По сообщениям наблюдателей, на Съезде «кисло и нехотя» слушали «баяна свободы», к.-д. Ф. Родичева, «жиденько аплодируют даже Гучкову, Струве, Набокову… И посмотрите, с каким громом аплодисментов встречается случайный рассказ Ольденбурга о том, что большинство крестьян мечтает о возвращении к довоенному строю (так ли это в действительности?); посмотрите, как неистовствует зала Мажестика от удовольствия – в публике много дам! – когда случайный оратор с значительнейшим ударением говорит, что «мы должны уметь любить, мы должны и уметь ненавидеть», - что в решении окраинных вопросов мы не должны забыть ни суверенитета Великой России, ни её насущных потребностей» [Макс Ар. Р. «Русские съезды» // «Сегодня» (Рига), 1921, 15 июня, с.2].

«Руль» относительно 6 июня передавал выступление С.С. Ольденбурга направленное против «партийных разногласий» и за свержение большевиков «каким бы то ни было способом». Согласно «НРЖ», вечером 8 июня Ольденбург читал доклад о значении Торгово-промышленного съезда в Париже, прошедшего прямо перед текущим съездом с участием П.Б. Струве (можно подозревать что Ольденбург на нём присутствовал).

В выступлениях за 8 июня Ольденбург не признавал отделения окраин Российской Империи. «Расчленение России не признано русскими. Излишне выносить резолюции, говорящие о любви или ненависти к окраинам. Незачем также провозглашать неприкосновенность России, являющуюся для русских бесспорной».

9 июня, согласно корреспонденту «Руля», «Ольденбург высказал мнение, что после установления новой власти, не нужно будет искать непосредственных симпатий населения; нужно дать ему порядок, а потом свободы. Новой власти придётся бороться с местными волнениями, с чёрной сотней, погромщиками и большевиками. Она будет вынуждена предпринимать много военных экспедиций. Ей понадобится содействие всех интеллигентных сил, не исключая правых». Под “чёрной сотней” в данном случае явно подразумеваются не правые монархические организации, на поддержке которых С.С. Ольденбург предлагает основывать новый режим, а анархические еврейские погромы и уголовную преступность в целом, которая в Российской Империи и при Белом Движении была врагом правопорядка. Понятно, что контрреволюционное подавление погромов не основывается на симпатиях преступников, как и в целом победа в гражданской войне – это результат фактической силы, а не пропаганды. Одолеть революцию, как следует из мысли Ольденбурга, можно следуя правым политическим принципам, а не возвещением всевозможных “свобод”.

Большевики приводили в такой форме цитаты из выступления С.С. Ольденбурга на съезде: «Русское общество не должно рассчитывать на свободу, когда Россия восстановится. Ещё, может быть, будет дана та доза свободы, которая была при Александре III, но речи не может быть о свободе, которой оно пользовалось в довоенное время» [Н. Мещеряков «Распад» // «Красная новь» (1922), №1 (5), с.236].

Либеральная газета «Сегодня» 19 июня опубликовала свою корреспонденцию о работе съезда, где снова отмечен успех у публики: «г-н Ольденбург рисует детально разработанный план тех мер, к каким должна будет прибегнуть будущая российская власть. При этом он исходит из положения, что не на сочувствии населения можно основать власть в России. Придётся прибегать к военным экспедициям, поддерживать сношения с крайними правыми, опираться на армию из своих сторонников и добровольцев и т.д. Публика довольна и аплодирует всем этим заявлениям».

9 июня С.С. Ольденбург участвовал в прениях по докладу В.Д. Набокова, придерживаясь мнения, что большевизм может быть свергнут только военной силой, а не через его “эволюцию” (будущий распад СССР явно связан с деградацией, а не эволюцией). 12 июня на съезде замечены выступления писателей И.А. Бунина и А.И. Куприна.

В газету «Новая Русская Жизнь» С.С. Ольденбург прислал статью «Книжный рынок Советской России» (опубл. 12 июня, подп. С.) о «Книжной Летописи», доведённой пока до середины 1919 г.: больше половины из нескольких тысяч наименований заняли листовки и воззвания, которые до красных не регистрировались Книжной Палатой. Изданы социалистические книги и в основном переводные «Всемирной Литературы» Горького. «Новых оригинальных беллетристических произведений не выходило, если не считать двух-трёх романов».

«Руль» 22 июня в анонимной передовой о тактике Милюкова дал отсылку на произнесённые Ольденбургом речи: «такой борьбы будем мы свидетелями, если – по выражению С.С. Ольденбурга – фильм развернётся в обратном направлении и за периодом большевизма придёт период обновлённой керенщины, под эгидой “умеренных” социалистов и их новых друзей. Нужны ли России эти новые испытания?».

Как видно, считая С.С. Ольденбурга своим автором, враждебный Рейхенгалльскому съезду «Руль» пока ещё смутно ориентируется на знаменитую фамилию сына академика из партии к.-д. и не вполне представляет с кем имеет дело. Открытое сотрудничество Ольденбурга с Высшим Монархическим Советом вскоре положит конец такой поддержке со стороны И.В. Гессена.

На собрании бюро Национального Комитета в присутствии Бубликова, Гучкова, Карташева 14 июля 1921 г. откровенные монархические взгляды высказывали П.Б. Струве и, особенно явно, С.С. Ольденбург. Еврейский активист и масон Г.Б. Слиозберг был настолько возмущён последним, что заявил: «г. Ольденбург распоясался политически» [Н.В. Савич «После исхода. Парижский дневник. 1921-1923» М.: Русский путь, 2008, с.93, 123].

В списке руководства РНК С.С. Ольденбург входил в бюро Комитета из 12 человек, включая Слиозберга, Пасманика, Гучкова, Кульмана, Тесленко и др. Над ними стояла пятёрка заместителей председателя: В.Л. Бурцев, П.Б. Струве, Е.П. Ковалевский, В.Д. Набоков, М.М. Фёдоров [«Общее Дело» (Париж), 1921, 5 июля, №354].

Очевидно, что в РНК преобладали левые и правые либералы и практически не представлены монархисты, кроме нескольких умеренных. В статье «Разочарованный “разъединитель”» «Возрождение» через несколько лет напоминало, что на этот съезд усердно звали П.Н. Милюкова, который приглашения В.Д. Набокова отверг, зато совсем не позвали правых монархистов. Такой съезд, следовательно, никого не мог объединить и мало кого представлял.

По докладу А.В. Карташева съезд принял резолюцию с предрешением государственного строя будущей России, который, «полностью осуществляя идею конституционной демократии», основывался бы на всеобщем избирательном праве и полной свободе всего и вся. Ни в каком из докладов С.С. Ольденбурга не содержалось такого неуместного вздора.

В одной из эмигрантских брошюр критически охарактеризован т.н. Национальный Комитет как бессильное творение антирусской интеллигенции, для которой «монархисты и большевики оказались одинаково страшными» [«К Русской Молодёжи» Париж, 1925, с.5].

П.Б. Струве ещё в январе 1920 г. на станции Тихорецкой высказал убеждение в необходимости открытого провозглашения монархического лозунга, который разделяло «большинство» в Добровольческой Армии. Деникин, служивший тому главным препятствием во ВСЮР, высказал тогда удивление отказу Струве от взглядов партии к.-д. и радикально революционного «Освобождения». Тогда даже В.Л. Бурцев допустил, что спасение России может заключаться в установлении конституционной монархии.

Таким образом, несмотря на революционное прошлое Бурцева, поддержка им Белого Движения делала возможным сотрудничество с ним.

Монархическое объединение в Германии с Е.А. Ефимовским «всецело» поддержало постановления съезда в Рейхенгалле [«Новое Время» (Белград), 1921, 21 июля, №71, с.2].

В Берлине председателем совета монархического объединения 7 марта 1921 г. был избран князь В.М. Волконский, бывший зам. МВД в 1915-1916 г. заметными фигурами среди русских монархистов в Берлине показали себя жандармский генерал А.В. Герасимов, октябрист Ф.В. Шлиппе, писатель И.А. Родионов, М.А. Таубе, А.А. Римский-Корсаков.