– Я скучал, брат. По тому, как мы у тебя дома сидели, как в футбол играли, по всему этому.

– Я тоже скучал, – я протянул ему руку.

Он пожал ее, и он вдруг выпалил:

– Ну ты и нюня, конечно.

– Да пошел ты, – я улыбался.

– Маленькая плаксивая девочка.

– Пошли в комнату, парни уже доиграли.

Он передразнил меня, и мы зашли в комнату. В комнате стояла духота и повсюду разносился запах пива. Источником были бутылки ребят, из которых медленно выдыхался напиток. Парни же ожесточенно тыкали пальцами по кнопкам, пытаясь уничтожить друг друга. Сева, увидев нас краем глаза, спросил:

– Какие у тебя планы?

– У меня? – уточнил я. – собирался на крышу.

– Зачем? – улыбнулся он, недоумевая.

– Посмотреть на пейзаж, может, вспомнить чего. Там, вроде, закат как раз, – я только было собирался пригласить всех с собой. – а ты что-то хотел?

– Ничего себе ты романтик. Увы, придется тебе повременить с крышей, – он поставил игру на паузу, отчего Ваня безмолвно встрепенулся. – через час нам надо будет подняться на этаж выше. Там вечеринка будет у моих знакомых. Девчонки, алкоголь и наркотики – все там. Ты идешь с нами.

Я покорно согласился. Не из-за культурной программы, девушек или алкоголя. Я просто хотел подольше остаться в компании своих друзей.

Мы посидели еще полчаса и начали собираться. Мы снова покурили, вспомнили несколько моментов из того безвозвратно ушедшего времени, которое навевала нам встреча, и вышли из квартиры.

– Чур, самая красивая девчонка – моя, – сказал Илья.

– До того момента, пока ты не напьешься и не пойдешь обниматься с туалетом – пожалуйста, – серьезно отвечал Сева. – тем более, когда с нами такой романтик, нам ничего не светит.

Я улыбнулся. Люди, окружающие меня сейчас, не были особенными, чрезмерно умными или интересными. Но они были одарены талантом попросту быть людьми. Я видел в них средоточие настоящей человеческой натуры. Они были парнями, такими, которых не показывают в кино, в новостях и о которых даже не пишут в блогах. Это были люди из всех мест, в которых был я. Они были и детьми, и пубертатными подростками, и совсем взрослыми мужчинами одновременно. Я знал их слишком хорошо, чтобы говорить о них, как об обычных прохожих. Я знал их судьбу и представлял их дальнейшую жизнь. Они были настоящими. Теми людьми, за которых обычно держатся, а не забывают, ведомые навязчивыми фантазиями о бессмысленности дружбы. И я почувствовал, как много потерял, когда прекратил общение с ними только из-за того, что это показалось мне глупостью. Я предпочел одиночество, и теперь, когда оно меня переиграло, я решил взять реванш.

Мы поднялись на восьмой этаж. Его расписные стены были такими же яркими и приветливыми. Повсюду, где только могли, стояли цветы в горшочках – от маленьких кактусов до огромных папоротников, возвышающихся до самого потолка. Солнечный свет тонул в пугающих темных волнах ночного океана, пытаясь протянуть нам последние оранжевые лучи только чтобы удержаться и не пойти на дно. Но он был обречен, оставляя рисунки на стенах жить дальше. Солнце уходило, его уже сменили тусклые подъездные лампочки. И какими бы ни были яркими звезды, пробивающиеся сквозь остывающее небо, они светили не нам.

От этого пейзаж летнего леса на стене начал навевать мысли об одиночестве. На нем были только деревья и тропинка, уходящая прямиком в чащу. Но там, где она заканчивалась, начиналась тьма. Деревья, стоящие хаотично и мешающие разглядеть ее душу, делали это словно нарочно, заманивая беззаботных путников. Лес был все еще зелен, но отбрасываемые на него последние лучи солнца и свет тусклых ламп, делали его почти осенним. Но это лишь рисунок, который таким и останется. За окном послышались звуки хлипкого металла, о который тихонько начинают биться капли воды. Гроза была не за горами.

Мы постучались и дверь нам открыл паренек в тельняшке.

– А мы свои пиратские костюмы забыли, – печально произнес Илья.

– Не смешно, – сказал Сева и обратился к парню. – Здорово, Лех!

