотками дорогого алкоголя. От него срывает крышу, начисто стирает все мысли и оставляет в голове вакуум.

Целую. Сминаю мякоть ее рта, пробую на вкус и задыхаюсь от того, насколько скучал по этому. По ее неповторимому вкусу, по ее деликатному протесту, когда утыкается ладонями в мою грудь в надежде отрезвить.

Но разве этим поможешь?

Сжимаю ее шею еще упоительнее и вгрызаюсь в губы. Лея протестующе стонет, но настолько тихо и хрипло, что звук утопает в неправильности наших прикосновений.

Чувствую, как под моими пальцами бьется жилка на ее шее, как загнанная птичка в руках зверя. Дурею от понимания, что это из-за меня она так возбуждена, и не мешкая ни секунды скольжу поцелуями по ее подбородку, стекаю ниже, и касаюсь тонкой кожи в сгибе шеи губами. Дичаю от потребности сжать ее сладость зубами. Ладони Леи скользят выше, вцепляются в мои плечи и сжимают. Она будто пытается удержаться и не упасть.

Вдавливаю ее собой в стену, вклиниваюсь бедром между ее ног. Все нутро на дыбы встает от ее запаха и вкуса. Хочется сорвать этот пиджак, порвать лиф и спятить окончательно, но стук, напоминающий дятла в лесу, заставляет вынырнуть из дурмана.

Звук повторяется.

Чувствую, как Лея каменеет и с силой, неизвестно откуда взявшейся, отталкивает меня, испепеляя взглядом.

– С вами все в порядке? – стюардесса по ту сторону двери прислушивается, будто надеется сквозь дверь прочесть наши мысли. Я бы и сам не прочь прочесть, что в этой светловолосой голове, но сейчас лишь застыв жду, потому что если мы спалимся, последствия будут очень неприятными для обоих.

Лея угрожающе щурится, глядя на меня.

– Да, все нормально, дайте мне минуту, – произносит в ответ, и мятежно сверкает глазами. – Если ты еще раз дотронешься до меня, я наплюю на последствия…

Угрожает шепотом, и я мысленно проклинаю чертово желание, затмившее разум, когда увидел как она шагает мимо моего кресла в хвост самолета. Дальше действовал на автомате, благо Тея уснула, и не видела этого цирка.

– Мне плевать, как ты попал на борт и для чего, но я не дам тебе завершить то, что ты собирался сделать четыре года назад!

Решительно заявляет и, не дав мне опомниться, щелкает дверью и ускользает из туалета, оставив меня одного.

Какой-то мужик собирается войти, но ошарашенно натыкается на мой задумчивый взгляд и извинившись прикрывает дверь.

И что же такое я собирался совершить четыре года назад?

Садимся мы на прямоугольный остров Хулуле. Сверху он кажется такой крошечной светлой точкой в черноте ночного океана, что я не понимаю, как пилот умудрится посадить на него такую громаду. Взлетно-посадочная полоса начинается у самой кромки воды, и у противоположного конца острова у нее же и заканчивается. Как только самолет встает на парковочное место, или как там это у них называется, я соскакиваю с места и судорожно выдергиваю с полки сумку Али.

– Не терпится начать отпуск? – подкалывает Аля, и я украдкой окинув салон взглядом, и не увидев в нем Жданова, хмурюсь.

– Ненавижу перелеты, – произношу, пытаясь оправдать такую тягу поскорее свалить из самолета, чтобы этот мудак не успел догнать. – Где Теона?

Надо поскорее забрать ее дочь с парнем и занять катер, который доставит нас до острова назначения. И желательно перестать параноить. А еще лучше приклеиться к Теоне и ее парню, чтобы Жданов постеснялся творить беспредел на людях. Где эта чертова парочка?

Подходим к выходу, я несу одну Алину сумку, она вторую. Стюардесса дежурно улыбается нам и желает приятного отдыха. Мы выходим на трап, и в нос сразу ударяет солоноватый запах Индийского океана.

– Который час по местному? – Уточняю у подруги, и та отзывается шагая сзади.

– Пилот говорил, сейчас начало первого ночи. С Москвой разница в два часа. Там сейчас половина одиннадцатого вчерашнего дня.

Перебрасываю сумку на предплечье правой руки и снимаю с левой часы. Перевожу их на местное время. Ступаю на асфальт и судорожно оглядываюсь на выходящих из самолета людей. Жданова не видно, и это пугает сильнее, чем если бы он шел в ногу со мной.

В пиджаке безумно жарко, еще это белое пальто на сгибе руки кажется раскаленным. Если в полночь тут такая духота, то чего ждать днем?

Останавливаюсь чуть в стороне от трапа, снимаю пиджак, Аля услужливо выуживает из сумки пакет, и я складываю туда верхнюю одежду, оставаясь лишь в брюках и топе в тон. Волосы липнут к шее, и я откидываю голову назад и сооружаю на голове пучок. Заматываю прядки, и вздрагиваю, когда рядом раздается голос Али.

– Тея, где вас носит?

– Я искала тебя, мама. Глеб у стойки получения багажа, идемте скорее. Юля, привет! – все это она произносит торопливо и суетясь цепляет пакет, чтобы мы поскорее пошли за ней. Меня резануло знакомое имя, и я стою как вкопанная глядя как Аля и Тея зашагали к дверям аэропорта. Вдалеке шум волн наказывает на берег как шепот игристого.

– Юль, идешь? – Аля окликает меня, и я отмираю и иду вслед за ними. Ну подумаешь, парня Теи зовут так же как Жданова. Это еще ничего не значит.

Хотя наверно в глубине души, я уже все понимаю, и от этого чувствую дикое желание забраться обратно в самолет и попросить пилота вернуться на родину.

Проходим таможенный контроль, идем к выходу, на мой вопрос, а как же чемоданы, Тея отзывается, что о них позаботились.

Выходим из здания аэропорта и на нас кидаются несколько местных аборигенов, предлагая свои услуги.

– До места доберемся на катере, нас уже ждут, – Теона, которая ведет себя так, будто каждый месяц мотается на Мальдивы, уверенно ведет нас к пристани, где в ряд выстроились белоснежные яхточки.

Мальдивы – островное государство. Аэропорт тут на одном острове, наш отель на другом. И не смотря на то, что у меня уже отваливается спина от долгого сидения в самолете, я понимаю, что до места добираться еще несколько часов, и мысленно к этому готовлюсь.

Ощущаю, как между грудей скатывается капелька пота. Несмотря на ночное время, воздух все равно горячий и давящий.

Тея кому-то машет, я оглядываюсь вокруг пытаясь понять, кому, но никого не вижу.

– Наш отель в трех часах езды от острова, где мы сейчас. Можно сказать, нам повезло урвать там бунгало, все остальные отели были забиты… – дочь Али очень на нее похожа, и в полумраке мать и дочь очень непросто отличить, фигура у них одинаковая, рост и вес тоже, только цвет волос у Теи немного светлее. Отмечаю это машинально и вслед за девушками ступаю на дощатый мостик-пирс.

Наши каблуки цокают по нему хаотичным гулом. Проходим мимо каких-то катеров, рыбаки оглядывают нас любопытными взглядами. Они все черные как сама ночь, сливаются с ней как ее дети. Лишь их белые зубы приветливо сверкают нам вслед.

– Пришли! – Тея выдыхает, и скидывает с ног шпильки. – На борт только босиком. Осторожно, палуба может быть скользкой.