Низкая широкая свеча в круглом стакане горела желто-зеленым пламенем, с легким треском разбрасывая вокруг себя сверкающие искры, освещая бутылку, два бокала, усталое, безразличное лицо и руки, сжатые в кулаки. Мне стало не по себе – а вдруг и эта попытка окончится ничем?
– Добрый вечер, – тихо сказала я и поймала себя на том, что непроизвольно сжала кулаки, так же, как и незнакомец за столом.
Он поднял на меня равнодушные, пустые глаза, негромко откликнулся:
– Добрый… – и неожиданно рассмеялся, как мне показалось, с облегчением.
– Почему вы смеетесь? – поинтересовалась я, усаживаясь напротив.
– Простите. Мне неожиданно хорошо здесь, – он разлил вино по бокалам. – Работа, знаете ли, специфическая, заставляет находиться в постоянном напряжении. А здесь я безобразно расслабился, даже начинаю опасаться, не повредит ли это делу.
Он взял свой бокал и уставился в него, нахмурив брови. Странновато он себя ведет, нисколько не похоже, что расслабился. Скорее, нервничает по какой-то причине, хотя… я ведь до сих пор ни разу в жизни с детективами не встречалась, может, они все такие, беспокойные и с крышей набекрень?
Я усмехнулась и поспешила его успокоить:
– Думаю, вы напрасно переживаете. Здесь ничего никому не может повредить. Покой и благодушие – основные черты этой планеты. Прилететь сюда могут позволить себе только в высшей степени обеспеченные люди, поэтому правительство тщательно следит за порядком. Так что можете успокоиться, обстоятельства дела обсудим немного позже. Давайте просто посидим, побеседуем, познакомимся.
Нет, у него точно что-то непонятное на уме – чему это он в своем бокале так мило заулыбался?
Не то, чтобы я особо встревожилась, но сочла необходимым уточнить:
– Все-таки я хочу быть уверенной, что могу доверять вам полностью. Дело для меня крайне важное, простите мою настороженность.
Он рассеянно поставил бокал, так и не приложившись к нему, криво ухмыльнулся столу, так и не взглянув на меня.
– Полагаю, вы уже навели справки?
А он на что, собственно, рассчитывал? Я пожала плечами, взяла бокал, попробовала вино.
– Приятное… Да, я в состоянии оплатить услуги лучшего частного сыщика, и мне порекомендовали именно вас. Кроме того, мне требовался человек порядочный.
Он оторвал взгляд от стола, удивленно уставился на меня, как будто я сморозила редкостную глупость, и от души расхохотался.
– Хотел бы я знать, где вы видели детективов с честью и совестью? Порядочность, нравственность и тому подобные благоглупости с частным сыском, знаете ли, в принципе несовместимы.
– Для общего согласия я буду считать вас самым высоконравственным из вашей бессовестной породы, – невыразительные физиономии и я умею корчить великолепно. – Итак, вас зовут Карл. А меня – Лидия.
– М-да, манеры у вас соответствующие, – меланхолично заметил Карл, одним глотком опустошив бокал почти наполовину, и с довольно ехидной улыбкой добавил: – Я тоже наводил справки.
Мне захотелось нахмурить брови.
– Хотела бы я знать, как и где… Хотя… нет, ничего не хочу. Вот что… К утру я, пожалуй, окончательно соберусь с духом и решу, будем ли мы работать вместе. Думаю, что скорее да, чем нет, – не то, чтобы этот самый Карл казался мне симпатичным, но чувствовались в нем прямота и основательность, вызывающие доверие, да и рекомендации императорского двора кое-чего стоят. – Где вы оставили машину?
– На стоянке у ресторана, – он снова беспокойно заерзал на стуле.
Я решительно поднялась. И чего он дергается? Но, раз я собралась сделать этот шаг, отступать мне некуда, придется терпеть все заморочки этого деятеля. Могло бы и что-нибудь намного менее приятное подвернуться, и вообще, ему завтра улетать… Переживу как-нибудь.
– Пусть она там и остается до вашего отъезда. Переночуете у меня, места хватит. Поужинаете там же. Мой повар намного приличнее здешнего, к тому же очень любит гостей. Единственное неудобство моего дома – из города к нему не подъехать на машине, проще добраться пешком. Надеюсь, у вас с собой немного багажа?
Карл подхватил сумку, валявшуюся под стулом, перебросил через плечо, и мы отправились. Вдоль улицы росли деревья, покрытые крупными белыми цветами, их одуряющий пряный запах обрушивался на нас тяжелой волной.
