Annotation

Будет интересно самому разному читателю, несмотря на то, что рассказ вроде как «девчачий» – про дружбу и расставание, про детство и взросление… маленькая деревушка, кривенькая тропка, качели на дереве, немного мистики. Ингредиенты стандартны, но шаблонности нет. Всё будет очень по-своему.

Солнце неторопливо заступало на свою дневную вахту, всё пристальнее присматриваясь к высокому холму на краю деревни. Ночевавший на холме туман неохотно сползал вниз, цепляясь за кусты и камни. У подножия всё ещё бушевал «призрачный шторм», но на самом холме уже можно было различить большой вяз, а под его раскидистой кроной – качели.

Она глотнула сырого воздуха и, сутулясь от утренней прохлады, побрела к холму. Надин боялась, что сегодня тоже никто не придёт. Дважды она оглядывалась, надеясь увидеть как её догоняют Лизи и Ники. Забравшись на холм, она провела по тропинке взглядом до самой деревни и, вновь никого не обнаружив, влезла на большие старые качели. Надин судорожно вдохнула очередной порыв ветра и оттолкнулась. Сейчас она казалась себе маятником в огромных антикварных часах и с силой раскачивалась, желая ускорить время ожидания. Но от её тщетных усилий росла лишь амплитуда движений и шла кругом голова, ритм же «маятника» оставался неизменен – время шло своим чередом. И всё же Надин упрямо раскачивалась, будто уже пытаясь заглянуть за горизонт. Ветер надувал её платье парусом, пространства накатывали на неё сине-зелёными волнами лесов и полей.

Всё-таки это было особое место. Отсюда было видно всю деревню и тоненькую невнятную тропку, которая как-то ненадёжно, кривенько и с трудом соединяла холм с остальным миром. А ещё, отсюда всегда было видно, какая погода будет через час.

Каждый год в последнюю неделю каникул Надин, Лизи и Ники приезжали в деревню. В течение этой недели они каждый день ходили на холм и говорили о том, что не могли обсудить, ни в школе, ни дома. Каждый вечер они рассказывали друг другу по одному секрету. Если к концу недели большие тайны Надин кончались, то она начинала выдумывать всякую чушь. Иногда Надин подозревала, что Ники тоже так делает. Только у Лизи, и больших тайн, и маленьких секретиков всегда было с лихвой. Она всегда предлагала их на выбор и никогда не успевала рассказать все.

Становилось теплее. В полях уже могло быть и жарковато, но в тени вяза на холме было хорошо. Надин давно уже перестала раскачиваться. Теперь она сложилась в качелях поперёк сиденья вспоминая прошлое лето, затем позапрошлое, затем… Надин задремала.

***

Птицы щебетали так громко, что спящая Надин нахмурилась, но открывать глаза не захотела. Бестактные птицы без конца сновали в недрах кроны, хлопали крыльями и галдели. В полудрёме Надин мерещилось, будто они перешучиваются и смеются.

– …о, смотри, она себе тут гнёздышко свила!

– Интересно, что ей там снится!

– Нади-ин!

Надин почувствовала прикосновение…

– Глянь на неё! Хмурилась, жмурилась, а теперь вытаращилась! Будто это не мы, а… не знаю, кто там ей снился! – Лизи вовсю потешалась, толкая стоящую рядом Ники в её тощий живот.

Надин чуть не грохнулась с качелей. Она уже было встала на ноги, но подруги вновь усадили её и начали со смехом раскачивать. Смех опьянял, и их движения становились всё более неуклюжими и косными. В итоге все трое оказались на траве. Лизи показалось этого мало, и она увлекла подруг на склон холма. Они катились по траве кубарем, хохоча и размахивая руками.

Вскоре они уже мирно беседовали, тихонько покачиваясь на качелях. Дубовая доска как раз позволяла разместиться, либо двум взрослым, либо трём тощим девчонкам.

К трём часам дня они успели обсудить многое, но конечно же ещё не всё. Однако тут выяснилось, что Ники ждут дома к обеду. Поднялся ветер. Ники спускалась с холма, одной рукой придерживая волосы, другой юбку.

Лизи задумчиво смотрела ей вслед:

– Она всегда так странно говорит, как бы запинаясь, будто по слогам.

