Так в повседневных заботах и получении разрешения от Потемкина прошло четыре месяца.

Между тем Ага Мохаммед-хан неожиданно переменил свое отношение к чужеземцам, строившим крепость на его земле. Дело в том, что дела хана в последнее время шли неважно. Только что конкуренты выбили Ага Мохаммеда из провинции Казбин и Решта, и, ослабленный в своих силах, он теперь страшился российского соседства.

Поэтому Ага Мохаммед замыслил дело для европейцев неслыханное, но для персов вполне обыденное – обманом захватить Войновича в плен и принудить покинуть укрепление.

Удобный случай, разумеется, вскоре представился: 15 декабря в день рождения Пророка Мухаммеда Войнович с офицерами были приглашены в гости к местному губернатору в город Сари. При этом было объявлено, что тот приглашает всех начальников, а угощение и подарки будут как никогда щедры! Ну, кто же откажется хорошо погулять за счет другого. Поэтому в тот раз Войнович отправился пировать со всеми командирами судов. Все, по обыкновению, были еще и безоружны.

Место будущего пира было разбито весьма близко от российского укрепления, всего в четырех верстах. Персы встретили русских моряков с необыкновенным восторгом. При этом от Войновича не осталось без внимания, что встречавшие были возбуждены и вооружены. Поняв, что замышляется что-то недоброе, а может, вспомнив жуткую судьбу Бековича-Черкасского, Войнович забеспокоился, но изменить что-то было уже поздно.

Около часа прошло в восточных церемониях и обрядах празднества. Офицеры все время сидели как на иголках и торопились убраться восвояси. Наконец Войнович встал, поблагодарил губернатора за гостеприимство и просил его отпустить их домой. Но в ответ на это губернатор грозно объявил, что по повелению Ага Мохаммед-хана он должен их арестовать. После этого Войнович и остальные офицеры были немедленно схвачены, связаны, брошены в тюрьму, где на них надели тяжелые колодки.

«Сколько ни жалостно было состояние всех нас, и болезненно от крайнего мучения, – вспоминал позднее лейтенант Радинг, – однако состояние графа Войновича было действительно всех горестнее; ибо сверх равного с нами в телесной муке страдания, преимущественно терзался он признанием собственно себя самого виною всему несчастному приключению, а наипаче рвался, воображая ту страшную разность, которую сделал он в участи своей чрез сие падение».

На следующий день губернатор объявил Войновичу требования хана, состоявшие в том, чтобы все укрепления были немедленно срыты, угрожая, в противном случае, принудить офицерам к тому страшными муками. На это Войнович ответил, что русский закон воспрещает пленному начальнику отдавать приказания.

Персы между тем попытались силой овладеть укреплением. Оставшиеся без офицеров матросы кое-как отбились, но персы захватили три десятка матросов, рубивших дрова в лесу. После чего взяли крепостицу в осаду. Было ясно, что матросам без офицеров долго не продержаться.

Войнович собрал офицерский совет. Наверное, это был единственный офицерский совет, где участники совещались с невольничьими колодками на шеях. Положение было признано безвыходным.

– Я не вижу никаких средств к освобождению, зная бессилие оставшегося в крепости гарнизона. Кроме этого, и сам гарнизон без нас вскоре пропадет, а вместе с ним и вся флотилия. Выход один – принять условия персов. Какие будут мнения?

Других мнений не было. Да и что можно сделать, сидя в подвале с колодкой на шее?

– Впрочем, мы можем утешиться тем, что укрепление на матером берегу поставлено мной по моему собственному произволу, тогда как повелено было избрать для укрепления один из островов у юго-восточного берега Каспия, – немного успокоил подчиненных капитан 2 ранга.

С разрешения хана в укрепление был отправлен помощник Войновича капитан-лейтенант Баскаков с повелением срыть укрепление, а пушки перевезти на фрегаты. Отпуская капитан-лейтенанта Баскакова, персидский губернатор предупредил его, что, если ретраншемент не будет разрушен, остальные пленные будут преданы мучительной казни. Тот в ответ лишь молча кивнул.

