Так и оказался посреди ночи капитан в том доме. С фонариком. В комнате он ничего не нашел. Все то же. Тот же шкаф и кровать. Полез в сарай. Там он обнаружил десяток свиней. При виде его они заволновались. Видимо, были голодны. Может, решили, что Бегун пришел их кормить? В тусклом свете фонаря капитан рассматривал этих животных. Почему-то у них были очень жуткие глаза. Какие-то прямо демонические. Бегун даже вздрогнул, рассматривая их. А у всех свиней они были одинакового желтого цвета. Странно. Может чудится?

Капитан подошел к ним ближе. Один кабанчик попытался укусить его за руку, будто хотел съесть. Вдруг бегун рассмотрел что-то и вовсе странноватое на земляном полу сарайчика. Вроде как клочки волос. Не человеческих ли? А вот и кусок челюсти. У сыщика слегка стали дрожать пальцы рук. Но делать нечего. Он перелез через деревянную оградку к свиньям. Подошел к костяному предмету. Да точно, это человеческая челюсть – виднелся вставленный зуб металлического цвета. А вот и еще одна и странная кость, похожая на берцовую. Капитана прошиб холодный пот. Нужно было выбираться отсюда.

Он обернулся и в этот миг на него накинулись свиньи. Они стали кусать его, топтать ногами. Бегун уже был уверен, что они пытаются его съесть и живым не за что не отпустят. Капитан лишь успел за секунду до нападения животных выхватить табельный пистолет, хорошо, что взял его с собой на всякий случай, и сделать несколько выстрелов. Целился он в головы, но смерть одних свиней не останавливала других. Пристрелив пять штук, Бегун сумел выскочить из сарая. В этот момент он заметил, как забор двора перепрыгивают милиционеры из постовой службы с фонариками. Вероятно они услышали звуки выстрелов.

Дальше? А что дальше? Дальше был очень неприятный разговор в кабинете прокурора в присутствии начальника Бегуна. Прокурор, вволю накричавшись, все-таки выписал задним числом ордер на обыск дома стариков. Время самого же обыска пришлось скорректировать. А само дело было засекречено. И так в городе назревала череда беспорядков. Суд прошел за закрытыми дверями. На нем никого, кроме стариков, защитника, прокурора, секретаря, судьи и нескольких свидетелей не было. Как только дело было передано в суд, Бегуна уволили из органов. По собственному. Стариков приговорили к реальным срокам, но насколько именно, Бегун уже не узнал.

Прошло полгода. Бывший капитан в это время работал простым водителем на одной из городских фабрик. Но то дело все равно не давало ему покоя. Порой ему казалось, что не все удалось выяснить тогда операм. Почти каждую ночь Бегуну снились кошмары, в которых он отбивался от стада огромных говорящих свиней с бешеными глазами. Свиньи смеялись и грязно ругались грубыми мужскими голосами, а Бегун все пытался сбежать от них.

Он стал разговаривать по ночам, вскакивать с криками и в холодном поту с кровати. Дело усугублялось тем, что жена ушла от него к другому, обозвав на прощание сумасшедшим. Бегун стал очень быстро после этого малообщительным, угрюмым человеком. Его стали сторониться. Коллеги по новой работе предлагали ему обратиться к врачам-психотерапевтам. Бегун болезненно воспринимал такие советы и принимался ругаться. А затем и злоупотреблять спиртным. Дошло до того, что его поймал начальник фабрики в состоянии сильного похмелья однажды с утра и предложил написать по-собственному. Что Бегун и сделал.

Пока еще оставались деньги, он бесцельно бродил по городу, силясь понять, что не сумел он тогда до конца рассмотреть в той истории со стариками-вандалами? Ему стало казаться, что они были страшными колдунами. Его состояние ухудшалось. Теперь в своих снах Бегун уже видел себя, заходящим ночью с обыском в дом Ефремовых. Он, видел за столом деда с бабкой, подходил к ним и начинал задавать разные вопросы. Почему-то из своего детства. Зачем-то спрашивал у них, где его отец, пропавший, когда Бегуну было три года. А затем замечал, что на столе лежит голый мертвец, а дед с бабкой грызут и жуют его плоть. Бегун отбегал от них, но каждый раз старики набрасывались на него и принимались вгрызаться ему в кожу своими черными ртами, из которых лезли черви.