– Это у неё акцент. Только я не знаю, какой.

– А ещё у неё есть прабабушка, она зовёт Ники «Верой». Больше её так странно никто не зовёт. А приехали они сюда… не помню, откуда-то из восточной Европы.

Лизи хмурилась, будто стараясь припомнить что-то ещё. Становилось всё пасмурнее и холоднее. Надин со вздохом поднялась с качелей:

– Может пойти дождь.

Они медленно побрели с холма. У подножия холма Надин зачем-то оглянулась, и на мгновенье ей показалось…, но нет, это ветер раскачивал пустые качели.

***

Следующим утром первой на холм пришла Лизабет. Она села на качели и начала медленно раскачиваться, но что-то ей постоянно мешало – широкое сиденье, верёвки так далеко друг от друга – качели под ней постоянно перекашивало и она сбивалась с ритма. Даже сам скрип качелей в утренней тиши казался ей сегодня каким-то особенно резким, раздражённым. Наконец она перестала раскачиваться и сидела теперь неподвижно, глядя на тропинку, ведущую к деревне. Это продолжалось довольно долго. Со временем в её глазах откуда-то появились слёзы. Они делали картинку размытой, поэтому Лизи не сразу заметила, что на холм поднимается Надин. Пока Надин поднималась на холм, вдалеке появилась и Ники. Ники махала им рукой, что-то кричала и делала какие-то странные манёвры… то ли пританцовывала на ходу… нет, собирала цветы на заросших обочинах. Поднявшись, Надин оглянулась назад, в попытке разобрать что кричит Ники. Помотав головой в отрицательном жесте, она махнула Ники рукой и подошла к качелям:

– Лизи! Ты плачешь?

– Я… когда шла на холм, я изо всех сил торопилась…, а потом так долго ждала…

Надин села рядом, качели скрипнули и качнулись, она обняла Лизи:

– А давай придумаем идеальную подружку! Она никогда не будет опаздывать. Она всегда будет ждать нас у дерева, на качелях. Она будет мирить нас, если мы поссоримся. Она будет понимать больше, чем скажешь. Ей мы сможем раскрыть все-все свои тайны. А она будет рассказывать нам про всё, чего мы не знаем. И ты никогда больше не будешь скучать на холме одна!

Едва Ники успела к ним присоединиться, как с погодой случилось что-то странное. Сначала потемнело, так быстро, что никто не успел ничего сказать. А вскоре налетел такой ветер, что разобрать их визги и крики было уже невозможно. Девчонки стояли плотно прижавшись к дереву и вцепившись друг в друга. Но дождь не шёл как положено, сверху вниз, а хлестал практически горизонтально, постоянно меняя направление. Уже через полминуты девчонки полностью вымокли. А гром ударил так громко, что они присели. Толкая подруг, Лизи прокричала:

– Дедушка говорил, что нельзя в грозу прятаться под деревом на холме!

Молнии сверкали совсем близко, заставляя их жмуриться, гром оглушал, ветер неистово раскачивал качели. Казалось, что ветер поёт какую-то тревожную заунывную песнь. Её неясные слова состояли только из гласных, куплеты смешивались, начало и конец менялись местами, невнятные фразы обрывались на середине и повторялись вновь. Вокруг холма теперь ничего не было видно. Лизи убрала волосы со лба и попыталась разглядеть хоть что-то. Сквозь зыбкую пелену она смогла различить свой шарф, оставленный ею на качелях. Шарф растянулся ветром во всю длину, но что-то его удерживало. Лизи присмотрелась к качелям, взвизгнула и метнулась с холма вниз. За ней тут же устремились подруги. Они кричали, поскальзывались на мокрой траве и налетали друг на друга.

***

К вечеру того же дня уже было тихо и солнечно. О недавнем ненастье в деревне напоминало лишь несколько упавших сухостоев на окраине и большая лужа на главной улице.

Выйдя из дома, Ники сначала отправилась к Надин, а потом они вместе зашли за Лизи. Немного посовещавшись, они решили идти на холм немедленно. По дороге они строили по поводу холма всяческие предположения, и активно придумывали «что они будут делать, если…». Надин старалась настроить всех на рациональный лад. Ники всё больше помалкивала. А Лизи неустанно твердила: «Ничего мне не показалось!»