Водитель резко взял влево. Автомобиль подпрыгивал на кочках, бледные стены ангаров заплясали перед глазами Янки, мелькая на затуманенной эстраде темно-серого неба с редкими проблесками холодных звезд. Тряска длилась недолго. Автомобиль поравнялся с металлической дверью одного из ангаров, и Янку буквально выпихнули из салона. Первый провожатый, тот, что остановил девушку у светофора, потряс ее за плечи. Она с недоумением и страхом воззрилась на грубияна. Клацнул железный засов – «полицейский» отворил ангар. Сердце девушки учащенно забилось, глаза умоляюще впились в лицо похитителя, разум отказывался верить, что это происходит с ней, и наяву.

– Яна Ракса, – заговорил мужчина, комкая слова, будто только что расклеил рот, – поскольку вы дали согласие на участие в экспериментальной программе Трех ступеней, прошу проследовать внутрь!

Он указал на отворенный ангар, откуда скверно попахивало гнилью и сыростью.

– Кто? Что? Я? Какая программа? – девушка залепетала, словами опережая мысли, где едва затеплился огонек надежды. «Очевидно, меня с кем-то перепутали, стоит только объяснить, и они поймут. Они отпустят меня».

С твердостью, на какую только была способна, Янка уперлась башмаками в землю. Подошвы кроссовок сразу утонули в жидком грунте.

– Никому никакого согласия я не давала! О программе впервые слышу! – громко на одном дыхании бросила она в лицо «законнику».

«Полицейский» оставался невозмутим. Казалось, он наперед знал, что она скажет, и эта невозмутимость пугала до жути. Неторопливо он расстегнул карман форменной куртки, достал оттуда сложенный вчетверо бумажный лист, развернул.

– Ваша подпись?

Витиеватая «R», выведенная синими чернилами, и что самое ужасное – без сомнения собственноручно Янкой, красовалась на белом листе, аккурат над желтоватым ногтем полицейского (возможно ине фальшивого, как знать…). На бумаге жирным печатным шрифтом значился заголовок «Согласие», под ним – название программы Трех ступеней и далее мелким шрифтом текст.

Девушка, в безуспешных попытках подавить страх, читала написанное словно сквозь мыльные разводы. Буквы наползали друг на друга, но тем не менее содержание документа представало с не оставляющей места для двусмысленностей определенностью. Участник эксперимента, находясь в здравом уме, без какого-либо принуждения, по доброй воле принимает на себя всю ответственность и риски, сопряженные с участием в эксперименте. Кроме того, участник заранее дает согласие на ограничение в отношении него свободы действий, передвижений и контактов, добровольно отказывается от использования мобильных устройств и иных средств связи на все время эксперимента, упоминание о точных сроках которого в документе не значится. Участник обязуется следовать всем указаниям организаторов программы. Нижеподписавшийся заявляет, что полностью здоров, не имеет хронических заболеваний и иных противопоказаний, препятствующих его участию в эксперименте… И так далее…

Ясно, никто в здравом рассудке не стал бы подписываться под этим. Но при всей абсурдности ситуации под документом в самом деле стояла ее подпись, узнаваемая, подлинная. Фитилек надежды, толком не успев разгореться, затухал на глазах.

– Пройдемте! – нарочито вежливо повторил полицейский, настойчиво толкая Янку вперед.

В дверях ангара девушка оглянулась. В осенней ночи на замерзшем поле доживали последние дни состарившиеся колосья. А высоко в небосводе одинокая звезда уныло подмигнула несчастной и скрылась безучастно, настигнутая хмурой тучей. Еле волоча ноги, Янка переступила порог ангара, вдохнув затхлый запах, исходивший от заплесневелых стен. Тупой занозой в голове засела всепоглощающая мысль: откуда на злополучном документе взялась ее подпись? Разум девушки упорно отказывался принимать действительность, не докопавшись до сути. Об этом и только размышляла она, когда заштукатуренные швы меж бетонных блоков начали расширяться, вовлекали внимание в необозримую чернь. И блеклые лампочки, дрожащие на стенах, поплыли, теряя форму, растягивались до неимоверных пределов, чтобы в итоге слиться в единое безразмерное белое пятно. Об этом и только размышляла она, не обращая внимания на голоса провожатых: те звучали в отдалении, почти не касаясь слуха. Из помутневших вод сознания на поверхность постепенно всплывали образы…

