Я представил, каким видит себя сейчас мой визави, и ужаснулся — существо с одной головой, двумя ушами и единственным ртом, не способным даже издавать стереозвуки… Кошмарное создание!

Я протянул обе руки, я протянул три, и я крепко пожал все наши пять рук, но оба — я и я — подумали, что никогда больше не стану тратить деньги (даже если в будущем эта процедура будет стоить не больше шекеля), чтобы посмотреть на себя со стороны. С той стороны. С тех сторон. Со всех сторон, из всех ветвей вселенской суперпозиции.

Все-таки эволюция поступила мудро, оставив человеку возможность видеть, ощущать, чувствовать единственный мир. Пусть мы, как дальтоники, не различаем многоцветье реальной Вселенной. Дальтоник счастлив, даже зная, что в природе есть множество цветов. Он живет в лучшем из миров — в собственном мире. Все остальные миры — лишь карикатуры на настоящий.

— Да! — воскликнул я.

— Точно! — воскликнул я.

И тут я вспомнил.

— Послушай, — сказал я. — Как тебя зовут? То есть понимаю, конечно, имя у нас одно на всех, но все-таки?

Если его мир — карикатура на мой, то имя…

— Падел, — сказал я. — А твое?

— Павел, — сказал я. — Таки да, одно и то же имя.

Одно — карикатура на другое. Как и положено.

— Ну что? — скучающим голосом спросил Бен-Дор, отключив аппаратуру. — Как вам понравилось?

— А вам? — ответил я вопросом на вопрос. — Вы наверняка тоже…

— Нет! — воскликнул он с испугом. — Мне и тут хорошо.

— Ни разу не попробовали? — удивился я.

— И не собирался.

— Но других отправляете!

— Именно поэтому. Я тут такого наслышался, что… нет, не собираюсь. Смотреть на собственную карикатуру? Ни за что. А за свои деньги — тем более.

— Кому как везет, — сказал я философски. — Вариантов в суперпозиции множество, а выбирает случай. Вдруг вы окажетесь писаным красавцем и гением?

— Тем более. Окажусь гением, и у меня останется ощущение собственной неполноценности. А на карикатуру смотреть не хочу.

— Мудрая природа, — заметил я, — не оставила людям никаких шансов. Одна Вселенная. Одна реальность. Один цвет.

— Лучший из миров! — оставил за собой последнее слово Бен-Дор.