И отбивалась она за двоих. Жалобный Маг только растерянно разводил руками. Видно, плохо понимал, какую кашу заварил своими струнными экзерсисами.

Главным аргументом было – что деяние не имеет обратной силы. Стало быть, Туанетта не может вернуть того, что получил от нее Жалобный Маг.

Ансельм, о присутствии которого забыли, внимательно слушал спор. И потому, что не был занят склокой, его-то первого и осе- нило.

– Учитель, учитель! – отчаянно зашептал Ансельм. – Это же не было деянием!

– Передача магической силы не была деянием? – возмутился мастер Ожьер.

Он-то клонил к тому, что силу должна перенять у Изоры Маурина, а потом путем расщепления и собирания по частям вернуть ее бывшей повитухе.

– Нет, конечно! Это ей только так кажется! – Сообразительный ученик мотнул головой в сторону Туанетты.

– Мал ты еще судить, что мне кажется, а что не кажется! – огрызнулась ведунья-неудачница.

– Ну-ка, ну-ка, дитя! – вмешался мастер Жербер. – Что же это, по-твоему, было?

– Просто она – дала, а он – взял! Ведь для этого ни ему, ни ей силы не потребовалось! Дают-то и берут без применения силы, иначе это грабеж на большой дороге получается! – страшно довольный, что взрослые, опытные, почтенные маги его внимательно слушают, завопил мальчишка. – Она захотела дать – и дала! Она же сама к себе силу не применяла!

– Точно! – воскликнула Маурина. – Ежели она его полюбила…

– А она его полюбила! – весомо вставил мастер Жербер.

– Подите вы все в болото! – заорала, покраснев до ушей, тетка Туанетта.

– Так это и была сила, позволившая ей всё отдать этому попрошайке! А вовсе не магическая! – завершила мысль Маурина.

– Будьте вы неладны! – завопила Изора и вскинула руку.

Трудно сказать, какой знак собиралась она сделать – да и не вышло ли у нее бы заклятие как есть наоборот, но следившая за ней Маурина опередила ее, вскинула две руки, между волшебницами взад-вперед пролетели хвостатые искры, и Изора с Жалобным Магом застыли, как два каменных изваяния.

– Ну вот и разобрались, – мастер Ожьер в знак величайшего удовлетворения погладил бороду. – Ну что же, майстра Антуанетта…

Повитуха опустила голову. Давно уж не называли ее полным именем и древним званием…

– …сама дала – сама и возьми обратно!

– Как?.. – еле слышно спросила она.

– А как давала? Что ты при этом говорила?

– Не могу… – прошептала тетка Туанетта. – Что хотите делайте – не могу, не могу…

И даже головой отчаянно замотала.

– Стыдно? – яростно спросил мастер Жербер.

– А тебе не стыдно?

– Я мужчина…

– А я – женщина!

– Вот уж вовремя вспомнили! – прикрикнул на них мастер Ожьер. – Ну, что ты ему говорила? Повтори немедленно!

– А то ведь нам недолго и в зеркало мастера Жербера заглянуть! Наверняка где-нибудь в восьмом или девятом слое эти твои слова отыщутся! – добавила Маурина. – Ну?..

– Всё бери, мне ничего для тебя не жалко… Бери всё мое добро… Навсегда… – Из глаз бывшей повитухи хлынули слезы. – Никогда для тебя ничего не пожалею – только бери!..

– Вот! – Голос мастера Ожьера прямо-таки громом грянул. – Вот! А теперь то же самое – только наоборот! Немедленно!

– Сию минуту! – сурово громыхнула и Маурина.

Туанетта сделала три шага по направлению к Изоре и Жалобному Магу.

– Как же он без… без… – начала было она, да вдруг осеклась – сама уразумела, что собирается сказать нечто несусветное.

– Сними с него каменное покрывало, сынок, – велел мастер Ожьер Ансельму, и тот, проделал перед физиономией Жалобного Мага все необходимые загогулины пальцами.

Жалобный Маг открыл глаза и, вытянув шею, выглянул из-под своего холщового капюшона. Пошевелил руками, нерешительно улыбнулся.

Туанетта стояла перед ним, глядя в землю.

– Извини… – И он развел руками. – Так уж вышло… Извини… Это было сильнее меня…

– Что – сильнее? Воровкин норов – сильнее? – уточнила Маурина. – Ты полагаешь, сказал – извини, и все довольны, и всех в восторг привел?! Антуанетта! Ежели ты сейчас у него своей силы не заберешь, то и мастер Жербер никогда своих заклинаний назад не получит! Это хоть ты понимаешь?

