– Да не вопрос, – ведьмак обрадовался столь приятному повороту событий и поскорее убрал водку в чемоданчик, который подвинул ногой под кухонный стол. – Но! Перед тем как мы отслужим обедню Бахусу, давай, наконец, поговорим о том, что тут у вас происходит! Ты ведь не против, да?

– Так, а чего тут говорить… – вздохнув, Митрич вынул из бутылки пробку с характерным громким звуком – … двадцать шесть лет назад на Северск прямо с неба упала какая-то хреновина. Я сам её не видал, но слышал от многих. После этого люди вырубились… и я тоже. Весь город пролежал в обмороке бог его знает, сколько. Может день, может два. А потом все очнулись… только одни остались, как были, а другие – большинство, стали другими. Вели себя странно, не разговаривали, чушь какую-то несли про жажду. А через несколько дней, ну, знаешь, через неделю-другую, они начали гнить, понимаешь? Заживо, как прокаженные!

Замолчав, Митрич разлил самогон по стопкам. Катерина принесла солёные огурцы и жареную курицу. Перед тем как уйти с кухни, она шутливо произнесла: «Что б всё прилично было, поняли мужики»! – и оставила служителей Бахуса наедине.

– Они перестали узнавать нас – живых, – продолжал Митрич, – мы для них стали кем-то вроде людей второго сорта…

– То есть, ты хочешь сказать, что зомби – разумны?! – Герасим удивлённо посмотрел на собутыльника. – Но это же… да этого быть не может!

– Ещё как может, – возразил Митрич, – этих разумных целый город! Когда они начали забирать людей, я взял Катьку под мышку и мы дёрнули из города вместе с соседями по этажу… Моя сестрёнка осталась, старшая-то… всё уходить боялась, дурёха. А теперь уж она старушка, считай. Из города людей просто так не выпускают, а через канализацию ей не пройти… да и опасно там теперь. Из соседней деревни, поболее нашей будет, пытались, и всё – поминай ребят, как знали… эх…

Митрич жестом предложил промочить горло. Герасим одобрил это предложение лёгким кивком – самогон оказался забористым, терпким и оставлял травяное послевкусие, которое, ведьмак, как знаток, не мог не отметить.

«Ха, хорошая штука, явно сделанная для себя» – подумал ведьмак, закусив огурцом, и спросил:

– Ты сможешь отвести меня в город?

– Эх… знаешь, не охота мне туда… – проворчал Митрич, – опасно там стало… мертвяки беспределят, живых за скот считают, гады!

– Митрич, ты пойми, мне нужно найти ту упавшую хреновину и просканировать её, чтобы там наверху, – Герасим показал на потолок, – поняли, что делать со всей этой живой мертвечиной!

– Да помогу, помогу я тебе, чего уж, я, считай должник твой, – Митрич безнадёжно махнул рукой. – Остановишься у Ленки… у сестрёнки моей, если жива ещё… Бог даст, может, жива и ещё поживёт. Я письмецо напишу – отдашь там ей. В общем, я с тобой не пойду, но до канализации доведу, а там объясню, как дойти до квартала живых! Ты уж прости меня, однако с тобой в город я не пойду… Мертвяков боюсь, сам понимаешь…

– Понимаю, – Герасим задумчиво почесал подбородок. – А куда мертвецы людей забирали?

– Да бог его знает, – Митрич пожал плечами, – знаю только, что потом их уже никто не видел!

– Вот оно что… – пробормотал Герасим, потянувшись к бутыли самогона, –… чем больше я узнаю об этом месте, тем меньше мне оно нравится…

Ведьмак сосредоточенно глядел на поток мутной жидкости, льющейся из узкого горлышка в стопку Митрича. Конечно, он думал не о том, как бы не пролить (хотя и об этом тоже!), его куда больше волновала информация о городе.

– Не знаю, надо ли тебе, – проговорил Митрич, посмотрев на стопку, – но могу сказать ещё кое-что. В городе есть вода, есть электричество. Свет в домах появился месяца через два после падения хреновины!

