– Ты про свои рассказы?

– Какая ты догадливая.

– Ой, нашелся. Так ты еще пишешь?

– С переменным успехом. Пара-тройка рассказов в год будет. Остальное – попытки или мысли без сюжета. Все в стол. Публикаций никаких, потому что нет смысла. Нужны деньги и связи, а их нет.

– Не знаю, как там все устроено, но то что ты писал мне – это очень хорошо. Мне нравилось, что ты писал, – она улыбнулась, поставив стакан на пол.

– Еще бы тебе не нравилось! – я усмехнулся. – кому не понравится такое внимание к его персоне.

– Тем не менее, ты хорошо пишешь, – она отвела взгляд. – я помню, как ты написал рассказ о нас. Это был один из первых твоих рассказов. Ты подарил мне его на восьмое марта.

– Да. За пару месяцев до расставания. Как романтично, – я снисходительно выдохнул.

– Не причитай. Ты был романтиком. Я любила это в тебе.

– Мне нужно сказать спасибо?

– Нет, – она лукаво посмотрела на меня. – но скажи мне, ты любил меня?

– Любил? Вряд ли это можно было назвать любовью, скорее это было бездумное восхваление. Я создал себе кумира и хаял его. Я видел в тебе только хорошее и напрочь забыл о том, что есть я. Я не хотел ничего делать для нашего блага, я просто хотел постоянно тебя хвалить и воспевать. Это не было настоящей любовью. Это была гипертрофированная симпатия, – я перевел дух. – с тем же успехом мне могла понравиться Хлоя Морец, если бы она не отъелась. А ты просто отвечала на мою симпатию, вот и все.

– Ого! Даже так. Но тебе это не мешало говорить о возвышенных чувствах.

– Ты сама сказала, что я романтик. Порой романтики гонятся за эстетической составляющей, забывая о настоящих чувствах.

– А я влюбилась в тебя.

– Очень интересно.

– А еще я иногда скучаю по тем временам.

– Расскажешь об этом Севе как-нибудь.

– Да ладно тебе! – с наигранной обидой сказала она мне. – разве ты ни разу не скучал по нам?

– Да, было дело. Но сейчас этого нет.

– Но ведь мы не чужие друг другу люди, – она вновь лукаво посмотрела на меня.

– Весьма спорный вопрос, – я коротко ответил и спешно добавил. – могу я сходить в душ?

В любом случае, солнце уже укатилось за горизонт, и у меня было время на то, чтобы привести себя в порядок.

– Оу, не торопись так, жеребец, – съязвила она.

– Ну так что, ты дашь мне полотенце?

– Да, конечно, – игриво сказала она и подошла к шкафу.

– Скоро буду.

– С нетерпением тебя жду, – сказала она и подмигнула.

– Ага.

Я ушел в ванную. Стоя под долгожданной теплой водой я вспоминал о тех временах. А можно ли было действительно назвать это любовью? Ведь я не видел никого, кроме нее, не мог без нее находиться и не думал ни о ком больше. Эти симптомы присущи любой зависимости, но любовь куда шире.

Любовь – это граничащий с паранойей, но все же осознанный выбор человека. Любовь не дает покоя, но вместе с этим, существуют и рациональные критерии, основываясь на которых действует человек. Это не полный отказ от собственного «я» и принципов. Это совмещение двух характеров, не ведущее, в конце концов, к общему разрушению. В любви хочется совместно творить и добиваться общих успехов. Любовь не может быть односторонней. Любовь – это результат совместно проделанной работы. Любовь не ограничивается одним лишь восхищением.

И любовь ни в коем случае не что-то возвышенное. Это бытовое, присущее всем людям, отклонение, идущее в ногу с желанием спариваться и боязнью одиночества. Любящие люди объединяются, ведут совместный быт. Все их общение строится на общечеловеческих нормах. Но вместе с этим появляется готовность жертвовать и уступать, но только на взаимных началах. А когда любви приходит конец, люди оставляют позади время. Именно в этом и есть разрушительная мощь любви.

Ангелине я был не готов уступать и, тем более, жертвовать. Мои чувства были заключены в рамках обычного поклонения. И вот, когда божество начало требовать от меня отречься от собственного мнения, я перестал верить. Начались ссоры, частое молчание, и в конце концов, получив клеймо «эгоист», я отправился в одинокое скитание. Любовь так не заканчивается, если заканчивается вообще.

