Но внезапно пришла помощь. Откуда не ждали – от средней сестры.
Нинка уже год примерно таскалась на какие-то танцы, какие именно – Дашка не вникала, а тут систер заявила ей во время семейного сборища на мамин юбилей:
– У нас открытый урок будет в субботу, кстати. Не хочешь сходить?
– Ты чо, мать, – хмыкнула Дашка, – где я и где этот ваш поповерт? Ты ж знаешь, я по железкам больше.
– Угу, знаю. Так и помрешь старой девой с десятком кошаков…
– Ну, значит, так и помру… Только без кошаков. Мне собаки как-то больше нравятся.
– Ага, знаем-знаем. Ну ты все-таки попробуй, а? Разок сходишь, чего тебе стоит?
– Да я ж не умею плясать, ты чего…
– И не надо уметь. Там научат. На крайняк, будешь девчонок водить вместо мужика. Вдруг откроются в тебе такие наклонности хотя бы, а то мама думает, что ты у нас железный дровосек с просроченным сердцем… Боится, что никто тебе в старости стакан воды не подаст.
– Стакан, говоришь…
– С меня бутылка, если месяц отходишь!
– С этого бы и начала, – улыбнулась Дашка. – Заметано.
– Вот и чудненько! Я тебя запишу! – обрадовалась Нинка и выскочила из комнаты с телефоном в руках.
– Юбку-то дашь? У меня нет ни одной… – бросила Даша ей вслед.
Нинка не ответила, а из папиной комнаты раздались звуки старенькой радиолы. Леонид Утесов пел про темную ночь и глубину ласковых глаз.
На душе сразу сделалось светло и томливо.
***
После армейки Санечек долго не мог сообразить, чем занять освободившееся время. Там, на службе, все было просто, каждый день по часам расписан, и за год службы тело само уже привыкло к режиму.
Сперва пытался жить по старой привычке на новый лад. В режиме «общага-универ-подработка-общага». Но быстро обнаружил себя отщепенцем среди однокурсников. В армейке ему куда проще было стать частью корабля, частью команды. К тому же крепкий деревенский парень обозначил для окружающих, что с ним не забалуешь. Это считывалось даже интуитивно на глубинном языке инстинктов, как у самцов крупных хищников, которым не обязательно калечить друг друга, чтобы понять, кто есть кто в этой саванне.
Александр был буйволом: зверем крепким и основательным, о такого легко сломает зубы не только шакал, но и лев-одиночка. Завалить его можно, но для этого нужна целая стая умелых охотников, а в Саниной роте организованных хищников не наблюдалось, посему служилось ему спокойно.
А после дембеля он сразу выпал из привычной среды обитания и попал в джунгли, существующие по другим, малопонятным ему правилам. И вроде бы всего вдосталь, но и свои проблемы имелись: то корни цепляли копыта, то ветки хлестали по глазам.
В общем, на гражданке Сане пришлось туговато. Он быстро сообразил, что буйволов немало на службе, а в городе они так редки, что едва ли могут образовать приличное стадо. Тут водились другие звери, в основном более мелкие, но пошустрее и похитрее.
Саня пробовал сдружиться с ними, но получалось плохо. Единственным, что могло смазать эти скрипучие контакты, было пиво, его любили и маменькины сынки, и хипстеры, и рэперы, и богема, и те, кто в той или иной степени совмещал в себе разные городские культуры.
Но пиво Сане быстро надоело. Одно дело – выпить бутылочку после тяжелого рабочего дня под футбол с друзьями, а совсем другое – нализаться до состояния бородавочника и рассуждать о сортировке мусора, арт-пространствах или девяти флоу какого-то эмси (что значат все эти слова, Саня представлял смутно). Тут ему нечего было кинуть в общую копилку, так что он лакал свое пиво молча и почти не хрюкал, пока окончательно для себя не решил, что такое бытие опустошает сознание. Ну или точнее, просто заскучал и забил на попытки влиться в тусовку.
Куда сильнее ему хотелось найти девушку, но с этим опять же были проблемы. В армии они заключались в банальном отсутствии женского контингента, а на гражданке – в видовых различиях. Кроме презрительно смеющихся над неуклюжим бычком мартышек, в джунглях было полно пестрых птичек, бабочек-однодневок, кошечек-охотниц, змеюк всех цветов и размеров, капибар и морских свинок, ядовитых лягушек, улиток, пираний, ленивиц и розовых дельфиних. Фауна была более чем разнообразная, но задачу это нисколько не упрощало.
