- Эта жертва была принесена искусству. А ты, Кати, всегда лучше всех угадывала, кого я имел в виду.

- И Андри, бедняжка, тоже была умница. Она приснилась мне недавно и во сне тоже умерла от чумы, как в жизни. Ненавижу сны, которые кончаются, как в действительности.

Время от времени Катарина очищала гребень от вычесанной шерсти и сдувала ее с пальцев. Потоки теплого воздуха подхватывали пучки шерсти Посейдона и уносили в окно.

- Когда я не брежу, у меня сны приятные.

- Посей, глупый кот, смотри, как ты линяешь! Жизнь была бы совсем невыносима, если бы не сны. Я бы наверное вообще с ума сошла.

Она сдула очередную порцию шерсти в сторону окна. Я подошел к ней, облокотился на подоконник, почесал кота за ухом.

- Иногда полезно сойти от чего-нибудь с ума. Хороший способ сохранить здравый рассудок.

234

Катарина посмотрела на меня.

- Ты слишком легкомысленный. Ты думаешь, что весь мир создан для твоего развлечения. В ее голосе слышался упрек.

- Никто еще не доказал мне обратного, хотя в последнее время развлечениями и не пахло. Ты сама достаточно беззаботна. Волпато тебе изменяет? Бьет тебя? Почему он так часто оставляет тебя одну в Мантегане?

Она опустила глаза и ответила:

- Я была очарована Волпато и всем семейством Мантеганов еще в детстве. Они такие неотесанные, диковатые, как и их старые замки - здесь, и на берегах Срединного моря. Когда мне исполнилось восемнадцать, Симли Молескин предсказал, что я выйду за кого-нибудь из Мантеганов. Что я и сделала, и я все еще люблю Волпато.

- Кати, неужели у тебя нет собственной воли? У этих треклятых магов цепкая хватка, и они будут держать тебя в своих грязных лапах, пока ты их не пошлешь подальше.

- Не издевайся. Вижу, что ты уже поправился. Во всяком случае, рука теперь не отвалится. Если хочешь, можешь уехать из замка уже завтра. И я не увижу тебя, пока ты снова не попадешь в беду.

Я поцеловал ей руку и сказал:

- Не сердись! Ты такая добрая, и мне нравится, как ты меня балуешь, сестричка. Я постараюсь натаскать Армиду, чтобы она походила на тебя. Я уеду завтра же, чтобы начать поскорее.

Она рассмеялась. Нам было хорошо вместе, и Посейдон мурлыкал громче обычного.

Окно, у которого мы нежились на солнце, представляло собой большую амбразуру в толстой стене. Подоконник был достаточно широк, чтобы Катарина и Посейдон могли сидеть на нем с удобством и созерцать окрестности. Отсюда можно было держать на прицеле мушкета весь внутренний двор далеко внизу. На свинцовой обивке подоконника некий безвестный поэт нацарапал две посредственные терцины:

Два мира зрю я здесь, у амбразуры:

Внутри покоев - шум и суета сует, Снаружи - только небосвод лазурный.

Двойной в душе запечатляют след Людских амбиций хоровод безумный И вечных истин негасимый свет.

235

Посейдон на коленях сестры перевернулся брюхом кверху и теперь в окошко вылетали клочки белой шерсти.

Нагретый полуденным солнцем воздух циркулировал в чаше двора, и ни одна шерстинка, подхваченная этим потоком, не опустилась на каменную мостовую. Вихрь нес вычесанную шерсть мимо конюшен, увенчанного башенкой сеновала и высокой сосны, растущей у противоположной стены, где были ворота. Весь колодец двора был заполнен этой странной метелью.

Катарина даже вскрикнула от удовольствия, когда я обратил ее внимание на это зрелище.

Вертки трудились неустанно. Шесть или больше пар пикировали с карнизов и покрытых свинцом крыш, выхватывая из вихря клочки шерсти, чтобы устилать ими гнезда. Долго мы созерцали плавное и величественное кружение прядей и стремительные, ломаные зигзаги вертков.

- Когда выведутся птенцы, они будут тебе благодарны, Посейдон,- сказала Катарина.- Они вырастут в роскошных гнездах.

- Да, в этих гнездах вылупится первое поколение птиц, которые будут любить кошек. Перемены грядут на крыши Малайсии!

Когда мы, наконец, спустились вниз, шерсть все так же кружила над двором, а птицы все так же продолжали растаскивать ее по гнездам.

- Давай вечером сыграем в карты... Птицы такие глупые, они всегда чем-то заняты. Все время в движении. Я никогда не чувствую, что время на меня давит. А ты, Перри?

