— Великий государь! — приложив руку к сердцу, произнес Вацлав. — Боюсь, что не все ваши подданные чистосердечно рады прибытию вашего величества.

— Ты почто клевещешь на мой народ?! — вспыхнул Пугачев. — Кто мне не рад?

Поляк указал перстом на Державина, сидящего на коне в нескольких шагах от самозванца, и воскликнул звонко, отчетливо, чтобы все услышали:

— Вот он! Извольте взглянуть, государь! Сей офицер — вражеский лазутчик Гавриил Державин, подосланный в Малыковку генералом Бибиковым, чтобы захватить ваше величество в плен!

— Иуда! — презрительно бросил Державин. — Клялся в верности, а сам привел супостата!

— Пся крев! — Голос Вацлава дрожал от ненависти. — Клятву верности я давал моей несчастной Польше, которую вы, русские, унизили и подчинили себе. Ты — мой враг во веки веков! Твое место — на виселице!

Звенящая тишина на площади сменилась воинственными возгласами малыковских мужиков:

— Смерть его благородию!

— В петлю его!

Но случилось то, чего никто не ждал. Державин вдруг вонзил шпоры в бока своего коня и, пустив его вскачь, ринулся в распахнутые крепостные ворота.

— Догнать! — рявкнул Пугачев. — Схватить! Живым или мертвым!

Выхватив пику у одного из казаков, "царь" в порыве азарта первым пустился в погоню за дерзким всадником. За ним поскакала его свита. В лунном свете они мчались, как демоны, оглашая волжскую степь диким гиканьем и свистом.

Державин отлично ездил верхом. Хотя он не служил в кавалерии, но с детства привык всему упорно учиться и все делать на совесть. Поэтому и уроки верховой езды в манеже Преображенского полка были усвоены им на высший балл. Улучив момент, он выхватил пистолет и оглянулся. Его глаза встретились со свирепыми глазами Пугачева, который, опередив казаков, мчался за ним, потрясая пикой. Еще мгновение — и пика, посланная его могучей рукой, словно черная молния, промелькнула в воздухе!

Но Бог уберег, смертельное оружие лишь чиркнуло по плечу. Державин сумел удержался в седле, а его конь несся, как ветер, не сбавляя хода. Сгоряча не почувствовав боли, дерзкий поручик снова оглянулся на самозванца и на полном скаку выстрелил.

Конь Пугачева, заржав, кувыркнулся и грянул оземь, подмяв под себя всадника. Прискакавшие казаки спешились, кинулись к своему атаману и принялись вытаскивать его из-под сраженного животного, толкаясь, сквернословя и мешая друг другу. Перекрывая общий гвалт, раздавался визгливый голос Вацлава:

— Гей, гей! Он уходит! В погоню!

Но никто не стал догонять Державина. Пустив коня в галоп, он уходил от своих преследователей все дальше и дальше, пока не скрылся за холмом…

Была глубокая ночь, когда Державин и его измученный, покрытый хлопьями пены конь из последних сил брели по безлюдной дороге. Оставаться на ночлег под открытым небом было рискованно: по степи в поисках добычи рыскали не только волки, но и ватаги башкир, калмыков и киргиз-кайсаков. Не менее опасно было попроситься на ночлег в одну из деревенских изб, огни которых мелькали неподалеку: вместо помощи, его запросто могли убить или выдать бунтовщикам.

Но, слава Богу, вскоре горизонт окрасился розово-золотыми лучами восходящего солнца. Ведя коня под уздцы, Державин вдруг услышал бодрый топот копыт. Из-за холма вынесся кавалерийский отряд, возглавляемый худеньким генералом в треуголке с буклями. Сердце Державина дрогнуло и затрепетало от радости. У него уже не было сил что-либо крик-путь, он просто стоял и ждал посреди дороги, рискуя быть сбитым с ног.

Командир остановил отряд и жестом приказал Державину приблизиться:

— Кто таков?

Тот шагнул ему навстречу и покачнулся, едва удержавшись на ногах. Хотел сказать: "Гвардии поручик Державин", но от слабости ненароком пробормотал:

— Гвардии Державин…

— Хорошее звание! — усмехнулся генерал. — Вы ранены?

— Никак нет…

— У вас плечо в крови!