– Занятно, – проговорил Герасим, ставя бутыль на стол. – А чем же там люди заняты? Я имею в виду, где работают, на что живут… согласись, им же нужно чем-то питаться хотя бы!

– Так всё из деревень поставляем в обмен на то, что есть у них. Некоторые до сих пор деньгами берут, надеются вырваться на свободу… А деньги-то теперь другие, а Гера? – спросил Митрич с нескрываемым интересом.

– Само собой, – ответил Герасим, – за двадцать шесть лет мир изменился до неузнаваемости. Когда увидишь – облысеешь и охренеешь!

– Думаешь, увижу? – спросил Митрич. В его голосе послышалась тоска и надежда увидеть старый добрый мир, который пусть и выглядит теперь совсем по-другому. – Или мне так всю жизнь овощи да курей обменивать, то на спирт, то на патроны для ружья моего, то на шмотки какие…

– Уж поверь, я сделаю всё, что от меня зависит! – воскликнул Герасим, искренне веря в своё обещание. – А давай за нас! Нет, знаешь, давай за живых!

– Хорошо бы выбраться… – проговорил Митрич. – И твоя правда, за живых!

Они звонко чокнулись, а затем одновременно выпили, словно опытные «синхронисты». Теперь настал черёд Митрича задавать вопросы – Танькиного отца интересовало всё на свете! Он спрашивал о машинах, о том с кем теперь граничим, дружим и воюем… о машинах, о телевидении, о пенсиях и прочих разных льготах… короче говоря, чем дольше он мучил собутыльника, тем меньше оставалась энтузиазма в словах последнего.

«Как же ты достал, честное слово – думал Герасим – как бы не просидел ты тут с четверть века, так послал бы я тебя лесом!» – и продолжал рассказывать о привычной действительности. Конечно, светская беседа за бутылочкой, мягко говоря, затянулась. Наступил осенний вечер, стало темно, и Катерина принесла свечи, которые заменяли местным электрические лампочки. Попойка продолжалась при свечах, да и, честно говоря, полное отсутствие света тоже вряд ли бы её остановило, тем более, у Герасима на поясе была целая склянка Кошки. После того как бутыль опустела, Митрич притащил из личных запасов ещё одну, игнорируя неодобрительный взгляд жены самым невозмутимым образом.

К середине второй бутылки Герасиму, что называется, «похорошело». Пока хозяйка дома топила печь, отчаянные служители Бахуса додумались померяться стволами: Митрич попросил посмотреть ведьмачий пистолет, который показался ему весьма необычным. «Никогда, блядь, такого не видел!» – произнёс он, качая головой. А потом ему захотелось проверить оружие, так сказать, в деле и он предложил выйти пострелять, пообещав дать Герасиму свою берданку, от которой тот, конечно, отказался.

«Ладно, только пару патронов! И в… моём присутствии, чтобы мало ли ты не шмальнул в кого!» – разрешил ведьмак, наливая ещё одну стопку.

Надо сказать, Митричу «похорошело» гораздо больше! Впрочем, ещё бы, ведь он был обычным человеком, а не ведьмаком с особым метаболизмом. Кроме того, у Герасима проявился побочный эффект ведьмачьих мутаций – алкоголь его практически не брал, а для достижения лёгкого или среднего опьянения ему приходилось выпить столько! Столько… ну, вот, примерно, как сейчас.

Услышав о желании мужа поупражняться в стрельбе, Катерина возмутилась и попробовала отговорить супруга от сомнительной затеи. Осознав всю бессмысленность взывания к пьяному мозгу, она начала взывать к Герасиму, который был куда более трезвым, однако тот успокоил её, пообещав, что ничего страшного не случится.

Выпив ещё по рюмочке, собутыльники отправились на улицу – мертвецки пьяный Митрич одной рукой держался за ведьмака, а другой тянулся к пистолету. Спускаясь в сенях по ступенькам, они едва не упали, но Герасим удержал их обоих, схватившись молниеносным движением за полку, на которой стояли пустые банки.

– Них-х-х-рена, какой ты быстрый, ведьмак Гера! – удивлённо проговорил Митрич, заплетающимся языком.