Спустя пару месяцев мы забыли про тот инцидент на зимних каникулах, но всё равно в душе Пэрриша остался глубокий след. Теперь он всё переписывал дважды, одну из копий отдавал мне. Наши шкафы были забиты кипами бумаги, столы были запачканы чернилами, на печатной машинке почти не было видно букв.

Писательство приносило нам счастье.

– А знаешь, Адам, когда-нибудь я напишу свою книгу, ты напишешь свою. Здорово будет в книжном магазине увидеть на полке с бестселлерами наши имена! – у Пэрриша глаза горели энтузиазмом, а очки отражали солнце мне прямо в глаза.

– Не хочу портить тебе малину, но… Ты понимаешь сам, что это невозможно. Разве нет?

– А ну вспомни, что я говорил тебе недавно о мечтах! Мечты не должны…

– Быть погребены под слоями сомнений.

– Вот и молодец. Знаешь, что однажды сказал Генри Торо: "Если человек уверенно движется по направлению к своей мечте и стремится жить такой жизнью, какую он себе вообразил, то успех придет к нему в самый обычный час и совсем неожиданно». Вот так-то.

Глава 5

Мне кажется, мой рассказ, как и любой другой, не мог бы обойтись без девушки. Как ты думаешь, Патрик?

Вернёмся немного назад. Я уже упоминал, что Малкольм был приятной внешности. И вот, на зимних каникулах я вытягиваю Пэрриша в кино. Если честно, не могу вспомнить, что же мы смотрели. Наверняка, какой-нибудь боевик. После сеанса мы прогуливались по какому-то скверу, а Пэрриш имел довольно странную привычку: шёл спиной вперёд, когда завязывался долгий разговор. Как гром среди ясного неба перед Пэрришем (точнее, перед его спиной) появилась девушка. До сих пор не понимаю, как она умудрилась не сломать нос об его спину: все мы вскрикнули от неожиданности.

До сих пор помню внешность этой девушки: на ней был белый берет, который контрастировал с её тёмными волосами, как и светлая шубка, её носик был вздёрнут немного вверх, а карие блестящие глаза были широко распахнуты от испуга – она была похожа на девочек со старых рождественских открыток.

– Боже, извините, я вас не заметил! Как же стыдно… – Пэрриш сразу же начал извиняться.

– Ох, ничего страшного. Никто не пострадал! Я тоже виновата, нужно было смотреть под ноги, – её мелодичный голос был похож на колокольчик.

– Прошу извинить меня тоже: не предупредил друга, – я потрепал волосы Пэрриша, из-за чего все мы засмеялись.

Как оказалось, этого ангелочка звали Аннабель Отис, и она жила совсем недалеко от нашей академии. Девушка была нашей ровесницей, училась она в самой обыкновенной школе и увлекалась искусством. С нас можно было написать картину: два парня в полосатых шарфах сидят по обе стороны от девушки в белой шубке, которая, к тому же, блестела от лежащего на ней снега. Мы разговорились.

– А как ваша учёба? В академии сложнее учиться, чем в обычной школе?

– На самом деле, да. Сложнее, – рассказывал я, так как Пэрриш учился в академии с детства, а я всё-таки только год, – Учебники тяжелее, нагрузки больше, домашние задания тоже немаленькие. Но ничего, справимся, тут немного осталось.

– Это интернат? Вы там живёте?

– Иногда нас выпускают, как видишь. Амнистия на каникулах и по праздникам, – Пэрриш включил всё своё обаяние.

– А на кого ты собираешься учиться после школы? – мне захотелось узнать хоть немного об Аннабель, ведь говорили мы преимущественно о нас с Пэрришем.

– Я ещё не думала об этом. Может, журналистом: буду брать интервью у знаменитостей и очень важных людей. Да, точно! – девушка широко заулыбалась.

Мы проболтали несколько минут, ужасно замёрзли и решили переместиться в кафе, которое находилось недалеко. Как я уже говорил, Аннабель была похожа на ангела: у неё были кудрявые тёмные волосы чуть ниже ключиц, её карие глаза на солнце отливали золотом, щёки были розовыми от мороза, а на длинных ресницах ещё не растаяли снежинки. Конечно же, она мне понравилась. Но, как ты, возможно, догадался, её больше привлёк Пэрриш. Она слушала его рассказы, подперев рукой подбородок, и улыбалась.

Спустя несколько часов я дал Аннабель номер телефона академии, и мы разошлись.

– А ты на неё поглядывал, брат, я заметил.

– Всё-то ты видишь, Пэрриш! Но только не буквы в книгах, – я всегда знал, как его подколоть – его зрение хромало.

– Туше, Говард.

