– У тебя с балкона видно озеро. Красиво.

– Ага. Всё детство хотелось там поплавать летом, но вода всегда холодная, – Пэрриш подкатил к балкону на кресле на колёсиках.

– Ты не прячешь записи дома? – я повернулся к нему и опёрся на перила.

– Нет, конечно. Они только у тебя и в кровати в нашей комнате в академии. Я больше такой ошибки не совершу.

– Ты боишься?

– Адам, он едва не сломал мне руку книгой в металлической обложке. Как ты думаешь?

Я положил руку ему на плечо. Пэрриш был ужасно уставшим. Уставшим от этого.

Я его обнял.

– Ой, да ладно тебе, Говард. Что ты как девчонка.

– А что? Я должен был тебя пнуть, наверное? – я не смог сдержать смех, – Испортил такой хороший момент! Я же тебя поддержал.

– А вот за это спасибо. Вот только теперь я переживаю: в прошлый раз после поддержки ты не спал, а потом весь день я тебя под руку держал.

– Я не из-за этого не спал, а из-за того, что делал химию за тебя. Но мне не жалко.

– Что я бы без тебя делал… – Малкольм перестал делать вид, что он очень серьёзен и улыбнулся.

Мы ещё о чём-то говорили, точнее, ни о чём. Я спустился вниз, чтобы налить воды, а когда уже подходил к комнате Пэрриша, услышал их с матерью разговор.

– Ты был в больнице? – голос миссис Пэрриш был беспокойным.

– Да, это ушиб. Адам перевязал мне руку. На вопросы отвечал, что из-за учебников получил.

– Малыш, ты теперь боишься возвращаться домой, я знаю. Я сама не знаю, что с твоим отцом: ты же не собираешься бросать учёбу. А я читала то, что ты писал. Ты мог бы стать прекрасным писателем.

– Вот только жаль, что это не случится…

Я спрятался за колонну. Когда мать Малкольма спустилась вниз, я зашёл в его комнату, сделав вид, что ничего не слышал.

– Красиво у тебя, уютно. Твой дом в несколько раз больше моего.

– Тебе в твоём не тяжело находиться, – уверен, если бы Пэрриш был послабее, сейчас он бы пустил слезу.

– Давай, – я сел напротив него и посмотрел ему в глаза. – Выскажись. Расскажи всё, что душу тяготит.

– Вот ты боишься приходить домой, Адам? Я уверен, что нет. Завтра отец возвращается из-за каких-то проблем… – он запустил руки в волосы и поставил локти на колени, – Я не знаю, что мне делать. Я не смогу не писать остаток недели.

Мне было страшно: у Пэрриша было какое-то эмоциональное выгорание, он ходил кругами по комнате. Я взял его за забинтованное предплечье, Малкольм стиснул зубы.

– Ты будешь жить у меня до понедельника. Твоя мать поймёт, я уверен. Собирайся.

Малкольм молча кивнул головой, а я позвонил домой. Тем же вечером Малкольм уже разговаривал про футбол с моим папой, а потом спокойно спал в моей кровати, а я переместился на кресло.

Пэрриш встал очень рано и объяснил это тем, что я упал с кресла во сне и разбудил его. Бог знает, сколько я ещё пролежал бы на полу, если бы он не споткнулся об меня, когда вставал выпить воды. Он упал, чертыхнулся и проснулся окончательно, а я не отреагировал вообще никак.

– Нет, Говард, так дело не пойдёт. Надо будет тебя либо привязать, либо подушками обложить, чтобы падать было хотя бы мягко.

– А ты хоть как спал? – я потянулся и размял шею, зевнув.

– До того, как я споткнулся и упал, спалось отлично. Самое главное, что спокойно, – Малкольм подошёл к окну, – У тебя хороший отец, весёлый.

– Слушай, давай не будем. Ты здесь для того, чтобы отдохнуть. Не думай о плохом.

Я вышел из комнаты и отправился на кухню.

– Тебе чай или кофе?

– Давай чай, – сонный Пэрриш сел за стол, который стоял возле окна в кухне.

Я поставил перед ним тарелку с блинчиками и кружку с чаем, а сам сел напротив, только с кофе. Впервые за несколько недель я был спокоен за Пэрриша: он уплетал блинчики с джемом и смотрел на зимний пейзаж за окном.

Пэрриш исследовал дом пока я убирался и готовил обед. Я то и дело оглядывался на него; Малкольм включил радиоприёмник, откуда зазвучала «Let’s Have A Party». Я знал, что сейчас что-то произойдёт, и оказался прав: Малкольм танцевал, распевая песню на весь дом.

