— Это уже обсуждай с Кименой. Теперь она ему мозги лечит а не мы. — Сказала Улеанна слова, которые обернулись для главы госпиталя похоронным звоном. На такую экзотику она вряд ли разведет их штатную мозгомойку. — Думаю, свою задачу ты и так знаешь. Я уже читала отчет по твоему лечению Жени и понимаю твои опасения. Так что в твоих же интересах пока я не дала им билет на волю выдрессировать Целию так, чтобы она могла любого с закрытыми глазами без магии и без инструментов на ноги поднять. Задача ясна?

Элайзе не нужно было ничего на такое отвечать, лишь кивнуть. Она действительно тогда впервые за долгое время испугалась. Что перед ней лежит тело, с которым нельзя обходиться намертво вбитыми в память алгоритмами. Что ее заржавевший от монотонной работы мозг вынужден был скрипеть и впервые за долгое время экспериментировать.

Ей действительно было противно от самой себя, не придумавшей менее травмоопасного лечения за несколько часов раздумий, обращений к справочникам и работам и известных волшебниц. Можно даже сказать, что девушка сейчас испытывала глубокий профессиональный стыд. Который может помочь погасить только личная ученица…

Так что поручение Улеанны для нее была весьма и весьма ожидаемым. Раз уж девушка сама определила на себя роль лекаря, то было бы преступлением не помочь ей стать профессионалом… Ну или хотя бы кем-то, кто сможет потом набираться знаний сама без опасности усвоить их неправильно.

Так что и она покинула кабинет директрисы, оставив ее одну. Улеанна осталась заниматься бумагами дальше. Но многие из них относились либо к Жене либо к его команде. Они доказали делом, что что-то могут, поэтому не поддержать их — преступление. К тому же учитывая, что директриса собирается ими хвастаться.

На ее столе уже лежала просьба Гервины взять Евгению и Рюнхот под свою опеку на полную ставку, если это не повредит их успехам. Первое имя директриса успешно вычеркнула, пусть Женя и носится со своим трофейным мечом где только можно, но вскоре поймет, что ее место как лидера не на передовой а в середине строя. Лидер должен знать врага и своих подчиненных. Поэтому ей сейчас полезнее заниматься у той, кто может с одного взгляда определить, кто перед ней.

Итого, из команды ее маленьких победительниц, осталась не распределенной лишь одна. Провиденция. Линия, что так и не была обрезана, маргинальная, почти лишившаяся наследия великой волшебницы за века порицания. Улеанна чувствовала эту близость к маленькой неуверенной девушке, что лишь начала свой путь. Которая испытала много горя и знает много неприятного об этом мире.

И то, что Улеанна неумолимо видела в ней себя, мало сочеталось с их родственными связями. Они чрезмерно размыты для этого, к тому же директриса, что не полюбила даже свою нелегальную дочь, вряд ли могла похвастаться безграничной любовью. Но она все же могла не дать наследию Провиденции зачахнуть.

И так, четвертая девушка была распределена. Команда Жени валялась уставшими после бурной ночи и не подозревала, что их уже разделили на несколько кусков, как вкуснейший тортик. Возможно, будь Женя в курсе этих событий, точнее последствий, она бы попридержала коней. Ведь иногда болтаться в середине и не отсвечивать лишний раз перед сильными их маленького мира намного выгоднее, чем сверкать, подобно взрыву сверхновой на небосводе.

Но такова уж судьба парня в лагере волшебниц. Он не мог не сверкать. Он не мог не привлекать внимания. И все, кто были рядом, тоже благодаря этому получили свою славу. Многие им завидовали после их успеха. Многие равнялись. Но никто не мог сказать, что их слава не заслужена.

Женя стала все больше пропадать в кабинете Кимены, где они вели долгие беседы, после которых бывший парень чувствовал себя лучше. Будто многие бугристые части его сознания наконец-то разглаживаются и становятся единым целым. Если она и до этого научилась принимать реальность и смиряться с ней, то теперь с помощью профессионала, она осознала простую, но такую не могущую прийти в голову истину.