На редкость утомительный выдался день. Янка плетется в хвосте среди студентов, покидающих аудиторию, где только что окончилась последняя лекция. Боковым зрением она примечает женщину в медицинском халате, стоящую в коридоре, будто в ожидании. Женщина, ей не знакомая, прижимает к груди тоненькую красную папку. «Наверное, новая медсестра, – думает Янка. – А может, и не новая». В разгул эпидемии гриппа осенью и весной медицинские работники – частые гости в университетских коридорах. Женщина в белом, поймав на себе взгляд девушки, ни с того ни с сего расплылась в улыбке и поманила Янку рукой. Студентка нехотя приблизилась.

– Я не отниму много времени, – сказала медработница, поздоровавшись. – Ты ведь участвуешь в «Осенних стартах»? Твое имя значится в заявке. Дисциплина – плавание, все верно?

– Верно, – ответила Янка, сообразив, в чем дело.

С ранних лет она занималась плаванием. Вода – ее стихия, и она не упускала случая поучаствовать в университетских состязаниях, не без оснований рассчитывая на призовое место. Перед соревнованиями участники проходили стандартный медосмотр, как правило, ограничивавшийся измерением давления да забором крови на анализ. Янка вспомнила, что до предстоящих «Осенних стартов» оставалось всего ничего, а она до сих пор не удосужилась посетить медицинский кабинет.

– Я собиралась зайти на днях, – спешно заговорила девушка, предваряя вопросы медсестры.

Улыбка медсестры растянулась еще шире, став похожей на улыбку чеширского кота, тем самым скорее отталкивая, нежели располагая. Вместе с обладательницей сверхлюбезной улыбки они двинулись по коридору, завернули за угол, где за декорированной аркой размещалась небольшая комнатка медперсонала. Женщина замешкалась, чуть больше, чем следовало, провозилась со связкой ключей, прежде чем открыла замок, но Янка не придала этому значения.

Втянув ноздрями пропитанный медикаментами воздух непроветренного помещения, девушка заняла свободный стул, приготовившись услышать команду подвернуть рукав для замера давления. Но команды не последовало. Медсестра, на халате которой поблескивал бейджик с именем и говорящей фамилией – Марыся Добрая, сообщила девушке, что у той не сделана прививка от гриппа, без которой ее не допустят к соревнованиям.

– Я не первый раз участвую в стартах, и никогда на моей памяти для допуска не требовали ставить вакцину, – возмутилась девушка.

Медсестра Добрая нарочито благожелательно принялась вещать заученную речь о неблагоприятной эпидемиологической обстановке, новом министерском предписании, которое обязывает, и организаторы соревнований вынуждены следовать ему, но если она не желает, имеет право отказаться… Марыся могла еще долго щебетать, но Янка уже достаточно утомилась и, прервав ее на полуслове, попросила скорее перейти к делу. Тогда она и услышала щелчок медицинского пистолета, показавшийся ей знакомым позже на темной трассе, в убегавшем из города авто. На том медицинская часть процедуры завершилась, но перед уколом назойливая медсестра успела подсунуть Янке на подпись пару бумажек, как выразилась Добрая, «для галочки», дескать, для соблюдения обычных формальностей. В памяти девушки возник заголовок на верхнем листе только что подписанной бумаги, за секунду до того, как ловкая медсестра успела спрятать его в красную папку: «Согласие» – так назывался документ. Прочла его Янка?

Конечно же, нет. Зачем вникать в содержание стандартного бланка? Но загадка происхождения злополучной подписи, похоже, была решена. Объяснилась и ее подозрительная забывчивость, когда, возвращаясь из университета, в вагоне метро она будто очнулась ото сна. Ей что-то вкололи, и определенно не вакцину.