– Кто это с ним? – спросил отец.

– Сорокопутиха, – ответил важно Серёжа.

Он побежал к себе в комнату, достал из велосипедных денег в копилке сто рублей и пошёл тихонько к калитке.

– Ты куда? – строго спросила мать.

– В магазин, за кошачьим кормом. Можно? – прошептал Сережа.

Глаза его так радостно светились, он был такой счастливый, что мама сказала: «Иди в свой магазин быстрее, а я пока блюдце на шкаф поставлю, и окна в горнице открою».

Дядя Гена был не прав. Кеша прилетел.

Иван был мужик рукастый. Всё мог сделать. Мог гвоздь забить, мог дом построить. Жена хозяйственная. Две дочки отличницы. Всё бы хоро-

шо, только пил Иван. Некоторые пьют каждый день, некоторые по выходным. Иван пил запоями. Он был добрый пьяница. Детей, жену не бил. Не кричал, не ругался. Два месяца не пьёт – деньги зарабатывает. В конце принесёт жене пачку денег, даст ей в руки и со словами «Я поехал» и с тремя ящиками водки и ящиком тушенки с макаронами уезжает в деревню пить.

«Ты, Наташ, через месячишко приезжай за мной», – говорил он жене. Раньше было ехать бесполезно. Пока свою внутреннюю канистру Иван до краёв не заполнит, домой не приедет. Через месяц Наташа ехала в деревню с братом на три дня. В первый день отпаивали Ивана рассолами и крепкими чаями. Убирались в доме от следов запоя, пока тот отсыпался. На следующий день топили баню и отмывали любимого алконавта. На третий день – бритьё и стрижка месячной бороды и отросших волос. Когда на четвёртый день они приезжали все вместе в город, никто и не догадывался, глядя на свежевыбритого и красиво подстриженного Ивана, что он месяц пил. А про мешки под глазами и усталый вид говорили соседям: «Калымил, работал, устал, не спал, деньги для семьи очередной раз зарабатывал».

День рождения Ивана приходился на месяц, когда он не пил. И лет десять подряд в этот день собиралась куча гостей – родных, знакомых, соседей. Пили, ели за здоровье именинника, а сам именинник только ел да сок пил. И все говорили: «Ну, Наташ, тебе повезло, вот день рождения сколько лет празднуем, а твой трезвенник капли в рот не берёт. Радуйся». Один раз Наташа попыталась рассказать, что это не так, но ей никто не поверил. «Не наговаривай на мужа, – говорили гости. – Десять лет приезжаем. Если бы пил, сорвался хоть разок, а твой сидит, нам вино, водку спокойно разливает, и ни один мускул на лице не дрогнет». С тем и уезжали.

Так бы всё и продолжалось, но здоровье у Ивана не лужёное. После очередного запоя у Ивана случился инфаркт. Хорошо, что в городе, через день после приезда из деревни. Хорошо, что не обширный. Ваню откачали, но врач сказал: «Ещё один, два запоя и всё». Иван это слышал, покивал головой недоверчиво, и Наташа поняла, что пить он не бросит. Пройдёт этот месяц трезвости, и Ваня опять, громыхая бутылками и тушёнкой, укатит в деревню, там и помрёт пьяный и счастливый. Ивана она любила и решила, что-то надо делать за этот месяц. Кодироваться муж не хотел, сам завязать с этим делом вообще не собирался, а на контакт с врачами, психологами и т.п. идти категорически отказывался.

Верующая соседка сказала: «Поехали к старцу, в монастырь». Иван уехал калымить на неделю. Наташа собралась. Детей отдала сестре, и на следующий день рано утром они были уже в пути. Добирались на двух электричках часа три, потом на стареньком автобусе по разбитым дорогам еще с час. И ещё пешком час.

К обеду вошли в монастырь. Спросили и нашли домик-келью старца и встали в очередь. Народу было много и подумалось, что стоять они будут суток двое. На удивление очередь быстро уменьшалась. Люди заходили. Три, пять минут и выходили. Перед заходом в келью выходил молодой монах и всем повторял одно и то же: «Старцу говорите, кто вы и откуда и с каким вопросом. Что он вам в ответ скажет, то и выполняйте впоследствии. Не надо спрашивать, зачем и почему именно это надо делать. Услышали совет-наставление, поблагодарили и ушли».

