Этот Инга [300] имел от своей сестры и жены много детей: старшего они назвали Кельоке Юпанге [Quelloque Yupangue] [Льоке Юпанги - Lloque Yupanqui]. И когда соседи Куско увидели добрый порядок, который был у новых поселенцев, что там находились, и как они привлекали к дружбе народы, более любовью и доброжелательством, нежели оружием или твердостью, тогда некоторые из капитанов и знати пришли к ним для бесед, радуясь зрелищу храма Куриканчи [Curicancha] и доброму порядку которым они управлялись и каковой был причиною того, что с ними заключили дружбу во многих краях. И они говорят также, что в числе тех, о ком я говорил, прибыл в Куско вождь, житель [301] селения, называемого Саньо [Zano [302]], не очень далеко от города; и он взмолился Синче Рока [303], и великий пыл вложил в ту мольбу, дабы тот соизволил принять его дочь, весьма статную и прекрасную, дабы дать ее [в] жены его сыну. Уразумев то, Инга огорчился, ибо, если бы он удовлетворил ту просьбу, то пошел бы против установлений и повелений своего отца; и если бы он не снизошел до слов этого вождя, то и тот, и остальные сочли бы их за бесчеловечных людей, разгласив всем, что они держались обособленно, сами по себе. И он держал совет с орехонами и со знатью города, и все сочли, что он должен был дать свое согласие на то, чтобы та девушка вышла замуж за его сына; ибо до тех пор, пока не будет у них более силы и мощи, они не должны руководиться в этом случае тем, что повелел его отец. И они говорят, что так он и ответил отцу той, которая должна была стать женою его сына, и велел тому привезти ее, и свадьба прошла со всею торжественностью, по их обычаю и образцу, и она была названа в Куско Койею [304] [Coya]. И одна из дочерей, что были у короля, коей предстояло стать женою его брата, была размещена в храме Куриканче, куда он уже поставил жрецов, и где свершались жертвоприношения перед фигурой Солнца и были привратники для присмотра за священными женщинами, тем образом и так, как о том рассказано. Когда то бракосочетание свершилось, те же индейцы рассказывают, что то племя соединилось с жителями Куско и, устроив большие банкеты и возлияния, скрепили свое братство и дружбу в ознаменование того, что стали единым народом. И в честь этого состоялись великие жертвоприношения на холме Гуанакауре [Guanacaure] и в Тамбокиро [Tamboquiro [305]] и в том же храме Куриканче [Curicanche]. После чего были собраны вместе более четырех тысяч юношей и, после того как прошли церемонии, которые для такого случая были изобретены, их вооружили как рыцарей и стали считать знатью, и прокололи им уши, поместив в них тот кругляш, носить который они имели обыкновение.
После того как случились эти и другие вещи, бывшие с королем Синче Рока, о коих мы не знаем, после того как он состарился и оставил много сынов и дочерей, он умер [306], и великий плач и стенания прошли по нему, и были принесены ему весьма роскошные дары, и сохранено его изваяние в память о том, что он был добр; и верили, что душа его отдыхала на небесах.
ГЛАВА XXXII. О третьем короле, который был в Куско, по имени Льоке Юпанге [Lloque Yupangue [307] ].