Я оделся и вышел из душа. «Мыться и рассуждать о любви – мне что, четырнадцать?» – подумал я, но сразу же забыл об этом, когда увидел Ангелину. Она лежала на кровати в длинной футболке, едва прикрывающей ее тело. Это был кадр из нашего прошлого. Я на секунду задумался о том, что было тогда, но сразу же понял, что это гиблое дело.

– Думал обо мне, пока был в душе? – спросила она.

– Да. Думал, сильно ли ты расстроишься, если узнаешь, что я пролил немного воды на пол.

– А что такого?

– Да я просто ее твоим полотенцем вытер.

– Переживу как-нибудь.

– Я тоже так подумал.

– Ну, о чем поговорим? – она протянула мне стакан виски.

– Ну, во-первых, ни о чем, – я слегка оттолкнул ее руку. – а во-вторых, я пойду.

– Ты серьезно? – удивилась она. – оставишь меня тут одну?

– Абсолютно серьезно. У тебя есть фен, чтобы я мог высушить голову и побыстрее уйти?

– Нет! – обиженно сказала она.

– В таком случае, у нас еще примерно полчаса.

– Можешь посмотреть телевизор. Я как-нибудь справлюсь.

– Да, спасибо, – я улыбался.

Она ушла на кухню и не возвращалась около десяти минут. По телевизору вовсю трещали о надвигающихся морозах. Снова город должен был сковать какой-то циклон или антициклон. На другом канале шел фильм про преступников. Переключив на следующий, я услышал несколько глупых шуток. Щелк. Спортивные игрища – программа достойная самых неприхотливых зрителей. Я в очередной раз нажал кнопку переключения каналов и наткнулся на новости. Услышав о каких-то невероятных улучшениях, я вспомнил, почему не смотрю телевизор. Я выключил его и принялся думать, как тут же в комнату быстро вошла Ангелина и села рядом со мной:

– Я хочу все исправить. Ты очень хороший, а я была дурой. Я хочу, чтобы мы были снова вместе. Прости меня, и дай знать, когда будешь готов поговорить об этом, – она резко взглянула в мои глаза и попыталась поцеловать меня.

– Так, стоп, – медленно сказал я, держа ее за плечи. – у меня есть очень важный вопрос.

– Какой? – проявляя интерес ответила она.

– Ты готова любить? Готова отдаваться полностью и жить ради человека? – я смотрел на нее с наигранным восхищением.

– Да! – она словно отвечала на вопросы викторины. – да, я готова.

– Обещаешь быть верной и заботливой? – я медленно приближался к ее лицу.

– Я обещаю, милый! – говорила она беспокойно.

– Тогда, – я приблизил свои губы к ее уху максимально близко и прошептал. – тогда найди себе достойного парня.

– Пошел ты! Урод! Это вообще не смешно! – она начала бить меня своими маленькими кулаками.

– По-моему, это очень смешно.

– Мог бы хотя бы поцеловать! Говно! – она продолжала кричать.

– Мог бы, но не стал, – я попытался ее успокоить. – давай серьезно.

– Что?! – смотрела она на меня румяная, как если бы кипящий чайник становился красным от температуры.

– Мы – в прошлом. Я не видел тебя два года. Ты ни капли не изменилась, в отличие от моего к тебе отношения. То, что когда-то было для меня важно, теперь не имеет значения. Я уже встретил хорошую девушку. И это не ты. Прости, но ты имеешь для меня значение такое же, как и пустая пивная бутылка, – я чуть понизил тон. – но вместе с этим, я искренне признателен тебе за то, что ты рассказала про Севу, принесла виски и разрешила сходить у тебя в душ. За это я благодарю тебя.

– Не за что.

– Давай расстанемся на том, что мы когда-то были близки, но сейчас, когда все это закончилось, нам нужно разойтись раз и навсегда. У меня для тебя ничего нет.

– Ага. Давай.

– И еще. У тебя найдется парочка сигарет?

– Да подавись ты ими, – она достала из пачки штук пять и дала их мне.

– Прекрасно. Еще раз спасибо за гостеприимство, правда.

– Да что уж там.

Я быстро почистил обувь и накинул пальто. Я был готов к выходу.