Когда Баскаков добрался до крепости и начал ее разрушение, персы освободили пленных матросов, а офицерам заменили тяжеленные колодки более легкими цепями. Затем их перевезли в город Сари, где Войнович наконец-то встретился с вероломным Ага Мохаммед-ханом. Тот принял пленников ласково, велел снять цепи, извинялся в насильственном поступке, уверял, что был принужден к этому своими подозрительными подданными, обещал немедленное освобождение и даже предлагал новые услуги. Что оставалось Войновичу? Только делать вид, что он верит ханским обещаниям.

Минули две мучительные недели, а освобождения все не было. Между тем, пользуясь относительной свободой, офицеры старались склонить на свою сторону наиболее влиятельных вельмож. Насколько они в этом преуспели, нам неизвестно, но 2 января 1782 года хан приказал наконец-то отпустить Войновича и его свиту. Казалось, что теперь-то все напасти позади, но не тут-то было! Дело в том, что сам хан случайно или преднамеренно покинул город, а подозрительные горожане, узнав об освобождении русских, окружили жилище пленников и грозились их перебить.

Неизвестно, чем бы все кончилось, но один из ханских вельмож успел укрыть офицеров в своем доме, а ночью, дав лошадей и проводника, тайком выпроводил из города. Надо ли говорить, что Войнович с офицерами проскакали все девяносто верст, отделяющих город Сари до крепостицы, как сумасшедшие. Наконец-то, они были среди своих! Радостные матросы качали вернувшихся офицеров на руках. А на следующий день Войнович свалился в горячке от перенесенных переживаний. Несколько дней он был между жизнью и смертью, но молодой организм и микстуры сделали свое дело, и капитан 2 ранга пошел на поправку.

Но на этом проблемы не кончились. Не имея возможности уведомить правительство о своих злоключениях ранее весны (когда очистится от льда устье Волги), капитан 2 ранга отошел с флотилией под северный берег залива, к острову Оретос и стал ожидать, какие ему последуют повеления. Между тем Ага Мохаммед-хан, сожалея, что так дешево отпустил пленных, или, одумавшись, что дружба с русскими ему, на самом деле, полезнее вражды, стал писать дружеские письма Войновичу, снова предлагая ему построить крепость на материке. Войнович, разумеется, отделывался вежливыми ничего не значащими словами благодарности. Окончательного разрыва он не желал, так как наши брали на берегу воду и дрова. Удостоверившись, что русский начальник ему больше не поверит, Ага Мохаммед-хан отправил своего посланника к российскому двору с извинениями и обещаниями любви и дружбы. Однако императрица Екатерина, уже извещенная о вероломстве хана, его посланника не приняла и отправила ни с чем обратно.

Только 8 июля 1782 года в Астрабадский залив прибыл почтовый бот с приказом о возвращении в Астрахань. После этого, пополнив запасы воды, флотилия оставила Астрабадский залив. По пути в Астрахань Войнович осмотрел Балханский залив, после чего зашел в Баку. Там российская флотилия была встречена салютом из крепостных орудий. Прибытие эскадры привело бакинских жителей в большой страх. Дело в том, что для них военные корабли были невиданной диковинкой и они подозревали, что на самом деле корабли не русские, а Ага Мохаммед-хана, о жестокости и вероломстве которого они были уже хорошо наслышаны. В Баку Войнович провел переговоры с местным ханом о покровительстве нашему купечеству, торговавшему здесь и в Дербенте. 9 сентября флотилия без потерь подошла к устью Волги и прибыла в Астрахань.

По возвращении, получив новый приказ, Войнович отправил в Астрабад фрегат с двумя ботами, под командой капитан-лейтенанта Баскакова как для защиты поселенцев и торговых судов, так и для наблюдения, дабы на Каспийском море не появился персидский флот. С Баскаковым присланы были при этом подарки Ага Мохаммеду.

Сам же Войнович выехал в Петербург. Там он был благосклонно принят императрицей, которая не усмотрела вины капитана 2 ранга в пленении. Более того, за перенесенные тяготы Войнович получил чин капитана 1 ранга и перстень с бриллиантом. Пребывая в столице, он еще несколько лет номинально считался командующим Каспийской флотилией, а в 1787 году, произведенный в контр-адмиралы, был послан командовать корабельной эскадрой в Черном море.