Творение поэта перешло во владение Зденко, и он продавал его слушателю, в данном случае Мартону, который платил за это удивлением.

Новая манера декламации поразила Мартона. И ему захотелось понять, как достигает Зденко такого эффекта, но он никак не мог догадаться.

— Еще раз! — попросил Мартон, когда Ференц закончил чтение.

— Довольно на сегодня! — заявил Зденко.

Ему не было расчета еще раз демонстрировать «жестяного кочета». А больше стихов «для продажи» не имелось — и Мартону послышалось даже, будто он сказал: «На складе». Ференц, видно, никогда не делает ничего такого, что не приносит выгоды.

— Где ты научился так стихи читать?

— Нигде.

— Ты будешь актером?

— Может быть. Этот вопрос я решу позднее.

— Когда?

Зденко не ответил. Сие относилось уже к тому кругу вопросов, на которые Ференц Зденко не ответил бы даже во сне. У Ференца были два брата — оба старше его — и две сестры. Учредят ли они акционерное общество после смерти отца, или отец назначит кого-нибудь главным наследником, а остальным детям предоставит только право пользоваться наследством, этого Ференц не мог знать заранее. Если случится последнее, то прямой расчет стать актером — вернее, учредить театр, предприятие по постановке пьес, способное к конкуренции и соответствующее вкусам Зденко.

— Ференц, скажи, а во сколько оценивается ваша фабрика музыкальных инструментов? — спросил Мартон, инстинктивно надеясь хоть таким путем понять что-нибудь.

— Это известно только моему отцу, — ответил Зденко.

— А… а… сколько роялей изготовляете вы в год?

— Это входит в ведение моего брата Артура: он начальник производственного отдела.

— Ференц! — воскликнул вдруг Мартон. — Ты был когда-нибудь влюблен?

Зденко кинул равнодушный взгляд на приятеля, не ответил и вытащил карманные часы.

— Прости, — сказал он, — но мне…

— Да, да, — быстро перебил его Мартон. — Мне тоже надо уходить. Меня ждут… у доктора Мадьяра.

Он начал прощаться. Зденко даже и не поинтересовался, кто такой д-р Мадьяр, а Мартону вовсе и не надо было идти туда сейчас. Зденко подал руку, Мартон пожал ее, и в это время у него мелькнуло в голове: может быть, он познакомится когда-нибудь с отцом, с матерью и с сестрами Ференца; они полюбят его, поймут и помогут. Ференц любезно проводил его в прихожую, подождал, пока Мартон сунул руку сперва за разодранную подкладку, потом вытащил руку и надел наконец свое скверное, выношенное пальто.

Мартону так и не довелось увидеть никого, кроме Ференца и Дёрдя. Он не услышал даже шума голосов из других комнат.

Квартира была так велика, что в ней могло жить и передвигаться свободно все семейство Зденко, при этом даже не подвергаясь угрозе познакомиться с теми, с кем вовсе не было нужды знакомиться.

5

Он вышел из парадного точно в дурмане. Сперва ему показалось, будто ничего особенного не произошло, просто он идет домой. Потом он остановился, оглянулся и вдруг выругался. Поначалу не понял даже почему и сам удивился.

А теперь он идет по улице, все еще думая, что идет домой, только другой дорогой.

Февральский вечер. На улицах тихо-тихо. Мартон сворачивает в переулок. Тротуары едва освещены, в окнах домов только чуть мерцают прикрученные из-за экономии керосиновые лампочки. «Что со мной?» — спрашивает себя Мартон, а из глаз против воли льются слезы. «Что со мной?» — спрашивает он снова. И кажется, будто они идут вдвоем: один, который бранится, и второй, который плачет.

Он думает: «Пойду к Тибору!» А ноги несут его по-прежнему в ином направлении. Потом он все-таки пересиливает себя и поворачивает к Фечке.

…Но Тибору он не может рассказать ни о чем. Тем более про Зденко. Ему стыдно. Даже с матерью Тибора он не ласков. Едва кланяется ей. А Тибор, с нетерпением поджидавший друга, не замечает его посеревшего лица. Тибор впервые целиком занят собой. «Я влюблен», — сообщает он неожиданно, и краснеет, и просит совета у «более опытного» приятеля, и ждет, что Мартон сам начнет расспрашивать: «В кого? С каких пор? А она? А как ее зовут? Где ты познакомился с ней? Признался ли уже? А она что сказала?»

