Если они с Робертой решили поправить свое материальное положение за его счет, то здорово просчитались. Он добьется, чтобы суд обязал Маккишей ежемесячно предъявлять ему детальный отчет о расходах по алиментам. Пусть он и переспал с блондинкой, но жениться на ней вовсе не собирался.

– Будем плыть по течению, а там – куда выплывем, – честно ответил он, просунув голову в ворот джемпера. Немного запутался в рукавах, но в целом справился – надел… наизнанку.

– Понятно: вывернулся, – обиженно проговорила она и причмокнула леденцом.

– Сам вижу, – согласился он и осмотрел идеально-ровные стежки. – Гм, а так даже интересней… Что-нибудь выпьешь? – Он бросил взгляд на Хельгу.

– Нет, мне на работу пора, – сказала она, перекатывая во рту леденец на тонкой палочке, торчащей из припухших губ. – Пожалуй, приму душ. А где же мои?..

– Воздушные кружева в ванной, платье в гардеробной, – подсказал Гордон. Сложив на груди руки, он с интересом наблюдал, как она вылезла из одеяльного кокона и встала с кровати. Подняла руку, чтобы поправить растрепавшиеся волосы и вдруг покачнулась, закатив глаза.

– Миледи, вы в порядке? – воскликнул он, метнувшись к Хельге. Подхватил ее на руки и уложил на постель. Аккуратно вынул из приоткрытого рта белую трубочку, поднес к носу: «Мята».

– Этого еще не хватало, – пробормотал он, сунув пластик в карман. Снова склонился над Хельгой: приподнял веки – зрачки расширены, белки с розоватым оттенком, проверил пульс – учащенный, но не критично, кожа чистая, судорог нет.

Облегченно выдохнув, он легонько шлепнул симулянта по щеке.

Хельга застонала и открыла глаза.

– Что случилось? – спросила она испуганно. Хотела приподняться, но он не дал, пригвоздив строгим взглядом.

– Где ты взяла конфету? – спросил он.

– В холле, из «аквариума». А в чем дело? – Ее тело покрылось мурашками, а под носом выступил пот.

– Точно в холле?

– Точно! – почти выкрикнула она. – Да что случилось?

– Переизбыток адаптогена. – Гордон погладил ее по плечу и коснулся губами лба: холодный. – Сосуды расширились, давление упало и, как следствие…

– Обморок от конфеты?! – недоверчиво перебила его Хельга.

– Ну, в какой мере сладости также являются источником наслаждения, посылающим стимулирующие импульсы в мозговую подкорку, – протараторил Гордон лишь бы увести ее от темы мятных леденцов. – Ты же хотела принять душ, – напомнил он, помогая ей подняться.

– Какая забота, – с легким сарказмом произнесла она, выпрямившись во весь рост. Он наблюдал за ней, готовый в любой момент подхватить на руки, но она уверенно дошла до ванной комнаты и лишь на пороге обернулась.

– Какой-то горький привкус во рту, – сказала она, поморщившись.

– Пройдет, – успокоил ее Гордон. – Это от божественного корня.

Окинув его странным взглядом, она скрылась за дверью.

– Вообще-то я имел в виду корень женьшеня, – произнес он и направился к барной стойке.

***

Положившись на собственный вкус, Гордон выдавил в стакан лимон, туда же добавил мякоть грейпфрута, капнул рому, перемешал, залил газировкой, добавил кубики льда – лимонад для прекрасной женщины был готов.

Жадно допив минералку, он вдруг поймал себя на мысли, что не желает с ней расставаться: не с минералкой, а с Хельгой. По крайней мере, ни сейчас, когда свежи воспоминания, наполненные чувственным ароматом их страсти.

– Н-да, знатно пропотели, не мешало бы проветрить, – пробормотал Гордон и подошел к окну. Вдоль побережья зажглись яркие фонари, осветив вынырнувшую из сумерек белоснежную яхту и моторные лодки на причале. Только катера не было: Бортесы уехали еще днем. Он сдвинул створку в сторону, впустив в комнату упоительную вечернюю свежесть. Позади тихо скрипнула входная дверь, и легкий сквозняк прогулялся по босым ногам доктора.

Кронбик обернулся. В дверном проеме, в луче света, падающего из комнаты в темный коридор, жмурился Босфор.

– И вам – добрый вечер, уважаемый Бося, – добродушно хмыкнул Гордон, приблизившись к коту. – А постучаться опять забыл? Видимо придется заменить ручку на дверях. Как считаешь? – Он погладил кота по спине, собрав в ладонь линялую шерсть. Скатав ее в комок, сунул в карман.

