— Я слышал, святой отец, вы прибыли издалека, — начал он, стараясь растянуть губы в улыбке. — Что же вы теперь здесь делаете?

Капуцин объяснил.

— Все в руках божьих, — вздохнул патер. — Пусть он вам поможет скорее сесть на корабль.

В тоне португальца Эфраиму почудился оттенок угрозы. Но он не обратил на это внимания. Капуцину приходилось бывать и не в таких переделках. Он обращал в истинную веру язычников и меньше всего страшился своих братьев-католиков. В форту сразу заметили, что заезжий капуцин вызвал недовольство местных патеров. Потом выяснилось, что Эфраим — человек хорошо образованный. Он знал английский, португальский, голландский, арабский и персидский языки. Однако главным достоинством французского капуцина, с точки зрения англичан, была его непричастность к политическим интригам патеров из Сен-Томе. Ему предложили остаться в Мадрасе. Хитрый Эфраим понял, что попал в переплет. Он отказался. Епископ из Сен-Томе не дал своего согласия на его утверждение. Но Ост-Индская компания не отступила. Полетели депеши в Париж к главе ордена капуцинов. Гонцы из форта появились в Ватикане. Глава ордена прекрасно понимал, какую пользу могут принести французские капуцины в Мадрасе. Франция и Англия уже столкнулись лбами в Индии. Он приказал Эфраиму остаться. А папа прислал в Мадрас свою буллу, в которой католики форта объявлялись независимыми от церковных властей Сен-Томе. Однако португальский епископ на это смотрел иначе. Он не подчинялся папе и во всем случившемся обвинил Эфраима. Нежелательного капуцина, фаворита англичан, надо было устранить. Заговор патеров разрабатывался долго и тщательно. В его тайну были посвящены немногие. У Эфраима были свои осведомители, но они не заподозрили ничего неладного.

Летним вечером 1649 года капуцин, ничего не подозревая, отправился в Сен-Томе. В португальской фактории у него были кое-какие торговые дела. Даже он не устоял перед соблазном участия в мирских делах. Потом он не раз сожалел об этом. Тяжело отдуваясь, загребая сандалиями пыль, Эфраим, разморенный жарой, медленно шел по улице. Улица была стиснута глухими каменными оградами, из-за которых смутно выступали дома, крытые красной черепицей. Единственный керосиновый фонарь тускло светил в конце улицы. Несколько фигур мелькнуло у фонаря. Потом они растаяли во мраке боковых переулков. Тишина пустынной улицы показалась капуцину недоброй. Он услышал позади шаги, обернулся, но никого не увидел. В следующее мгновение тяжелый удар свалил его с ног. Когда он очнулся, то увидел себя лежащим на каменном полу. Несколько фигур в черных капюшонах склонились над ним.

— Ну как, святой отец, очнулись? — спросила фигура в капюшоне голосом знакомого патера.

— Потрудитесь объяснить… — начал капуцин, но его перебили.

— Сам все поймешь.

Через несколько дней Эфраима в разорванной рясе и кандалах втолкнули на палубу корабля. Матросы ставили паруса и с удивлением поглядывали на закованного монаха. В трюме корабля, куда бросили Эфраима, было сыро и пахло крысами. Узкая полоска света пробивалась сквозь щель задраенного люка. По характерному покачиванию и приглушенному плеску воды монах понял, что корабль покинул Сен-Томе. В Гоа Эфраима встретила стража епископа. Его в кандалах провели по узким улицам Гоа, наполненным колокольным звоном. В церквах шла воскресная служба. Осклизлые ступени вели куда-то вниз. Загремел засов, и капуцин оказался в тесной камере. Изрезанный черной решеткой клочок голубого неба виднелся под потолком.

— Где я? — спросил Эфраим стражника.

— В тюрьме инквизиции.

Монах понял, что дела его плохи.