– Давай подпевай, Адам! – он прыгнул возле меня, я чуть не выронил нож.

– Пэрриш!! Я же занят. У меня нож, если не заметил.

– Меньше серьёзности, Говард! – он прищурился, разглядывая какую-то карту, которая висела в гостиной.

Глава 10

– Встречай новый день!

Пэрриш распахнул шторы и сдёрнул с меня одеяло.

– Какого..?

– Да, да, сейчас дам ему трубку, – я только что заметил, что в руке Малкольма был телефон, – Это Аннабель.

– Да?..

– Адам! Прости, если разбудила.

– Да ничего, я уже собирался вставать, – я потирал глаза.

– Чего я звоню. В центре открыли каток. Не хотите с Пэрришем пойти?

– Пэрриш, пойдёшь на каток? – я закрыл трубку рукой; Малкольм кивнул, – Да, пойдём.

– Давайте встретимся у кинотеатра через часа два.

– Отлично, договорились.

Пэрриш сказал, что нужно хоть раз встретиться с Аннабель не в официальных костюмах. Мы так и поступили.

Через полтора часа я (а точнее, моя пунктуальность) вытянул Пэрриша из дома, чтобы прийти пораньше. Он, конечно, упирался, но я всё-таки победил.

– Я всё, конечно, понимаю, Адам: ты человек пунктуальный. Но на улице холодно, а девушки частенько опаздывают, – Малкольм был недоволен, – Мы простоим ещё минут 20, не меньше.

– А вот и нет. Глянь-ка налево, – я заметил Аннабель, махавшую нам.

Малкольм был обрадован тем, что нам не придётся мёрзнуть ещё полчаса на улице. Впервые я видел Аннабель в брюках, а точнее, в джинсах. Она была по-прежнему прекрасна, даже без белой шубки и высоких сапожек.

– Привет, мальчики! Вы очень пунктуальны, – девушка улыбалась во все 32.

– Это не мы, это Адам виноват, – Пэрриш по-прежнему дулся на меня.

Мы с Аннабель закатили глаза, а Пэрриш потянул нас к катку. Я не умел кататься на коньках, чем немало удивил друзей. Так что, они принялись за моё обучение: Пэрриш придерживал меня за локоть, а я, в свою очередь, держал мёртвой хваткой руку Аннабель. Странно, конечно, в 16 лет не уметь кататься на коньках, но, клянусь, мне не доводилось бывать на катке до этого дня. Если честно, я даже сейчас совсем не умею кататься на коньках, чем очень огорчаю жену.

Когда у меня хоть что-то начало получаться, Малкольм отпустил меня и отделился от нас, подмигнув мне.

– Оставлю вас, детки. Давай, Говард, прояви своего внутреннего романтика.

Я не успел сообразить, как Малкольм легонько подтолкнул меня, и я упал, потянув за собой Аннабель. Несмотря на то, что мы рухнули на лёд и ударились, Аннабель рассмеялась, и я тоже не смог сдержать улыбки. Малкольм проезжал мимо нас невероятно довольный. Но план Малкольма не удался: я по-прежнему не мог выдавить из себя ничего. Мы уже провожали Аннабель до дома, оставалась пара метров.

– Так, Адам. Либо ты сейчас её поцелуешь, либо это сделаю я. Выбирай.

Он хлопнул по моему плечу и отбежал немного вперёд, оставив нас с Аннабель вдвоём. Она что-то рассказывала, махала руками, улыбалась, а я впервые её не слушал вообще. Когда Аннабель остановилась и спросила что-то, я повернулся к ней, взял её за руку, на секунду замешкался, но… решился, наконец, и поцеловал её.

Вдалеке послышался возглас Пэрриша: «Да!!». Аннабель покраснела и очень смутилась, собственно, как и я. Девушка поблагодарила меня за проведённый день, одарила своей прекрасной улыбкой и ушла.

Я выдохнул и сел, нет, скорее упал на скамью, которая стояла под огромным дубом. Ко мне подбежал Малкольм.

– Ну что, мой друг, я тебя поздравляю! – он тряс мою руку, – А чего это ты так тяжко дышишь, как будто несколько километров пробежал?

– Ноги боляяят.

– Ну, давай, пойдём домой.

Малкольм придерживал меня, как раненого солдата, из-за чего мы оба смеялись. Дома я рухнул на кровать, еле живой.

– Всё, Пэрриш. Сегодня на кресле спишь ты.

– Чего это? – Малкольм кинул в меня подушку.