Бегун пришел домой поздно вечером. Мария не спала, ожидая его. Он, первым делом, принял душ, а затем сел за кухонный стол. Мария уже успела положить ужин.
«Ну и денек выдался», – проговорил Бегун, прожевывая хлеб.
«Раз уж нас связала одна история, да и я живу у вас, может быть скажите свое имя и уже перейдем на ты?», – сказала Мария.
Она была сегодня очень спокойна, но без признаков приема успокоительного.
«Клемент, в честь коммуниста Готвальда», – буркнул Бегун.
А дальше он рассказал ей про свои сегодняшние приключения. Мария сказала, что весь день боялась и за него, и за себя.
«Почему это все с нами происходит?», – вдруг спросила его Мария и взяла Бегуна за руку.
«Завтра подумаем, – ответил Бегун и добавил, – иди спать».
«Ляжь сегодня со-мной, пожалуйста, мне это нужно», – ответила Мария и поцеловала его в щеку.
Бегун проснулся от звона будильника в четыре утра и сразу его выключил, чтобы тот не будил Марию, но она все равно проснулась и поставила чайник.
«Если они поймут кто ты, то и сюда нагрянут. А вот про дачу отца Кости никто точно не знает. Мы раньше ездили туда с детьми», – сказала бывшая счастливая мать семейства, провожая Бегуна в коридорчике.
«Значит, собирайся», – ответил Бегун и поцеловал Марию в лоб.
Волга остановилась на пустыре рядом с домом Мелешко. Водитель закурил и стал ждать. Минут через пять подошел Виктор.
«Где ты был, я могу на службу так опоздать», – начал он вместо приветствия. Затем продолжил:
«Я случайно узнал, почему ты тогда в опалу попал. Не только из-за неправомочного обыска того. На тебя донос был от Сидорова начальнику отделения. За антисоветские высказывания».
«Что за чушь?».
«Чушь не чушь, да ты слухай. Бабка-лотерейщица вышла неделю назад из колонии-поселения. Проживает по прежнему адресу. Дед тот с бабкой так же на колонке вместе и живут. Дед сам вроде пастухом трудится. Это где-то в Нижегородской области. Освобождаются через месяц. А что происходит-то вообще?».
«Да дрянь дело. Кто-то опять выкапывает покойничков. Как бы наши с ними не связанны были еще. Меня вчера на кладбище чуть не приняли не за что».
«Не на Ташлянском? Так это за тобой что ли Сидоров срочно ребят наших отправлял? Описал тебя, в черном пальто, мол, шляется какой-то персонаж, по описанию там на кого-то похож, ух ты…».
«Вот гад. Мальчика того, что я говорил, сына Агафонова, нет в могиле. Я смотрел с его матерью. У нее было подозрение».
Лицо прапорщика удлинилось от удивления:
«Так ты что, вообще, сам раскапывал, да ты в своем уме?».
«Сейчас не важно. Так нужно было»,
«Вот ты всегда нос свой совал в каждую дырку. Был бы поумней чуть, может еще бы и служил со-мной до сих пор».
«Дело в другом. Кто-то нас там видел. После этого, в квартиру к Агафоновой врывались. Ее дома не было».
«Пусть заявление пишет».
«Бестолку. Но главное то, что дело стариков-вандалов продолжается. А дедок тот на рынке стоял еще со свининкой, которой трупов скармливал, в свободное от сторожевания время».
«Не может быть».
«Я пытался сказать Сидорову, так выгнал меня. Узнай, кто там сейчас сторожует на Ташлянском, ну пожалуйста, очень нужно. Пробей все незаметно. Я завтра с утра к тебе».
«На дежурстве буду. Послезавтра приезжай. Только не сюда, а туда где в воскресенье меня высаживал».
Когда Бегун вернулся домой, Мария уже собрала вещи. И его и свои. Не став даже завтракать, они сели в Волгу и выехали в сторону полузаброшенных дач хутора Яблочный, что в 30 километров лежал от города. Дача была самой обычной. Не большой домик на две комнаты, в одной из которых была печка-буржуйка. Во дворе кучка дров. Жить можно. На участке даже была маленькая банька. Правда, не было электричества. Ну да черт с ним, решил Бегун.
Когда с вещами разобрались и немного освоились, новоселы сели пить чай, вскипятив его на буржуйке, которая немного задымила домик. Тогда Бегун рассказал Марии о том, что лотерейщица уже освободилась. Да и дед с бабкой на подходе. Скосили им срок.