Два года епископ Гоа держал своего пленника в тюрьме. Иногда его вызывали на допросы. Грозили и снова отправляли в тесную камеру. А в это время губернатор мадрасского форта посылал в Рим депешу за депешей. Глава ордена капуцинов возмущенно писал о произволе епископа Гоа. Наконец это возымело свое действие. С Эфраима сняли кандалы и вновь посадили на корабль. Так капуцин во второй раз оказался в Мадрасе. Губернатор форта сам встречал его на берегу. Злоключения монаха снискали ему почет и уважение среди католиков Черного и Белого города. Капуцин прочно занял свое место. На помощь ему было направлено еще несколько французских монахов. Теперь патеры из Сен-Томе опасались появляться около форта. Капуцинская братия со всеми удобствами расположилась в Мадрасе и на несколько десятков лет полностью монополизировала католическую паству.

В отличие от Эфраима братия занималась еще и иными делами. Безлунными, темными ночами фигуры в низко надвинутых капюшонах тайно выбирались из форта. Через несколько дней они появлялись в Пондишери в расположении французских войск. Сведения, которые приносили монахи-шпионы, тщательно записывались и систематизировались. И когда в 1749 году французский флот блокировал форт, французы знали о состоянии дел в нем лучше, чем сам губернатор. В блокадные ночи братья-капуцины сигналили фонарями с колокольни церкви святого Андрея. Поэтому на французских кораблях знали о дислокации английских отрядов и намерениях командования. Через несколько месяцев форт пал с благословенной помощью французских капуцинов. Но известно, что французы недолго хозяйничали в английских владениях. И тогда началась расправа. Оставшихся капуцинов изгнали из Мадраса. Католические церкви были разрушены. Католиков отстранили от службы в Компании и выселили из Белого города. Только через 15 лет глава капуцинов Бернард осмелился послать в Лондон директорам Ост-Индской компании петицию, в которой требовал возмещения убытков, нанесенных капуцинам во время англо-французской войны. Французы уже не угрожали форту, предательство капуцинов постепенно забылось, и Компания выплатила ордену 50 тысяч рупий за разрушенные церкви. На эти деньги капуцины построили церковь на Армянской улице. Но орденским монахам продолжали не доверять, и форт предпочитал итальянских и португальских священников. Это дало возможность другим орденам также укрепиться в Мадрасе. В 1832 году католиков Черного города и Сен-Томе объединили в единый викариат. Епископ Сен-Томе стал его главой. Однако противоречия между католиками Черного города и Сен-Томе сохранились до сих пор. Часто эти противоречия возникают на национальной почве, на почве конкурентной борьбы между группами дельцов. Враждующие монашеские ордена нередко специально обостряют эти противоречия.

Каждое воскресенье звонят

колокола католических церквей

Мадраса

Католическая церковь в Мадрасе — самая сильная. Почти пять веков осмотрительно и настойчиво она вгрызалась в почву города. Теперь ее корни глубоко ушли в нее. Западная часть Майлапура по-прежнему остается католической цитаделью. Белые длинные рясы священников, монахов и монахинь — привычное зрелище на улицах Мадраса. Их можно увидеть на шумных рынках, в деловых кварталах, на грязных окраинных улицах, на берегу океана. Десятки тысяч прихожан заполняют католические церкви и движутся бесконечной чередой к собору святого Фомы во время праздников. Это потомки португальских поселенцев, в чьих жилах течет и индийская кровь, бывшие неприкасаемые, привлеченные христианской проповедью равенства, представители низших каст, англо-индийцы, местные тамилы и телугу. Их социальный состав не поддается однозначному определению. Среди католиков можно встретить банкира и рыбака, мелкого торговца и важного чиновника, школьного учителя и рикшу, владельца мастерской и кули. Лавируя в разнообразной массе прихожан, католические патеры делают свое дело. Каждое воскресенье звонят колокола 18 церквей. В толпе, заполняющей церковные дворы, вы можете увидеть монашескую рясу францисканца и иезуита, доминиканца и августинца и, конечно, капуцина. По всему городу разбросаны монастыри, миссии, церковные школы, приюты, больницы. Все это принадлежит католикам, чей глава живет в строгом просторном особняке на берегу океана, по соседству с готическими башенками и шпилями собора святого Фомы.