Подошла и их очередь. Вошли в дом. Старец сидел на стуле, на краю длинного стола. Напротив окон, слева, в красном углу был красивый, старый иконостас. Старец даже не повернул голову в их сторону. Только смотрел на иконы, перебирая чётки. Губы его тихонечко шевелились. Шла постоянная молитва. Монах сделал движение рукой и сказал: «Говори». Наташа рассказала всё, что лежало грузом на её сердце. Почему-то стало легко. Этот старец, иконы, монах, окно, дом – всё дышало спокойствием и размеренностью. Её никто не перебивал. В конце рассказа глупо спросила: «Может Ивану, и мне, какие молитвы почитать?». Старец посмотрел на Наташу, потом на иконы, шевеля губами, перебрал чётки, полный круг. Монах дал знак, чтобы все молчали.

Через минуту Старец сказал: «Ты по приезду будешь ходить в Храм, по субботам, воскресеньям обязательно. Твой Иван молиться не будет. Он у тебя не верующий. Когда он соберётся в деревню, купишь ему кроликов три штуки, скажешь, чтоб разводил. Кроликов купишь не обычных, а которых не убивают для мяса и меха. Клетки и корм купишь сама. К отъезду в деревню всё своему Ивану и отдашь. Приедешь к нему в деревню через неделю, в субботу. Тогда он у тебя и пить бросит. А потом ему опять кроликов купишь и три банки зелёной краски. Краску оставишь дома».

После этих слов Старец замолчал. Монах сделал знак, что пора уходить. Наташа вышла в большом смятении. Ехала полдня, в очереди сидела и всё ради того, чтобы кроликов разводить и краску купить? Ход её мысли перебили слова монаха, который провожал их до дверей: «Всё выполните точно, как сказал старец. Примите это со смирением. Ещё не было случая, чтобы его советы не помогли. Вы по земле ходите, а он с небом разговаривает и знает, что, кому нужно». Они вышли, закрыв за собой полу сломанную калитку. Старый, покосившейся от времени забор вздрогнул.

По приезду Наташа через интернет узнала, что есть карликовые кролики, которых разводят для зоомагазинов. Продают, как домашних животных, типа котят. На следующий день связалась с заводчиками-производителями. И через три недели, как раз к отъезду Ивана, в дом внесли клетку, корма и трёх кроликов. Отдав курьеру деньги, Наташа стала ждать мужа.

Иван пришёл вечером. Занёс в дом в три захода свои ящики с водкой и тушёнкой. Позвонил из прихожей своему другу с машиной на счёт завтрашней поездки и стал раздеваться. Настроение было хорошее. Последний трезвый, скучный день, а завтра – друзья, застолье, веселье. Пускай дальше ничего не помнится. Ведь главное начало. Вдруг он увидел коробки с кормом, а на кухне клетку с кроликами, милыми, пушистыми, забавными.

– Это, Вань, тебе подарок в деревню, разводи, – сказала Наташа. – Что, нравятся? Ваня стоял в углу и, улыбаясь, смотрел на кроликов.

– Очень, а ты откуда узнала, что я с детства кроликов люблю? – с улыбкой ответил Иван и радостно посмотрел на кроликов.

– Бери и не спрашивай.

На следующий день заехал друг на машине, Иван всё погрузил и уехал. Наташа решила выполнить все указания старца и опять позвонила заводчикам, что ей к субботе нужно ещё три кролика. Сходила в магазин, купила три трёхлитровых банки зелёной краски и положила в шкаф. В субботу, с утра позвонили родственники из деревни: «Срочно приезжай». На вопрос: «Что случилось?» ей ответили: «Приезжай, сама всё увидишь».

Взяв кроликов, они с братом тронулись в путь. На въезде в деревню их уже ждали: «Ты к Ивану пока не ходи. Не в себе он. Как приехал, водку не пил. У деда инструменты взял. Стучал целый день, кормушки для кроликов делал. Потом всех позвал кроликов смотреть. Все дни мастерил у себя что-то. А в пятницу, к вечеру, приехали его друганы, раскрутили его на пьянку. Сначала, как обычно было, песни орали, на гармошке играли. Потом вроде упились. Затихли. А поутру – крик Ивана на всю деревню. Потом его друзья по деревни избитые разбежались, а сейчас бутылки об стену бьёт».

Наташа с братом пошли к дому Ивана. Он сидел посередине двора на перевёрнутом пустом ящике из-под водки, весь взлохмаченный, с отсутствующим взглядом. Позади его, около стены, валялось множество осколков от водочных бутылок.