В свободное от учебы и подработки в «Спортмастере» время Саня ходил на свидания. В основном в кино на скидочные сеансы – к финансам он относился щепетильно. К цветам относился формально, если дарил, то примерно на третьем свидании и, как правило, что-нибудь недорогое и без изысков. А на первом так и вовсе пытался разведать, с кем ему предстоит иметь дело, за чашкой кофе или даже в парке. Ну и большинство потенциальных возлюбленных срезались уже на этой зачаточной стадии отношений. Александр был молчалив и внимателен, а эти достоинства среди молодежи оценить могли немногие.
Если девчонка была болтлива сама по себе, то еще куда ни шло, но чаще посиделки в ресторанном дворике были удручающе унылыми: стесняющаяся всего на свете ровесница, вяло макающая в сырный соус картоху из макдака, скованный и простоватый Саня, время от времени пытающийся расшевелить ее какой-нибудь армейской историей или вопросом об учебе, облегченные выдохи, когда электронный голос наконец приглашал пройти в кинозал. А там темнота, хруст попкорна, бульканье колы из трубочки и попытки пойти на сближение, настолько неловкие, что аж в зубах свербило.
Сколько таких свиданий было у Сани за год учебы в универе – и не сосчитать. Чаще всего он честно пытался дать отношениям шанс развиться, но его терпение почти никогда не вознаграждалось.
Он провожал девушку до дома или к общаге, мило чмокал в щеку и на следующее утро писал что-то типа «привет, какие планы на вечер». Как правило, планы у девушки были, и почти всегда они не были связаны с ним.
Сашок был парнем прямолинейным, но не совсем уж тугим. Он понимал, что надо быть легче и естественнее, а не собой, как учили его товарищи по курсу, но поделать ничего не мог. Он пробовал разные подходы: и тиндер, и быстрые свидания, но все без толку. Для тиндера у него была слишком прозаическая внешность – с таким среднерусским простоватым лицом сложно просочиться сквозь мелкое сито очень поверхностного отбора. На быстрых свиданиях вырисовалась аналогичная ситуация с поправкой на то, что там выделиться из толпы можно было красноречием и харизмой, но и ими Саня не успел разжиться. За целый год телефон ему оставила только одна дама слегка за сорок, но она давала его абсолютно всем, и самооценку это нисколько не поднимало.
Саня откровенно раскис, но своих однообразных попыток не оставил, хотя с каждым разом от него все сильнее разило безнадегой – запахом, способным отпугнуть почти любую женщину.
Однажды он возвращался с учебы окольными путями и увидел боковым зрением возле арки, ведущей в типичный питерский колодец, яркую рекламную вывеску, прикованную цепью к водосточной трубе. Вывеска приглашала окунуться в увлекательный мир аргентинского танго, обещала новых друзей и другие непривычные ощущения.
Саня, недолго думая, набрал указанный внизу таблички номер.
– Алло! – донеслось из трубки.
– Здравствуйте, я бы хотел записаться на открытый урок по танго… – начал он неуверенно.
– Отлично! – обрадовался женский голос, – как Вас зовут?
– Александр, – представился Саша.
– Очень приятно, Александр, а меня Юлия. Можно просто Юля. Скажите, суббота днем Вам подходит?
– Да.
– Тогда записываю Вас. Приходите, будем ждать!
Саня отключился и заглянул во внутренний двор рядом с вывеской. Там среди припаркованных машин, трансформаторных будок и закованных в решетки кондиционеров одиноко цвела белая сирень. Двор был закрытый, но в момент, когда он туда заглянул, легкий ветерок ласково взъерошил его волосы и поманил нежным цветочным ароматом.
***
– Я пойду на танго? – спросила Ксюша у мужа.
Не всерьез спросила, а так, по-женски подковырнуть – маленький укольчик или щипок, чтобы пробудить от спячки. В последние несколько месяцев она с грустью наблюдала затухание их семейной жизни. Она работала психологом, Леша руководил проектом в строительной компании. Оба постоянно были на работе, вечно в делах. Муж еще и в разъездах часто. Приходил домой поздно, с трудом стягивал с себя офисный костюм, плюхался на диван и жадно поглощал приготовленный Ксюшей ужин. Иногда он включал футбол, но чаще всего засыпал уже к перерыву.