– Ну, говори! То, что было сказано, только наоборот! – напомнил мастер Ожьер.

– Всё… отдай! – вдруг голос повитухи набрал силу. – Отдай мне мое добро! Навсегда!

И тут же Маурина сорвала с пояса Жалобного Мага маленькую лютню, протянула подруге и буквально впихнула ей в руки.

– Ломай! Ломай о колено!

Так властно она это выкрикнула, что Туанетта взяла двумя руками опасную игрушку, и не о колено – прямо так разломила надвое, а то, что получилось, широким махом кинула направо и налево.

Жалобный Маг вскрикнул.

– Ну вот, – сказал мастер Ожьер. – Теперь, когда Изоре уже нечем мастера Жербера в белых ручках держать, и за нее возьмемся!

Ансельм, не дожидаясь просьбы, снял каменное покрывало с белокурой красавицы.

Она осознала, где и перед кем находится, и так сверкнула глазами, что Маурина и Ансельм невольно переглянулись. Мальчик уж вскинул руки, чтобы накинуть покрывало обратно, однако мастер Ожьер удержал его.

– Ну-ка, милочка, приглядись – что там вы, прекрасные дамы, с личиком делаете, чтобы беленькими казаться? – обратился он к Маурине.

– А тут и приглядываться нечего. Я и тогда, во дворе, всё прекрасно разглядела. Мастер Жербер! Ты что отвернулся? Ну-ка, посмотри сюда! – Волшебница решительно разворотила отшельника к Изоре. – Ты полагаешь, это – та, кого ты любил? Та, кому ты всё отдал, мужской своей сути не пожалел?

Она говорила – а лицо Изоры менялось. Косы, свившимися змеями прикрывавшие ей ушки, упали, расплелись, но не светлым облачком легли на плечи, а неопределенного цвета темноватыми жиденькими жгутами. И белизна личика из мраморной сделалась болезненной, и оно, изящно-точеное, вдруг расползлось вширь и стало плоским желтоватым блином.

– Поди не пожалей, когда эта проклятая лютня плачет… – проворчал он.

– Той, кого ты любил, и на свете давно нет! Злоба и зависть ее сожрали! Живьем! И не дергай, рукав оборвешь! – прикрикнула Маурина на Изору, заметив, как та теребит бывшего Жалобного Мага. – Нет у него больше лютни! И нет у него больше силы!

– Отпустите ее, – сказал мастер Жербер, не глядя на преобразившуюся Изору. – Не могу я с ней воевать. Пропади они пропадом, эти заклинания. Новые придумаю. Я вот против комаров пять лет назад создал… И запирательное, чтобы воров в дом не пускать… Вот Туанетта подтвердит…

И, говоря эти слова, он выпрямился во весь свой невеликий рост.

– Значит, отпустить? – переспросила Маурина. – И ничего у нее не отнимать?

– Да. И поскорее!

– Тихо, тихо! – прикрикнул на мастера Жербера мастер Ожьер. – Будь по-твоему.

– Но ведь там такие хорошие заклятия были, я же помню! – взмолилась Маурина. – Неужели тебе не жалко?

Все замерли в ожидании, что скажет сварливый отшельник.

– Нет, – подумав, отвечал мастер Жербер. – Не должно быть жалко. Я думал, думал… и вот что придумал. Я ведь могу новые заклятия составить. Голова-то у меня прежняя осталась! А если я могу составить новые заклятия, и наполнить их силой, и заставить их работать, то неужели же я против собственного норова бессилен? Да, она стойкости, бодрости, спокойствия меня лишила, но я их заново в себе сотворю. Я уже начал! Раз я мужчина, то и не должен ждать, пока меня кто-то сделает спокойным и уверенным. Так что – пусть уходит!

– Пусть уходит! – странным каким-то голосом повторила Маурина.

И рукой указала, куда именно – в туманную даль. А сама бочком, бочком, да возле мастера Жербера оказалась.

– Пусть уходит! – подтвердил мастер Ожьер. – Ну, раз тебе трое магов приказали – изволь слушаться! И помощничка своего с собой забирай. Он нам тут не надобен!

Изора взяла бывшего Жалобного Мага за руку.

– Вы еще меня вспомните! – пригрозила она. – Мы еще вернемся!

Они уходили, взявшись за руки, оба такие жалкие, и делались всё мельче и мельче.