Да, она не парень. Но вместе с этим и не девушка. Личность Жени, прогнувшаяся под обстоятельствами, долго не могла принять второй факт. Но Кимена смогла найти слова, что смогли успокоить ее взбунтовавшееся сердце. Что она, увидев два мира, два пола и две грани целого, стала чем-то большим. Что она должна не жалеть о своем опыте, а гордиться им. Ведь никто больше не мог испытать этого и вряд ли сможет.

И Женя все больше осознавала себя смесью двух противоположностей. А потому делала все, чтобы взять из этих противоположностей лишь самое лучшее, а худшее оставить за бортом своей личности. И пусть она обращалась и в своей голове и в лагере на женское имя и окончания, но это уже было всего лишь привычкой и невозможностью сказать о себе иначе.

Рюнхот постоянно теперь спарринговалась с Гервиной, что по уровню тренировок будто желала создать свою сестру близняшку. Ведь пусть и были волшебницы, что не забрасывали физические данные, кто ради красивого тела а кто ради выносливости, но никто не вкалывал столько, сколько она.

Боевая девушка хотела доказать свою силу хотя бы себе. После проигрыша Жене в схватке насмерть, ее уверенность в себе сильно пошатнулась. Гервина же читала это на раз два. То как человек делает упражнения может многое о нем сказать опытному глазу. Так что неизбежно, тренер стала налегать не только на тренировки тела, но и на тренировки ума, в некотором отношении будучи даже более понимающей, чем Кимена.

Элайза нагло наложила свои длинные лапы на Целию, что в общем то была не против проводить больше времени со своей тетей. Глава госпиталя высоко оценила входные данные, которые ей достались. Да, самоучка, да, много не понимает. Но этого было достаточно, чтобы она ей ассистировала по мелочам, которые становились все меньше похожи на мелочи.

А учитывая, что Элайзу беспокоят лишь по самым тяжелым случаям, девушка навидалась всякого. Но она относилась к этому как к данности, изначально вбив в свою голову то, что ее разум должен быть холоден, ведь от нее зависит чья-то жизнь. И наконец-то, пройдя сквозь это, она начала понимать причины эксцентричности своей тети. Ведь чем сильнее напрягается психика в одном месте, тем больше ей надо расслабляться в другом.

Из Улеанны был дрянной учитель. Она была слишком талантлива в свое время а потому не понимала того, что у людей могут быть сложности с тем, что ей кажется простым. А потому она, сама того не понимая, ставила перед Провиденцией откровенно невозможные для обычной волшебницы задачи. Можно даже сказать, иногда самоубийственные.

И девушка часто билась о невидимую стену, об ее предел, которого на достигала много раньше, чем того требовала директриса. Которая, кроме нулевого таланта в обучении, была еще и весьма черствым человеком. Ее сердце ни разу не екнуло, когда она пользовалась любовью Провиденции к Жене и симпатией к остальным девушкам их отряда, надавливая на нее. «Как они могут продолжать быть с тобой вместе, если ты такая ничего не могущая слабачка?» — говорила директриса своим обычным ровным тоном.

Девушки, занятые своими делами почти целый день, встречались лишь когда садилось солнце, полностью измотанные. А потому, привыкшей все хранить в себе Види не было сложно скрыть свои слезы и боль, как она привыкла делать.

Но однажды девушка пришла в отдельный кабинет, где директриса подвергала ее своим изощренным пыткам и сквозь приоткрытую дверь увидела невероятную картину. То, как Женя дает директрисе пощечину и говорит, что они и хорошо подготовленные втроем смогут вести Види за собой несмотря ни на что.

Девушка с трудом смогла не выдать себя в тот день, в который директриса отменила занятия. А потом и вовсе сказала, что ей надоело ее учить. Види видела силу директрисы, понимая, что несмотря ни на что, должна выучиться всему что она может дать. Она приходила каждый день в попытке задеть сердце директрисы, доходя до того, что просто отрабатывала ранее данные ей заклинания прямо в кабинете директрисы при полном ее игнорировании.