– Я – всё! – раздался веселый голос Хельги. В наброшенном на плечи белом махровом халате, она стояла на пороге ванной комнаты и сжимала в руке фен. – Только волосы уложу…

– О, нет! – воскликнул Гордон, но опоздал: ее хрупкий пальчик уже нажал на маленькую кнопку «вкл». – Бедный Босфор…

Оглушенный внезапным гулом, кот, припав на все четыре лапы, прижал к голове уши и испуганно зашипел. Медленно попятился в коридор, стремительно развернулся, едва не врезавшись пушистым боком в балясину, и с протяжным «мау-у-у» ринулся вниз по лестнице.

– Страшнее фена – зверя нет, – проговорил Гордон, проводив кота сочувственным взглядом.

– Я не хотела… – Хельга растерянно развела руками, ненароком направив струю горячего воздуха ему в лицо.

– Бедный я! – зарычал он и, подскочив к ней, выдернул из розетки шнур, швырнул фен на пол, сгреб Хельгу в охапку и повалил на кровать. – К черту работу!

Глава 4

«Пять часов три минуты. До девяти еще целая вечность!» – Дроня слонялся по дому, не зная, чем себя занять. Взобравшись на перила лестницы, он лихо скатился на первый этаж, успев подумать: «Хорошо, что мама на работе, ей бы это точно не понравилось».

– Ба, ты где? – громко крикнул он в пустой дом: ни ответа, ни привета. – Тэк-с, если у мамы ночное дежурство, значит, ужин готовит Берта.

Однако никаких, даже мало-мальски аппетитных запахов из кухни не доносилось.

Дроня разочарованно вздохнул.

«Но где же она, в самом-то деле?! Может, храпит в своей коморке и не слышит?» – подумал он и с тайной надеждой, что так оно и есть, подкрался к ее комнате и, припав к двери ухом, робко постучал. Но то ли деревяшка была толстой, то ли Берта глухой, только, как бы Дроня ни напрягал слух – отзыва не услышал. Немного выждав, он постучал еще раз, чуть громче – тот же бесполезный случай.

– Кто там? – передразнил он Берту тоненьким голоском и от скуки пнул кедом дверь.

– Это я, Черный морок, – ответил он сам себе страшным голосом. – Пирожки тебе принес. От всех болезней.

– Дерни за веревочку, дверца и откроется, – пропищала «Берта», скосив глаза на переносицу.

– Ага, щас… – Дроня схватился за дверную ручку. Едва слышно скрипнув петлями, дверь приоткрылась. – Бли-ин, – выдохнул он очумело и, вытянув шею, осторожно заглянул внутрь.

В глаза сразу бросилась неубранная постель с измятой простыней, одеяло, сброшенное на пол, а подушки вообще не было. Около кровати он увидел темную лужицу, а в ней бабушкину тапку. Тут же валялась пустая бутылка и разбитый стакан.

«Фигня какая-то», – поежившись, подумал он.

На распахнутом настежь окне заколыхалась штора.

– Бли-и-ин! – Дроня выскочил в коридор, с силой захлопнув за собой дверь.

Смутное беспокойство переросло в панику. Дрожащими пальцами он потыкал кнопки, набрав Бертин номер – не доступна.

Тогда позвонил матери. После долгих гудков она наконец-то ответила.

– Мам, Берту украли! – закричал он в трубку. – В ее комнате ужасный бардак, а самой ее нигде нету!

– Дроня, не паникуй! – Голос Хельги был спокоен и тверд. – Бабушка в салоне на процедурах. Просто забыла оставить тебе записку. Наверное, торопилась.

– А почему мобильник отключила?

– Не знаю. Но ты не волнуйся, она скоро придёт. Ужин разогрей на плите. Микроволновка сломалась, я отдала ее в ремонт. Когда поешь, можешь взять мороженое. Обязательно проверь, выдернут ли шнур кофейника из розетки. Если – нет, скажи Берте, но сам ничего не трогай. Понял? – раскомандовалась Хельга.

– Угу, – отозвался Дроня.

– Все! Не скучай, целую, – сказала она напоследок и отключилась.

– Пока, мам, приходи скорей, – прошептал он и, прихватив из морозилки эскимо, а с лестницы розового зайца, поднялся в свою комнату. – И почему я раньше тебя не замечал?! – Присев на кровать, он щелкнул игрушку по носу. – Ты такой прикольный, хоть и старый, но шорты в клетку – вообще ураган! Только вот глаза грустные-прегрустные. Наверное, много гнустностей повидал в своей зайчачьей жизни. – Развернув эскимо, он откусил шоколадную верхушку и прошамкал: – Я буду звать тебя Грустняшкой…