- Обожаю бездельничать - это мое самое любимое занятие. Но меня поражает, как это ты ухитряешься не замечать гнета времени, когда ты одна в замке.

Она уклончиво улыбнулась и потрепала меня за рукав.

- Почему бы тебе не навестить нашего мастера фресок - Николаев Фатембера? Он помешан на своем искусстве. Правда, сейчас он, как и его жена, пребывает в меланхолии, но если ты его разговоришь, то не пожалеешь.

- Так Фатембер все еще здесь! Когда я последний раз его видел, он клялся, что уезжает без промедления. Кемперер говорил, что это один из немногих современных гениев. Из непризнанных, правда.

Мы вошли в крыло, где располагались комнаты Катарины. Дверь открыла ее милая темнокожая служанка Пегги. Катарина сказала:

- Фатембер постоянно угрожает немедленно уехать. Я скорее поверю, если он пригрозит завершить работу над фресками.

236

- Думаешь, это возможно? Волпато платит ему? Она засмеялась.

- Ты что? Чем платить? Именно поэтому Фатембер так и живет здесь, все что-то планирует и ничего не завершает. По крайней мере, у него и его семьи есть крыша над головой. А семья все растет... Словом, сходи к нему, поболтайте. Встретимся вечером в часовне.

Я всегда любил бродить по замку Волпато. Я любил его закоулки, нелепые лестничные площадки, бесконечные лестничные пролеты, подъемы и спуски, неожиданные переходы от камня к дереву, от великолепного мрамора к облупленной штукатурке, его благородные статуи и позорное загнивание. Индивидуальностью планировки он затмевал даже дворец Чабриззи.

Род Мантеганов обнищал давным давно, в досторические времена. Мой зять был последним представителем прямой линии, Джулиус и другие состояли с ним в двоюродном родстве и были такими же нищими.

Ходили приглушенные слухи, что Волпато отравил своих старших брата и сестру, Клаудио и Сапристу, чтобы завладеть остатками фамильного достояния. Клаудио он устранил, нанеся едкую ^1;;лпту на седло его жеребца, так что злокачественный гной проник в организм несчастного через анус и достиг сердца. С Сапристой же разделался, намазав ядом статую Минервы, которую та имела обыкновение целовать во время уед) знных молитв, и стремительное гниение распространилось внутрь через губы.

Сам Волпато этих слухов никогда не опровергал и не подтверждал. Вокруг него роились темные легенды, но он вел себя достойно с моей сестрой и имел хорошую привычку надолго уезжать из замка в поисках состояния, за которым гонялся где-то в варварских странах севера.

Тем временем замок на берегу Туа приходил в упадок, а его жена все никак не становилась матерью. Но я любил этот замок и радовался, что дорогая сестра так удачно вышла замуж. Единственной из де Чироло ей удалось войти в высший круг.

Путь к апартаментам Николаев Фатембера проходил по галерее, где Волпато выставлял остатки фамильных сокровищ. Их было немного. И по сумеречной анфиладе комнат шныряли крысы. Но среди всякого хлама были, например, прекрасные, покрытые синей глазурью терракотовые блюда из земель Ориноко; бивни лохматых слонов с резьбой времен последней антропоидной цивилизации, сделанной для правящего дома Ицсобешикетцихала; пергаменты, спасенные

237

предкамиВолпатоизвеликойАлександрийскойбиблиотеки (среди них два с автографами основателя библиотеки Птолемея Со-тера) и портреты на шелке семи александрийских плеяд, спасенные оттуда же; сундук с карфагенскими орнаментами;

драгоценныеукрашенияработысказочныхкузнецовАтлантиды;

сфера, принадлежавшая, как говорили, Бирше, царю Гоморры, вместе с короной содомского царя Беры; фигурка жреца со све-тильникомизсокровищницьщарстваКарлеона-на-Уске;стреме-на любимого жеребца перса Бахрама, великого охотника и губернатора Медии; гобелены из Зета, Рашка и дворцов ранней династии Неманиджасов, вместе с мантией Милютина; лира, кубок и другие предметы Чанкрианского периода; прекрасная дубовая панель с вырезанными фигурками детей и животных - я очень любил ее, говорили, что панель была вывезена из далекого Лайонесса, перед тем, как он опустился на дно; серебряный медальонсногтембольшогопальцаоснователяДе^порта;другие реликвии,представляющиеопределенныйинтерес.Новседейст-вительно ценное было давным-давно распродано, проедено и пропито.