Но воображение Мартона разыгралось. Он не слушает Тибора и хоть смотрит на него, а видит другое: позади Тибора разверзается вдруг стена, и за стеной открывается огромная комната Зденко. Ференц глядит на свои серебряные часы и выпроваживает Мартона за дверь. И вдруг он, Мартон, закатывает Ференцу такую оплеуху, что тот ударяется об дверь. Дверь распахивается, Ференц падает ничком и орет. Сбегаются все Зденко, с которыми Мартон так и не познакомился: «Что такое? Что за негодный мальчишка вломился к нам в дом?» Мартон вскидывает голову и перешагивает через приятеля, который лежит на животе. Но Ференц тут же подымается и опять оказывается рядом с ним, как в школе. Между белоснежной сорочкой и темным массивом кудрей видна его бритая шея с черными точечками корней волос. Потом шея отдаляется. Зденко опять на животе, уже в вертикальном положении, распластавшись на стене, словно на потолок лезет. А Мартон бросает презрительный взгляд на Дёрдя Зденко и на его сестру. Сестру Мартон не видел никогда, но она точно такая же, как Ференц, только на ней юбка и кофточка. Бритое девичье лицо. Неприятная картина. Мартон направляется в прихожую. Выходит на лестницу. Слышит, как за спиной у него визжит, грохочет и стонет расчлененная музыка, фабрика музыкальных инструментов.

Все это мигом проносится у него в голове. Тибор смотрит на Мартона с благоговением. Краснея, спрашивает что-то. А Мартон встает, как человек, которому опостылело все на свете. Даже руки не подает. Уходит словно в дурмане. Правда, на какой-то миг ему ясно, что там, в комнате, остались вконец ошеломленные люди — тетя Фечке с вечно дрожащей головой и Тибор, оборвавший вопрос на полуслове. Мартон чувствует, что сделал что-то нехорошее, но поправить уже не в силах и мгновение спустя забывает обо всем. Идет домой, на квартиру «поставщика армии» Ференца Фицека, понятия не имея о том, как жестоко поступил со своими друзьями.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Читатель узнает из нее, что, будь у людей хвосты, люди разочаровывались бы друг в друге не так часто

Что ни говори, а пятнадцать лет — это пятнадцать лет: человек еще молод, полон сил и не сдается. Всю ночь простоит в очереди на улице, как, например, Мартон, весь день пробегает по ученикам, съест на ужин три печеные картошки, разочаруется в любви, смертельно усталый повалится в постель, но утром встанет опять радостный: жизнь начинается снова, и каждый новый день еще увлекательней и прекрасней.

По улице он идет задорно, особенно когда февральское небо проясняется и с юга дует ветер и кажется, что скоро наступит весна, что она уже в пути, что дела идут на лад и все в порядке.

На самом-то деле далеко не все было в порядке, не все пошло на лад.

На первых двух уроках в школе Мартона обычно клонило ко сну от тепла. Глаза слипались. Укрывшись за спиной Зденко, он опускал голову на руки и говорил соседу Майорошу: «Толкни, если вызовут!» Так ему удавалось несколько недель отсыпаться. Потом вдруг — бац!

Когда он меньше всего этого ожидал, его вызывают вдруг к доске. Он идет к кафедре между рядами парт. Испуг от внезапного толчка вышиб у него из головы даже то, что там было. Мартон понятия не имеет, о чем речь; даже следов сна не может смахнуть с лица. Все его силы устремлены к тому, чтобы учитель ничего не заметил. Класс, хихикая, следит: что-то будет? А Мартон, лишь бы освободиться от жалкого бормотания у кафедры, быстро произносит: «Господин учитель, я не выучил урока».

Некоторые учителя тут же сажают его на место и равнодушно ставят кол. Вызывают следующего, а Мартон снова скрывается за широкой спиной Зденко и продолжает дремать. Только позднее, когда возбужденный мозг успокаивается, доходит до Мартона, что он «засыпался».