Известно, что в 1791 году, ближе к концу правления, Екатерина обсуждала тщательно разработанный план по освобождению Индии из крепнущей хватки Великобритании. Пожалуй, нет ничего удивительного в том, что эту мысль породил острый французский ум – а конкретнее, за нею стояла некая таинственная личность по имени мсье де Сен-Жени[19]. Этот мсье предложил Екатерине провести войска по суше через Бухару и Кабул, объявив во всеуслышание, что русские намерены восстановить мусульманское правление Моголов во всей их былой славе. Он утверждал, что такое заявление привлечет под знамена Екатерины войска расположенных на пути вторжения мусульманских ханств и побудит массы в Индии подняться против британцев. Дальше обсуждения плана дело не пошло (Екатерину отговорил ее главный министр и бывший любовник, одноглазый князь Потемкин), но это был первый из длинной цепочки подобных прожектов вторжения в Индию, с которыми русские государи забавлялись еще около столетия.

Екатерине не удалось присоединить к своим владениям ни Индию, ни Константинополь, однако она предприняла ряд шагов в этом направлении и не только вновь отвоевала у персов возвращенные им Анной кавказские территории, но и овладела Крымом, последним сохранившимся оплотом монгольской империи. На протяжении трех столетий Крым опирался на поддержку турок, которые видели в полуострове надежный оплот против укреплявшегося северного колосса. Но к концу XVIII века прежде крайне воинственные крымские татары перестали быть той силой, с которой следовало считаться. Используя преимущества территориальных завоеваний, достигнутых на северном побережье Черного моря, и внутренние раздоры среди татар, Екатерина смогла присоединить Крымское ханство к своим владениям без единого выстрела. Она добилась этого, по ее собственным словам, просто путем расклеивания в наиболее важных местах объявлений, извещавших жителей Крыма, что она принимает их под свою руку[20]. Обвиняя в своих несчастьях турок, потомки Чингисхана смиренно приняли перемены в судьбе.

Теперь Черное море перестало быть «Турецким озером»: русские не только построили новую гигантскую военно-морскую базу и арсенал в Севастополе – их боевые корабли при необходимости могли в течение двух суток достичь Константинополя. Правда, к счастью для турок, вскоре после присоединения Крыма жестокий шторм отправил на дно весь русский Черноморский флот, временно устранив угрозу[21]. К моменту смерти Екатерины великий город, раскинувшийся по обе стороны Босфора, – город, который она мечтала освободить от мусульманского владычества, – по-прежнему оставался в турецких руках, но дорога к нему стала гораздо короче. Русское присутствие на Ближнем Востоке и на Кавказе впервые обеспокоило высших чиновников британской Ост-Индской компании. Одним из первых ощутил угрозу Генри Дандес, президент нового совета управляющих компании. Он предупредил об опасности вытеснения русскими из этих регионов турок и персов и об опасности для британских интересов, если сердечные отношения, существовавшие тогда между Лондоном и Санкт-Петербургом, когда-либо ухудшатся или совсем прервутся.

Правда, в свете дальнейших событий эти страхи мгновенно забылись. Неожиданно на сцену вышел новый призрак, воплощавший собой куда более непосредственную угрозу положению Британии в Индии. В свои двадцать с небольшим лет Наполеон Бонапарт горел желанием отомстить англичанам за былые поражения французов. Он обратил свой хищный взор на восток. Под впечатлением одержанных побед в Европе он поклялся унизить высокомерных бриттов, перерезать пути в Индию, к этому источнику их могущества и богатства, и при возможности вообще отнять у них это величайшее сокровище империи. Он считал, что первым шагом в данном направлении станет стратегический плацдарм на Ближнем Востоке. «Чтобы завоевать Индию, сначала нужно стать хозяевами в Египте», – объявил он.

Наполеон не тратил время на разговоры; он собрал все книги, посвященные этому региону, которые смог найти, и принялся их штудировать, жирно подчеркивая наиболее важные места. «Я мечтал обо всем на свете, – объяснял он много лет спустя. – Я создавал религию, уже видел себя по пути в Азию едущим на слоне с тюрбаном на голове, держа в руке новый Коран, который сочиняю по своему желанию»[22]. К весне 1798 года все было готово, и 19 мая армада с французскими войсками на борту тайно вышла из портов Тулона и Марселя.

