– А что же я не слышу? – вдруг догадался спросить он.

– А ты тихое заклинание с леска сними, – посоветовала тетка Туанетта. – Вот тут-то и услышишь, как она по замку расхаживает!

– И чего же ей от сьера Элиаса надобно?

– А ее с собой дама Берта для чего-то привезла.

Отшельник опять помолчал.

– Ну и пусть себе расхаживает по замку! – решил он. – От этого ни мне, ни тебе вреда не предвидится. Пусть! Пусть! Слышать про нее ничего не желаю!

И он совершенно неожиданно хлюпнул носом.

– А ежели предвидится? – совершенно не удивляясь этому бабьему визгу, спросила тетка Туанетта.

Мастеру Жерберу и самому не терпелось достать круглое зеркало о девяти слоях, причем даже самый нижний слой – и тот был в шесть-семь ударов пульса. Он только и мечтал, чтобы Туанетта его об этом хорошенько попросила. Она это и сделала.

Они вдвоем установили зеркало петлей-подвеской к северу, нижней табличкой к югу, и обсыпали горючей травой, и подожгли ее, чтобы напустить дыму побольше – зеркало было старое и показывать соглашалось только сквозь этот зловредный дым.

Первый слой явил то, что происходило сейчас в замке…

Вовсе не подозревая, что за ними кто-то следит в зеркало, дама Берта и сьер Элиас потчевали друг друга отборными любезностями. Хозяйка, дама Эрмиссенда, сидела в мужнином кресле и благоразумно позволяла братцу с сестрицей выкричаться, чтобы потом взять власть в свои ручки. А ручки были крепенькие – дама Эрмиссенда до сих на охоте управлялась с конем и с дротиком не хуже иного пажа. Да и ноготки на них отросли весьма цепкие.

– Я тебя из нашего рода сам своими руками выпроводил – и чтобы ты, змея беззубая, обратно заползти и не пыталась! – гремел сьер Элиас.

– Да ежели теперь вся надежда на меня и на моего внучка? – визжала в ответ дама Берта.

– А твой внучек и вовсе к нашему роду отношения не имеет!

– Это ты, козий сожитель, сам уже ни к коему роду отношения не имеешь! – парировала старуха. – Нарожал дочерей, и дочери тоже одних дочерей рожают!

– Сама-то кого нарожала, крысиное ты отродье?!

Дама Эрмиссенда медленно стала подниматься.

– Да мои зятья рядом с твоими зятьями, чтоб тебя громом разразило, и с ними вместе…

– Это у них надолго… – проворчал отшельник. – И всё равно там ничего не понять…

Он провел рукой, делая верхний слой прозрачным.

Во втором слое они с Туанеттой увидели, как дама Берта со свитой въезжает в замковый двор, где ее и высмотрел капеллан Антониус. Особое внимание зеркало уделило Изоре, которая, словно предчувствуя, что несколько часов спустя ее примутся выслеживать злейшие враги, отгораживалась мощным станом того солдата, за чьей спиной прибыла на конском крупе.

Мастер Жербер удержал пальцем ее лицо, стер второй слой вокруг своей врагини и восстановил третий.

Теперь Изора уже сидела с дамой Бертой в опочивальне и вела тот самый разговор, который и нужен был отшельнику с теткой Туанеттой.

Тут она была без всякого белого чепца с накрахмаленными крылышками, а всего лишь в покрывале замужней дамы, и ее светлые косы, заплетенные от висков, двумя свернувшимися змеями прикрывали уши. Бледное, неправдоподобно правильное лицо Изоры, без единой морщинки, всё же не выглядело молодым. Вот каменным оно выглядело вполне – шевелились только чрезмерно розовые губы.

– То, что жребий выпал на этот род, в общем справедливо, – говорила Изора. – Но и забавно! С одной стороны, у мужчин, связавшихся с родом, рождаются одни дочери. Как раз то, что требуется! С другой – в результате и мужчин-то у вас теперь нет. Я имею в виду – по крови принадлежащих к роду. Ты можешь назначить зятя своим наследником, госпожа, но перед Уставом он – чужой. И при дворе этого не поймут…

– Мужчин у нас двое, – заявила дама Берта. – Мой треклятый братец, который уже не подходит по возрасту, да и женат, и мой внук.