После встречи с Аннабель я сильно изменился: отвлекался на уроках, смотрел куда-то вдаль, молчал и думал об этой прекрасной девушке.

– Я понял, в чём твоя проблема, Адам. Ты влюбился.

– А… что?

– Звонили из Рая и спрашивали, не украл ли ты у них ангела и не запер ли её в своих мыслях.

– Прекрати, Пэрриш. Эти твои глупые шуточки, – друг отвлёк меня от размышлений, – Она всё равно на тебя смотрела.

– Не волнуйся, я вне конкуренции. У меня нет на это времени. Завоюй её, ты ж сможешь, – он подмигнул.

– Ох, Пэрриш, ты веришь в меня больше, чем я сам. Спасибо, – я был польщён такой верой друга в меня.

Именно в этом самый главный плюс мужской дружбы: она зарождается очень быстро, и она самая крепкая. Мы учились и жили вместе лишь полгода, но создавалось ощущение, что мы знакомы уже много лет.

Слава Богу, моя успеваемость не стала хуже из-за постоянных размышлений об Аннабель. Хотя, друг смог бы мне помочь: он же был прекрасным учеником, у него получалось всё, за что бы он ни брался.

Однажды после уроков в нашу комнату постучал комендант и сообщил, что мне звонят. Пэрриш удивлённо улыбнулся и закивал головой. Мы стремглав побежали в холл, Пэрриш даже не успел снять очки. Я сорвал трубку.

– Алло?

– Адам? Привет! Это Аннабель, узнал?

– К-конечно, – я начал заикаться, а Пэрриш замахал руками и зашевелил губами, намекая на то, чтобы я продолжал, – Как ты?

– Прекрасно, спасибо. А Пэрриш здесь? Сможешь позвать его к телефону?

– Эм… – я обернулся, Пэрриш махал головой и шептал «Нет!», – Нет, его здесь нет, подойти он тоже не может.

– Оу, жаль. А как у тебя дела? Как учёба?

– Хорошо, всё хорошо, – Пэрриш выдохнул.

– Я записалась на курсы журналистики! Представляешь?

– Молодец, Аннабель. Прости, но мне надо идти, я позвоню тебе.

– Хорошо, до свидания.

Она положила трубку. Пэрриш похлопал меня по плечу, он был расстроен не меньше моего.

– Пойдём, братец. Пора делать физику.

– Я же говорил тебе, Пэрриш. Ей понравился ты. Звонила она тебе. Она замешкалась, когда узнала, что ты подойти не можешь.

– Адам, не нужно. Мы всё устроим, я помогу тебе её покорить. Веришь? Не расстраивайся. Давай, улыбнись!

Пэрриш скорчил рожу, а я рассмеялся, хотя и пытался сохранить серьёзное лицо. Про его серьёзность наврали в выпускном альбоме. Даже твой друг Доминик более серьёзен, чем был Пэрриш.

Глава 6

Помнишь тот инцидент на зимних праздниках? Мы с Пэрришем постарались забыть об этом как можно скорее. Однако же, теперь он дублировал все записи, как я тебе и говорил, и стал нервным. Я иногда замечал, как у него дрожали руки. Он стал подозрительным, но старался улыбаться так беззаботно, как раньше. Но я всегда замечал, когда в его глазах были ранее редкие нотки печали.

Однажды мы продумывали сюжет одного из его рассказов вместо того, чтобы делать химию, и дошли до момента, где главный герой должен был, наконец, встретиться со своим отцом.

– Итак, Барнаби стучит в дверь, и… – он опустил взгляд и закусил губу, а затем снял с носа очки и потёр переносицу пальцами.

Малкольма почти ничего не могло вывести из себя, кроме тех ситуаций, когда от него требовали подчинения. Он ненавидел уступать, но в конфликты никогда не ввязывался. «Зачем мне спорить с человеком, если я окажусь правым?» – говорил всегда он, пожимая плечами.

– Ты боишься? Боишься отца? Пэрриш, я могу стать для тебя психологом на пару часов.

– Я не боюсь его. Просто… я устал, понимаешь? – он наклонился вперёд, – Мне 16 лет. И все эти годы я живу так, как он говорит, как он хочет. Знаешь, какой будет моя жизнь: сейчас я закончу академию, пойду в университет, выучусь на юриста и буду работать в суде, отправлять людей в тюрьмы, даже если они не виновны. Ты знаешь, что такое судебная ошибка? А теперь представь: я отправляю в тюрьму на 20 лет человека, а он ничего не делал. Меня обвинят, я лишусь работы и спокойного существования! Да я буду винить себя всю свою чёртову жизнь! – Пэрриш уже перешёл на крик.