ПОСЛЕ ТОГО КАК УМЕР Синче Рока, тем образом, как рассказано, Льоке Юпанге, его сын, был принят как владыка, прежде всего выдержав пост в продолжение тех дней, что были для [этого] отведены; и, как то и следовало из его прозорливости и мыслей, вселявших большую надежду на то, что в будущем город Куско ждет процветание, новый король начал облагораживать его новыми зданиями, которые были в нем построены. И он упросил, как о том рассказывают, своего тестя, со всеми его друзьями и союзниками, прийти к нему, дабы жить в его городе, в каковом будет честь его охранена и где тот будет владеть любою частью, какою пожелает. И правитель или вождь Саньо, так и сделав, получил в удел и выбрал себе для проживания самую западную часть города, которая, из-за того, что была на склонах и холмах, называлась Ананкуско [Anancuzco [308]]; на ровной же и более низменной части остался король со своим домом и соседями; и так как уже все были орехонами, что все равно, что сказать дворяне и почти все они участвовали в основании нового города, то всегда почитались людьми знатными, которые жили в двух местах города, называемых Хананкуско [Hanancuzco] и Оренкуско [Orencuzco]. И некоторые индейцы даже пожелали высказаться в том смысле, что один Инга должен был принадлежать одному из этих родов, а другой – другому, однако, я не считаю то достоверным и тому не верю, и это не относится к числу того, что рассказывают орехоны, то есть, к тому, что написано. С одной и другой стороны города были большие кварталы на холмах, потому что город был проложен по взгорьям и ложбинам, как было рассказано в Первой Части этой Хроники [309].
Они не сообщают, что в эти времена была какая-либо заметная война; но, напротив, утверждают, что жители Куско понемногу, с немалою ловкостью, которую к тому имели, привлекали к дружбе с собою многие народы из соседних со своим городом областей и расширяли храм Куриканче как по части зданий, так и богатства, ибо уже вели поиски металлов серебра и золота, и от того поступало много в город, на базарную площадь [310] или рынок, который в ней строился. И были размещены в храме женщины-мамаконы [mamaconas], с тем чтобы не выходить из него, тем образом и как о том сказано в других местах.
И, царствуя в Куско таким вот образом, Льоке Юпанге прожил большую часть своей жизни и сделался весьма стар, а сына от его жены так и не было. Выказывая много печали по этому случаю, жители города совершили большие жертвоприношения и вознесли мольбы своим богам, как на Гуанакауре, так и в Тамбокиро и в других местах [311] ; и говорят, что через одного из тех оракулов, где они слушали пустые ответы, они услыхали, что Инга зачнет сына, который сменит его на царстве; чему они выказали большое удовлетворение и, радуясь обретенной надежде, усадили старого короля поверх его жены Койи; и, с таким-то глумлением, по прошествии скольких-то дней она, как всем стало известно, сделалась беременною и в положенное время родила сына.
И Льоке Юпанге умер [312], прежде повелев, чтобы кисть или корона [313] империи была помещена и отдана на хранение в храм Куриканче до тех пор, пока его сын не достигнет возраста, чтобы царствовать; имя же ему дали Майта Капа [Mayta Capa]; и за правителей, говорят, [отец его] оставил двоих из своих братьев [314], имена коих я не разобрал.
Умерев, Инга Льоке Юпанге [315] был оплакан всеми слугами своего дома, и во многих частях города, согласно той слепоте, что была у них, убили себя многие женщины и мальчики, думая, что отправляются они служить ему на небесах, где, как они уже уверились, обреталась его душа; и его прославили как святого. Они повелели старшинам города сделать изваяние [316], дабы выставлять его в дни отмечаемых праздников. И верно, велики были свершаемые приготовления для того, чтобы похоронить одного из этих королей, и обычно во всех провинциях оплакивали его, и во многих из них женщины остригали себе волосы и подпоясывались веревками из ковыля [317] ; и по истечении одного года снова проводились плач и стенания и свершались языческие жертвоприношения, гораздо более, нежели можно думать. И те, кто находился в Куско в год тысяча пятьсот пятидесятый, верно, видели, что там творилось по случаю чествования Пауло [318], когда они устроили ему первую годовщину, и это проходило так, что большинство дуэний [duenas] города поднялись на верх своих домов, чтобы видеть это; [и] я при том присутствовал и точно, там было, от чего прийти в изумление. И надо понимать так, что это было ничто в сравнении с прошлым. И сейчас я скажу о Майта Капа [319].
ГЛАВА XXXIII. О четвертом Инге, который был в Куско, по имени Майта Капа, и о том, что случилось за время его царствования.