– Здорово, пацаны. Проходите, располагайтесь, все уже пришли.

Я узнал его взгляд. Сейчас он был куда бодрее и ярче. Как минимум, были видны его глаза. Это был тот пьяный служивый со второго этажа, который уснул, пока мы с его другом месили друг друга.

– Шолом! Помнишь меня? – спросил я.

– Н-нет, – с недоумением отвечал парень.

– Ну, тогда будем знакомы.

Мы прошли в комнату, которую освещала разноцветная лампа, ритмично сменяя огоньки в такт музыке. Ночь за окном не ощущалась вовсе из-за раскаленной дыханием молодых тел квартиры, напоминающей помещение дешевого клуба. Звуки накрапывающего дождя не было слышно из-за громких барабанных ударов, но он был. Капли били где-то там за окном, куда никто, казалось не мог выбраться. Оконная рама была огромным полотном, на которое проектор отбрасывал кадры фильма, который не был интересен никому.

В трех квадратных метрах умещались все те же лица, которые я видел. Я был удивлен совпадению. Удивлен больше, чем обычно. Этот дом определенно был странным, но до сих пор не вгонял меня в шок. На диване в обнимку с парнем сидела Маша. Рядом с ними сидел служивый со шрамом над бровью. На его коленях сидела Рита. На самом краю дивана, в унынии сидел студент.

Вечеринка проходила в целом по всем канонам. Кто-то напивался, кто-то уже напился. Кому-то приспичило потанцевать, а кто-то просто сидел в углу комнаты. Я же как обычно сидел и ждал очередного собеседника. Моя роль всегда состояла в этом. Часто на вечеринках люди знают, зачем приходят. Я же всегда приходил лишенный каких-либо ожиданий и целей. Поначалу я слонялся среди тел в поисках собеседника, а потом понял, что наблюдать за людьми со стороны интересно. К тому же, собеседники сами находят тебя. Так что, моя роль была в том, чтобы не двигаться и пристально смотреть на участников этого бессмысленного мероприятия. Я был консультантом, роботом, который не танцевал, лишь изредка прихлебывал из стакана и раз за разом отвечал на реплики в мой адрес. Но помимо всего этого, существовало некоторое напряжение, вроде предчувствия или несварения желудка.

Тому были причины. Двое служивых не вызывали у меня доверия непосредственно своим существованием. Их женщины были почти так же милы с ними, как и со мной, когда парней рядом не было. Лишь скромный студент и мои друзья были оплотом спокойствия. Илья вышел из кухни, обсуждая что-то с Ваней и Севой. Последний вытащил меня из размышлений:

– Курить пойдешь?

– Пойдем.

– Тогда за мной. На балкон.

И мы двинулись на кухню. Мы прошли вдоль стола, наполненного алкоголем, коробками из-под пиццы, крошками, чипсами и прочей дрянью. Тут же мы свернули на кухню, и я удивился. В дальнем углу, медленно попивая лимонное пиво, сидела Юна и смотрела на меня огромными сияющими глазами. Мы одновременно, а потому и неловко поздоровались друг с другом, и больше не сказали друг другу ни слова. Это была не та встреча, которая всплывала в наших грезах. Не было томного ожидания, заставляющего слегка подпрыгивать на носочках, не было предынфарктного состояния в канун свидания, наконец не было фейерверков и теплых объятий. Было лишь похмелье, и тот вечер на третьем этаже казался какой-то фантазией, попав из которой в реальность, все перестало иметь смысл.

Меланхоличные позывы прервал Сева:

– Вы знакомы?

– Были на одной вечеринке.

– Клево! Она хорошая девчонка, как мне показалось, тебе стоит за ней приударить! – он закурил. – Илюша пытался с ней говорить, но у него все как обычно: детка, крошка, ты чудо, я влюбился, выходи за меня и прочее.

– А она что? – я закурил вместе с Севой.

– Она ему повторяла, что у нее парень есть и что ей это не интересно. Но ты же знаешь, он остановится только если уснет.

Меня вдруг пробрало. Парень? Значит, она такая же, как и все девушки здесь. И ради чего все это напускное презрение к девушкам? Как глупо! Отвратительная и жалкая ложь. И зачем тогда быть такой естественной в словах и взглядах? Или она краснела не от смущения, а от лжи? Вечер обещал быть еще более бесполезным, поэтому я решил поскорее забыть об этом разговоре.