– Твоему внуку всего шестнадцать лет, госпожа. И он хворает. Вряд ли он способен зачать дитя.

– А для чего же ты здесь? Зачнет! Но сперва мы должны заставить брата признать моего внука наследником рода!

Изора молча посмотрела на даму Берту, и та всё поняла.

– А для чего же здесь ты?.. – хмуро спросила она.

– Боюсь, что это даже мне не под силу. Братец твой, госпожа, твердый орешек.

– Но ведь по крови мой внук – единственный мужчина, который может заявить о своих правах! Неужели же такой великолепный жребий пропадет зря? Неужели от него придется отказаться?

– Да, это было бы обидно… Но, дама Берта, ты же знаешь своего внука. Он слишком слабосилен, чтобы предложить себя женщине. Он до сих пор ни одной служанке, ни одной прачке ребенка не сделал.

Изора склонилась к уху дамы Берты.

– Даже не попытался… – прошептала она.

– А на что же тут ты?!?

– Когда мы привезем его ко двору, там живо поймут, что мальчик держится только снадобьями и заговорами. Ты полагаешь, дама Берта, что при дворе нет ни одной ворожеи, ни одного мастера?

Отшельник и тетка Туанетта слушали, не дыша, но ни один слой зеркала не держал картины с речами более двадцати ударов пульса.

– Но упускать такой случай тоже невозможно!

Зеркало замутилось, мастер Жербер ткнул пальцем наугад, чтобы удержать лицо Изоры, но попал на даму Берту.

Она и осталась в следующей, четвертой картинке, где хозяйка гостиницы «Королевская сковородка» рассказывала ей тайну великого и счастливого жребия.

Отшельник и тетка Туанетта довольно быстро сообразили, в чем тут дело…

Королевство Септимания потому и процветало, что власть в нем передавалась по женской линии.

А государственные мужи в нем потому были мудры и сравнительно мало грызлись между собой, что воспитывались все вместе, под присмотром хороших наставников, и были сыновьями одной матери. Которая при нужде разбиралась с ними весьма круто…

С кого всё это повелось – история знает, но молчит.

Королева, единственная из всех женщин Септимании, имела право неоднократно вступать в брак и разводиться с очередным мужем. Трудно сказать, как всё это делалось изначально, но к тому дню, как королевский гонец Бонно переполошил замок сьера Элиаса, порядок был таков. Восемь знатнейших и богатейших родов королевства находились у власти. Королева поочередно выбирала в мужья самого, на ее взгляд, подходящего рыцаря из каждого рода. После рождения ребенка она расставалась с мужем и ей немедленно предлагали на выбор великое множество женихов. В итоге получалось, что королева имела восемь, а то и более детей. Трон передавался старшей дочери, а сыновья воспитывались так, чтобы занять самые важные посты. Каждый род имел своего министра или генерала, на которого мог положиться. Когда на трон всходила новая королева, вместе с ней к власти приходили ее единоутробные братья.

И всё шло замечательно, пока в один не слишком прекрасный день королева Мабилла не родила своего восьмого малыша. И это опять был сын!

Восемь сыновей, представляющих все знатнейшие роды, и ни одной дочери! Выходит, королевство Септимания осталось без наследницы?..

Королева устроила восьми благородным семействам такой скандал, что сбежавшие из дворца слуги и за оградой слышали отдаленные вопли.

Королеве была необходима дочь.

А рожать ее оказалось не от кого – восемь родов все-таки соперничали, и никто не хотел допускать, чтобы королева имела от соперника не одного, а двоих детей. Когда рождается двойня – другое дело, воля Судьбы…

К счастью, среди общей ругани оно и прозвучало – это весомое слово «Судьба». А Судьбу в Септимании уважали. Так совместно и додумались до жребия. Вызвали герольдов, велели принести родовые книги, посчитали, сколько второстепенных и третьестепенных родов обитает вдали от столицы, и велели изготовить маленькие свитки с гербами. Сама королева своей узкой белой ручкой вынула из корзины свиток…

Восемь родов здраво рассудили – их денег хватит на то, чтобы откупиться от любого деревенского аристократа. А если он отвергнет деньги – всегда найдется возможность к дню коронации избавить юную королеву от родственников с отцовской стороны.