– Как хорошо, что цветы в ресторане не пахли так сильно, как эти, – хмыкнул Карл, отводя рукой низко склонившуюся на его пути ветку, – иначе там запросто можно было бы задохнуться. И как вы ухитряетесь выживать в столь изумительном месте?
– Держусь подальше от этой роскоши, – я показала ему на лестницу, ведущую к дому, и предупредила: – Осторожнее, здесь темновато.
– Отчего же, вполне достаточное освещение. Цветочки светятся весьма мило, – брезгливо фыркнул Карл. – Идите вперед, буду ориентироваться на ваш наряд. В справочнике сказано, что у вашей планеты две луны, а я пока ни одной не вижу.
– Через час выйдет первая, – отрезала я, и до самого дома мы больше не сказали ни слова, неторопливо поднимаясь по истоптанным, шершавым ступеням нагретой за день каменной лестницы.
Наверху вечернее тепло успело смениться свежестью ночной прохлады. Белый дом казался в темноте голубым, на ветру полоскались полупрозрачные крылья длинных штор, вырывавшихся из распахнутых окон. Черная гладкая поверхность моря далеко внизу отражала немногочисленные огни фонарей у берега, постепенно исчезая, растворяясь к горизонту в полной темноте ночи.
Я сдала гостя на попечение Нормана и ушла к себе. Уже в постели, засыпая, подумала, зачем мне понадобилось врать Карлу, что собираюсь еще что-то решать? Все давно решено, ровно месяц назад. С этой мыслью я заснула, с ней же и проснулась.
Утром, как обычно, позевывая и спотыкаясь спросонья, вышла на веранду. Прохладный утренний ветер радостно набросился на меня. Сине-зеленое море сверкало под солнцем, блики резали глаза так, что пришлось зажмуриться. Ну что же, потом может быть все, что угодно. А сейчас ликующее торжество жизни охватило меня, пронизывая насквозь тело и душу, и не было ни сил, ни желания сопротивляться напору ветра, солнца и безудержного веселья раннего утра.
Такого со мной еще не было в этой жизни. Мрачные воспоминания, раздражающие, неприемлемые – да, сколько угодно. Но такой радости я, кажется, не испытывала никогда…
Осторожно, стараясь не потерять настроение, пристроилась в кресло у стены и затаилась, переживая его. Неслышно вошел Норман, без звука поставил на стол поднос с завтраком и испарился. Я вдохнула одуряющий запах свежесваренного кофе и замерла – на веранду, не заметив моего присутствия, вышел Карл, подошел к балюстраде и потянулся.
Надо же, оказывается, у него волосы длиннющие, я вчера и не заметила в темноте. И как он с ними управляется? Пожалуй, при его работе такая прическа не очень кстати, вон хвост из-под куртки торчит. Тоже из разряда заморочек, наверное… Впрочем, что это я на пустяки внимание обращаю? Пора бы и делами заняться.
– Хорошо, правда? – тихо спросила я.
– Трудно отрицать, – не оглядываясь, откликнулся Карл. – Я опасался чего-нибудь столь же слащавого, как вчера вечером. Ну, что, вы приняли решение?
– Присаживайтесь, поговорим. Что будете, кофе или что-то другое? – поинтересовалась я.
– Да, кофе, – взяв в руку чашку, он принюхался к волнующему запаху, сделал глоток. – Хорош.
– Рада, что вам нравится, – равнодушно заметила я. – Вы не против, если мы сразу перейдем к делу? Я начну излагать свои обстоятельства, но если вы сочтете, что моя история портит вам аппетит, скажите, я остановлюсь. Надеюсь, в итоге вы не откажетесь от дела. Все-таки, вы считаетесь лучшим в своем деле… а, кроме того, я бы не хотела, чтобы произошедшее со мной стало достоянием всей Галактики.
Карл вопросительно поднял брови и слегка нахмурился. Я закрыла лицо руками, мне было ужасно неловко – рассказывать чужому человеку подробности своих личных дел очень трудно и неприятно.
– Не обижайтесь, я знаю, профессиональная этика и так далее… Я просто слабая женщина, которая потеряла все, что может потерять женщина – положение, любовь мужа, самого мужа. Впрочем, это случалось во все времена с другими женщинами, да и не это меня мучает, если ко мне приложимо это выражение, – произнести самое сложное все-таки удалось, и дальше стало легче говорить, я даже убрала руки от лица, но поднять на Карла глаза так и не смогла. – Я потеряла свою память и свои чувства, полностью и бесповоротно. Вернее, ничего я не теряла, у меня их отняли. Из-за моего положения, вернее, моего мужа. Мне так сказали… Учтите, все, что я вам сейчас изложу, мне рассказывали другие люди, сама не помню ничего, абсолютно.