«Отвези меня в город, – попросила Мария, – мне нужно повидаться с дочкой».
После чая они поехали по грязной грунтовой дороге. Мария молчала. В центре города она попросила остановить машину и сказала, что ждать ее не стоит. Вернется сама на такси. Волга взяла курс на дачи. Бывшему капитану хотелось еще раз посмотреть на дом старика-зека, некогда торговавшего свининой, да понаблюдать за кладбищенской сторожкой. Но он понимал, что его уже там приметили и могут ждать. Вернувшись в дачный домик, Бегун растопил печку, прилег на диван и стал читать пожелтевшие от времени газеты, скопившиеся на даче. Незаметно он задремал. А когда проснулся было уже темно, но Марии все еще не было.
«Может быть, осталась переночевать у матери», – подумал он, но все же больше не ложился до поздней ночи, ожидая сожительницу. Ближе к полуночи Бегуна стали терзать какие-то нехорошие предчувствия. Но отогнав их, ему все же удалось заснуть.
Проснулся бывший капитан в четыре утра. Без будильника. Когда организм был полон сил, то Бегун мог просыпаться в любое время, назначенное самому себе вечером. Марии все еще не было. Бегуна этот факт слегка огорчил, но он не дал переживаниям вкрадываться в его душу. Выпил чаю, покурил и, прогрев машину, выехал на встречу к товарищу.
Мелешко влетел в салон к Бегуну тяжело дыша, сверкая глазами. Чем ни мало удивил однополчанина. Было видно, что Виктор чем-то очень обеспокоен. Без приветствия, он стал говорить:
«Ты с ума действительно сошел. Прав был Сидоров. Зачем я только связался с тобой? И сам влип по уши, и меня под эшафот подводишь. Вот надо было сегодня ждать тебя с ребятами, да задержать».
«Что с тобой, случилось чего?», – спросил его бывший сослуживец.
А дальше Мелешко и вовсе удивил приятеля. Оказалось, что лотерейщица была убита прошлым вечером. Милиционер сокрушался тем, что сам рассказал Бегуну о том, что та уже освободилась и где живет. Приятель стал клясться и божиться, что это всего лишь совпадение. Мало ли кто мог держать на нее зуб. А ему какой смысл? Успокоившись, Мелешко поведал Бегуну и то, что Сидоров подозревает его, Бегуна, в вандализме и бродяжничестве. Просит сейчас прокурора выписать ордер на его арест. Мол, постоянно видят Бегуна на кладбищах, пьяным, в общем, антисоциальный элемент он.
«Дом свой ты зачем поджог то, – наконец спросил Виктор, – еле потушили. Соседи могли сгореть. Хорошо, что пожарных еще вовремя вызвали».
Кровь отошла из кистей Бегуна, отчего они мгновенно похолодели. Видимо милиционер заметил его удивление, потому что произнес:
«Не ты?».
«Все сгорело», – выдавил из себя Бегун.
«Да нет. Ерунда, в общем-то. Так, стены прокоптились, диван сильно обгорел. Все живы. Все подумали, что это ты пьяным заснул с сигаретой».
«Не плохо копают, но моя жизнь и так разрушена. Черная месть это все, – заключил бывший капитан и продолжил, – по сторожам что?».
«Ах да, совсем забыл,– спохватился Мелешко, – дело темное. Сейчас там три сторожа. Сутки через двое работают. Никого не хотят вроде как брать в коллектив. Да и этот Ефремов скоро выйдет. За него уже разговаривали с заведующим управлением городскими кладбищами, мол, надо брать снова его, исправился. Один из сторожей, кстати, двоюродный брат его. Некто Артюхов. Пенсионер. Не привлекался. Второй нам вообще неизвестен. Какой-то Громов, еще не на пенсии даже. Лет сорок вроде ему. Правда, жена его числится заведующей в нашем сельхозинституте опытной мясо-станцией. Это вроде как подсобное хозяйство, что ли, да эксперименты еще там ставят на свиньях. Однако мясо продают иногда для нужд института. Есть у них договор с администрацией Нижнего рынка. Про третьего сторожа я пока вообще ничего не узнал. Но ты это, пока ко-мне не приезжай, пока все не уляжется. Пока, значит. Да, и мы с тобой вообще не встречались никогда после твоего увольнения. Усвоил».
Озадаченный Бегун ехал в сторону дач, размышляя по дороге. Квартиру кто-то сжег. Личностью органы заинтересовались. Все это точно последствия моего расследования. Но что теперь делать?