— Ваше превосходительство… Умоляю, выслушайте меня… — Он снова пошатнулся, ухватившись за стремя генеральского коня.

— Вам плохо? Сержант, помогите ему!

— Господин генерал… Пугачев с отрядом яицких казаков взял Малыковку. Он гнался за мной, потом отстал. Мне удалось подстрелить его лошадь и уйти…

Больше ему ничего не удалось сказать. Небо вдруг померкло, земля стала дыбом, и он полетел во тьму. Последнее, что он слышал, падая: "Эй, братцы! Отнесите его в санитарную кибитку!"

Державин очнулся в светлой комнате на походной койке. Солдат, дежуривший возле него, вскочил и воскликнул радостно:

— Слава Богу, ваше благородие! Шутка ли? Спали двое суток!

— Где я?

— В саратовском лазарете. Как самочувствие, господин поручик?

— Рука болит…

— Благодарите Бога, что живы! Дозвольте, я за доктором сбегаю: велел тотчас позвать, как откроете глаза!

К удивлению Державина, лекарем оказался старый знакомый Вильгельм Франке, который когда-то пичкал его порошками и микстурами.

Теперь Державин догадался, что нападение на него охранников и спасение его Вацлавом Новаком — всего лишь спектакль, разыгранный коварным поляком, чтобы войти в доверие к офицеру следственной комиссии.

— Я всегда считал Вацлава проходимцем, — ворчал герр Франке, меняя повязку на плече Державина, — и удивлялся, зачем вы приблизили его к себе? Тоже мне, спаситель! Даже не дал мне возможности закончить лечение. Сорвал вас, еще слабого, прямо с больничной койки… Надеюсь, Гавриил Романович, теперь ничего подобного не случится!

— А как я попал к вам?

— Вас доставили санитары из полка генерал-поручика Александра Васильевича Суворова.

При этом имени Державин, который до сих пор стойко переносил болезненную перевязку, невольно охнул.

— Больно? — забеспокоился лекарь. — Рана глубокая, но, надеюсь, скоро заживет.

— При чем тут рана! Доктор, я не ослышался? Значит, это был Суворов?! Почему мне раньше об этом не сказали?

— Mein Gott! Да потому, что вы спали, как убитый!

— Суворов… — повторил Державин и вдруг стал подниматься. — Доктор, где мой мундир? Я должен немедленно явиться к генералу и лично поблагодарить за спасение!

Герр Франке досадливо хлопнул себя по коленке.

— Haltstill![9] Куда вы собрались? Суворов уже далеко, он бросился на поиски Пугачева!

Державин без сил откинул голову на подушку.

— Надеюсь, злодей от него не уйдет! А что слышно о генерал-аншефе Бибикове?

Доктор не ответил, нахмурился и стал озабоченно поправлять только что законченную перевязку. Почуяв неладное, поручик нетерпеливо повторил свой вопрос. Герр Франке тяжело вздохнул и долго тянул паузу.

— Вынужден сообщить вам скорбную весть… Александр Ильич неделю назад скончался.

Державин вздрогнул и застыл, глядя на врача, словно не понимая смысла услышанных слов. Франке сочувственно развел руками.

— Простите, Гавриил Романович, но генерал-аншеф страдал от неизлечимой болезни сердца. Я сам присутствовал на консилиуме. Ничего нельзя было сделать. Он был, как мы, медики, говорим, Spiranscadaver: дышащий труп.

— Да нет же! — в отчаянии воскликнул Державин. — У него, наверное, кончилось лекарство! Оно ему всегда помогало! Я сам видел, как он принимал какие-то порошки…

Врач печально покачал головой.

— К сожалению, никакое лекарство уже не могло ему помочь. Вскрытие показало, что его сердце было изношено настолько, что напоминало ветхую тряпочку.

Державин отвернулся, чтобы скрыть слезы… Бибиков был для него не только командиром, но старшим другом. Несмотря на разницу в возрасте и положении, между ними существовала некая незримая духовная связь. Всегда деловитый и энергичный, всегда дружелюбный и заботливый… Неужели его больше нет?

Как мучительна эта боль! Наверное, герр Франке слишком туго стянул повязку. Державин машинально делает движение, чтобы снять ее, но, видя испуганные глаза врача, останавливается и со стоном проводит ладонью по глазам.