Бродя однажды зимнем утром по городу, бывший милиционер случайно оказался в районе Верхнего рынка. Побродив по уличным рядам, он зашел в павильон согреться. Вид его был, прям-таки бродяжим. Заросшее лицо, тусклый цвет впалых глаз, грязное пальтишко. Возле мясного ряда он почему-то остановился. А затем понял, что интуитивно привлекло его внимание. Не обращая на его самого никакого внимание, между собой разговаривали двое работников рынка. По всей видимости, рубщики мяса. На них были жирные передники, а сытые лица украшали густые холеные бороды. Интуитивно прислушиваясь к их разговору, Бегун понял, что привлекло его внимание. Мясники говорили об Иване Ефремове.

«Очень порядочный человек был наш Иван Иванович Ефремов», – говорил один из них.

«Да, – отзывался второй, – сейчас таких уже и не осталось. Бывало, приедет как обычно с кабанчиком, в субботу или воскресенье, говорит мне, Михалыч, поруби хрюшку, голова твоя и ливер. Что ж, возьмусь. Никогда он не обижал нашего брата. А мясцо какое вкусное у него было! Я ему говорю, помню, Иваныч, ты чем свиней своих кормишь, шоколадом что ли? А он разулыбается, помню. У меня, говорит, свои секреты. Я в корм травы специальные добавляю. Вот как».

У Бегуна пот залил лицо, и заметно задрожали руки. Он поднял голову и окрикнул рубщиков:

«Мужики, а какой это Иваныч, с большой родинкой на носу что ли?».

«Он, и ты его помнишь?».

«Помню, – ответил Бегун, – а где он сейчас?».

«Да говорят, вроде в тюрьму посадили за что-то».

Бегун развернулся и выбежал на улицу. Ему хотелось на свежий воздух. Отдышавшись, он направился в отделение милиции. Холл его выглядел точно так же, как и полгода назад, когда Бегун в последний раз был здесь. Только на входе сидел незнакомый ему сержант. Оглядев Бегуна, он с ноткой грубости произнес:

«Тебя кто вызывал? К капитану Сидорову?».

«Он уже капитан, – мелькнуло в голове у Бегуна, – с какой это кстати?».

А сержанту ответил:

«Я бывший сотрудник, оперуполномоченный Бегун, ну давай мне хоть Сидорова».

Сержант с недоверием посмотрел на собеседника, но взял в руку трубку телефона стал куда-то звонить.

Через десять минут, охамевший Сидоров, гнал Бегуна из отделения, постоянно повторяя:

«Ну конечно, конечно, ишь ты, допился до чего, пшел прочь, алкоголик, какой еще дед, какие мясники, какие свиньи, дело закрыто, а ты никто…».

И сержанту, дежурившему на входе:

«Вот этот еще раз появиться, в хату его оформишь за нецензурную брань в общественном месте и протокол судье, да на сутки его, а будет борзеть, по почкам…»

«Понял», – коротко ответил сержантик и, подбежав к Бегуну, грубо вытолкал его на улицу.

«На моей должности, сволочь сидит, пузо отъел, а еще не так давно обращался ко-мне по имени-отчеству», – размышлял Бегун, ковыляя в сторону дома. «Но дело ясное теперь, вот тот пазл в мозаике, что мне не хватало. Только что делать, что теперь делать?».

На следующий день Бегуна мучило сильное похмелье. Но на опохмел денег не было, все последнее вчера истратил.

«Пойду в сторону рынка, – решил бывший капитан, – может там какая шабашка есть на часок, вот и похмелюсь».

Тогда в округе Верхнего рынка всегда околачивались юнцы и забулдыги. Для них всегда была пятиминутная работенка. Где арбузы помочь разгрузить, где разобрать торговую палатку. За мелочь. Вот сюда-то и пришел Бегун с утра по раньше и стал медленно бродить по рынку. А вот и грузовик подъехал к овощному ряду. Груженный. Бегун пошел в его сторону, в надежде на предложение о подработке. Но вдруг сзади он услышал не громкое:

«Товарищ капитан…».

Не может быть, чтобы это меня, решил Бегун и продолжил путь. В это время чья-то рука дотронулась до его плеча, а голос повторил:

«Товарищ капитан, постойте».

Бегун повернулся и увидел перед собой бледную женщину во всем черном. Он не узнал ее, а она продолжила: