Литмир - Электронная Библиотека

Сейчас я часто ухожу из деревни ночью смотреть на небо. Поначалу со мной ходил Артур, но скоро он понял, что я не сбегу и позволил мне бывать одной. У меня, как у врача и учителя, теперь своя палатка. Цыгане уже не смотрят в мою сторону косо и не считают съеденного мной на обед. У меня даже появились друзья. Но это сейчас.

Первое время было невыносимо. Каждую ночь мне снился дом: мама, папа, Ребекка и ковчег. Каждый день я умирала от жары и расстройства желудка. Укусы насекомых превращались в настоящую пытку. Не раз я была при смерти. Но Артур разрешал мне пользоваться лекарствами, потому что знания, которыми я обладала, были, по его мнению, намного ценнее. И я выжила. Мой организм смог адаптироваться к новым условиям. Моя кожа стала бронзовой, а волосы отросли. Они у меня рыжие, как у мамы. Вначале я их брила и пыталась убедить в необходимости этой процедуры других, ведь в условиях нехватки воды быть лысым легче. Но кочевники оказались непреклонны: лысые головы у них ассоциировались с ненавистными жителями подземных городов. И к тому же, говорили они, волосы – дополнительная защита от дневного солнца и ночного холода, да и просто – красиво. Красиво. Цыгане делали причёски из свалянных волос, иногда вплетали в них самодельные бусы или куски проволоки. Они даже носили украшения из обрывков проводов. И я попробовала тоже.

Но настоящим откровением для меня стали праздники. Я узнала, что такое праздник, после первой смены стоянки. Я ещё не оправилась после крушения бронехода, мне было плохо от нового питания. Меня рвало, у меня была температура и нестерпимая головная боль. Мы шли ночью, я с трудом переставляла ноги. Кажется, в бреду я просила Артура оставить меня в пустыне или позвать палача. Но цыган мне сказал, что я справлюсь. И я справилась. Когда мы пришли на новое место, где, как предполагали, можно вырыть колодец, я упала в обморок. Очнулась уже в палатке, от шума и громкого пения. Я нашла в себе силы и вышла на улицу. Люди пели и танцевали вокруг костров под аккомпанемент самодельных ударных. Кто-то мне сказал, что вырыли хороший колодец: вода есть, и теперь все празднуют спасение. Ведь переход – всегда риск для табора. Страшно на новом месте не найти воды. Многие погибли так.

Сейчас я смотрю на звёзды и вспоминаю множество мёртвых стоянок, которые видела на своем пути за шесть лет, проведённых на поверхности. Когда погибли родители, когда смерть впервые коснулась меня, я остро почувствовала её зловещее дыхание за своей спиной. За спиной каждого из нас. Наверху смерть не за спиной, она стоит к тебе лицом и ждёт, когда ты неосторожным движением коснешься её.

Я пережила налёты иных. Вой их истребителей несравним с сиреной ковчега. Он выворачивает наизнанку душу. Как родители могли сражаться с ними всю жизнь? Мне кажется, я бы умерла во время первого боя. Смертоносные лучи иных, издающие гудящий, пробирающий до костей звук, испепеляют тела так, что не остаётся даже атома… Из загрузок знаю, что это их излучение называется холодным. Только уже не помню, почему. Помню невообразимую панику, охватившую табор, когда вдалеке послышался странный звук, похожий на писк. Звук становился всё громче и невыносимее, а люди в ужасе сворачивали палатки, расставляли по периметру стоянки сети – систему связанных между собой антенн. Потом я узнала, что так создают радиоэкран, который скрывает стоянку с радаров иных. Я не знаю, насколько эти меры действенны, но люди в них верят. После того, как палатки собраны и антенны расставлены, кочевники прячутся, ложась на землю и закрываясь брезентом. С высоты, да при скорости, которую развивают истребители иных, спрятанное таким образом поселение становится менее заметным. Моя первая встреча с иными была лёгкой, нас действительно не заметили: истребители пролетели мимо. Я лежала, укрытая брезентом собственной палатки и замирала от ужаса. Леденящий звук сводил с ума. Они летели совсем низко, земля дрожала. И я дрожала, и я молилась. Я вспоминала отрывки из Библии и Корана, кажется, даже просила Всевышнего помиловать нас. И тогда, когда я первый раз так нелепо молилась Богу, я поняла своих врагов. Поняла, почему кочевники нападают на жителей ковчегов и грабят бронеходы, рискуя жизнью. Напасть на военную машину ковчега для них так же рискованно, как подземным солдатам сражаться с иными. Жители поверхности совершенно беззащитны, в отличие от нас, граждан ковчегов… И тогда, молясь Аллаху вместе с молитвой «Отче наш», перебирая в голове все возможные образы Создателя, я впервые почувствовала, что окружающие люди, цыгане, мне не враги. Я плакала от ужаса перед смертью и от внезапного озарения. Я долго не могла прийти в себя, не могла пошевелиться, а ведь ничего не произошло. С меня сняла брезент Середе, она улыбнулась мне и прошептала, что всё закончилось. Они улетели, слава Богу.

Второй налёт случился через три недели после первого, и вот тогда была настоящая бойня. Погибла почти треть табора. Я чудом осталась жива: дрожащий луч пронёсся в дюйме от моего убежища в песке. Когда это случилось в третий раз, я ждала смерти. Но я выжила. Вновь, и вновь, и вновь я оставалась жива вопреки всему. Иногда я думаю, что такой сильный иммунитет достался мне от мамы, которая родилась наверху.

За первые два года, что я провела на поверхности, погибло большинство из тех, с кем я познакомилась в первые дни жизни на земле. Но к нашему табору присоединялись новые пилигримы. Артур принимал каждого странника, кто мог работать и вносить свой вклад в нелёгкую жизнь общины.

Я лечила больных и раненых. Я помогала всем, кому могла, а кто мог, тот учился у меня. Азы медицинского образования обязательны для всех граждан ковчегов. Я, как биолог, эту науку изучала глубже. Но я подумать не могла, каким образом буду использовать свои знания, даже не представляла, что когда-нибудь окажусь на настоящей земле.

Сейчас я не только доктор, но и переводчик. Люди поверхности говорят только на одном языке – на своём родном, редко кто знает второе наречие. Кочевые племена из разных частей света общаются друг с другом в основном при помощи жестов. Своеобразный язык, похожий на язык глухонемых. Под землёй каждому загружают пять основных языков: английский, арабский, китайский, русский и латынь. При желании можно освоить больше, но для общения базы хватает.

После того, как я была переводчиком на торговых менах, я предложила людям учиться грамоте. Артур меня поддержал, но после нескольких уроков большинство учеников покинуло класс. Для них, непривыкших к умственному труду, учёба оказалась пыткой. У некоторых даже не получалось сконцентрироваться на процессе урока. Зато те, кто не бросил учиться, сейчас делают успехи. Артур среди первых, исправно занимается. Если бы шесть лет назад мне кто-нибудь сказал, что я смогу жить среди цыган, я бы не поверила. А сейчас я даже горжусь своими учениками. Думаю, родители мной бы тоже гордились.

Я часто вспоминаю то время, когда родители были живы, и мы все вместе жили под землёй. Каждое утро я жду начало аллегро и хочу увидеть зелень несуществующих берёз. Порой мне кажется, что такие воспоминания – не более чем фантазия, а я всю жизнь скитаюсь от стоянки к стоянке, в поисках воды и защиты от иных.

– Я могу нарушить твоё одиночество? – я невольно вздрагиваю и оборачиваюсь: Артур. Киваю, и он опускается на песок. Некоторое время мы сидим молча, смотрим на звёздное небо. Почти у самого горизонта висит сфера – они. Но они пока далеко.

– У нас вода заканчивается, – говорит Артур. – Пора готовиться к переходу.

Я продолжаю смотреть на звёзды, на дышащее, живое небо. Самое прекрасное, что есть на свете.

– Мне кажется, надо идти на Север, – говорю тихо.

– Зачем?

– Климат меняется, солнце убивает нас. Ты сам слышал от цыган, что на севере сохранилась часть лесов. А ещё на севере остались жилые города. По крайней мере, полвека назад они там были.

– Почему ты только сейчас об этом говоришь? – Артур касается меня рукой, и я оборачиваюсь. В сиянии звёзд его измождённое лицо кажется не таким ужасным. Я хочу спросить, сколько времени потребовалось бы ему самому, чтобы… Но я задаю другой вопрос.

24
{"b":"825811","o":1}