Новый генерал-губернатор Индии лорд Уэлсли[23] впервые услышал сенсационные и неприятные новости о том, что Наполеон высадился в Египте с сорокатысячной армией, из уст уроженца Бенгалии. Этот человек только что прибыл в Калькутту на борту быстроходного арабского судна из Джидды на Красном море. Прошла целая неделя, прежде чем известие подтвердили разведчики, прибывшие в Бомбей на британском военном корабле. Отчасти задержка объяснялась тем, что французские силы вторжения сумели ускользнуть от британского средиземноморского флота, и несколько недель никто не знал, направляются они в Египет или намерены обогнуть мыс Доброй Надежды и двинуться в Индию.

Сам факт перемещения столь многочисленной армии заставил Лондон обеспокоиться, и сильнее всего встревожились лорд Дандес и его коллеги в совете управляющих Ост-Индской компании. Положение компании в Индии никак нельзя было назвать прочным, пусть компания, несомненно, являлась главной европейской силой и фактически контролировала всю торговлю страны. Противостояние с французами и другими конкурентами грозило банкротством, возможности справиться с предполагаемым вторжением Наполеона у компании не было. Поэтому совет с изрядным облегчением встретил весть, что Наполеон намеревается высадиться в Египте, хотя и это обстоятельство само по себе восприняли как достаточную угрозу. Широко распространялись различные догадки относительно возможных дальнейших шагов императора. Главенствовали две точки зрения: согласно одной, Наполеон мыслил наступать по суше через Сирию или Турцию и напасть на Индию со стороны Афганистана или Белуджистана; согласно другой, он должен был прийти морем, отплыв из какого-либо порта на египетском побережье Красного моря.

Дандес не сомневался в том, что французы изберут сухопутный маршрут, и даже обращался к правительству с просьбой привлечь русскую армию для перехвата противника. Собственные военные эксперты компании были уверены, что вторжение, если оно состоится, произойдет с воды, даже при том что Красное море большую часть года закрыто для плавания из-за встречных ветров. Чтобы противостоять этой опасности, отдельную британскую эскадру срочно направили вокруг мыса Доброй Надежды для блокады выхода из Красного моря, а вторую выслали навстречу из Бомбея. Стратегическое значение маршрута через Красное море не было секретом для Калькутты. Несколько лет назад новости о начале войны между Англией и Францией именно этим путем в кратчайший срок достигли Индии, что позволило силам компании опередить ничего не подозревавших французов. В те времена, в отличие от наших дней, регулярного транспортного сообщения с Египтом через Красное море еще не существовало, но срочные сообщения при необходимости доставлялись именно этим путем, а не обычным маршрутом вокруг мыса Доброй Надежды (последний переход занимал, в зависимости от ветра и погоды, не меньше девяти месяцев). Правда, наполеоновская оккупация Египта вынудила временно отказаться от этого «спрямления» пути.

Итак, высшие правительственные чиновники и должностные лица компании в Лондоне испытывали нешуточные опасения, однако сам лорд Уэлсли не то чтобы устрашился пребыванием Наполеона в Египте – он был искренне убежден, что оттуда невозможно организовать успешное вторжение в Индию, ни по суше, ни по морю. Тем не менее он не преминул использовать страхи тех, кто находился в Лондоне, к собственной выгоде. Будучи твердым сторонником упреждающей политики, он настойчиво стремился раздвигать границы индийских владений компании – тогда как прочие директора старались лишь сохранить прежние рубежи, желая получать прибыль для нетерпеливых акционеров, а не совершать дорогостоящие территориальные приобретения. Впрочем, компания все-таки – против своей воли – угодила в тот вакуум власти, что возник в результате падения династии Моголов, и потому все больше втягивалась в правительственные и административные дела. Как следствие, вместо обещанных акционерам ежегодных дивидендов руководство компании столкнулось с непрерывно нараставшими долгами и постоянной угрозой банкротства. Управляющие понимали, что потенциальное вторжение, даже если удастся его отразить, разорит компанию окончательно. Ведь на помощь правительства, занятого схваткой не на жизнь, а на смерть с Францией, особо рассчитывать не приходилось.