Современность - это идеологическое завершение модернизма. Но это идеология незавершенного, сомнения, критики; современность -это также порыв, влекущий к творчеству, - провозглашенный раз рыв со всеми идеологиями и теориями подражания, в основе которы лежит обращение к античности и стремление к академизму.
Идущий еще дальше Раймон Арон полагает, что идеал современности - это «прометеево стремление», «стремление вновь использовать предшествующую формулу - стать хозяевами и собственниками природы при помощи науки и техники»101. Но думать так - значит видеть только агрессивную сторону современности и, вероятно, приписывать ей то, что нужно отнести на счет модернизма. Во всяком случае все это побуждает нас поставить вопрос о двусмысленности современности, что и будет сделано в заключении.
7. Сферы проявления модернизма
Наиболее старыми формами столкновения древнего (старинного современного были споры между старинным и современным102, инач говоря, столкновения в основном происходили на литературной или, шире, культурной почве. Вплоть до недавних битв современности (име ется в виду переход от XIX в. к XX) предметом дебатов и сражений103являлись прежде всего литература, философия, теология, искусство (не была забыта и музыка: кроме ars nova, существовавшего с XVI в сюда относится и написанный Жан-Жаком Руссо в XVIII в. трактат «Рассуждения о современной музыке»); однако это верно и по отношению к античности, Средневековью и Возрождению.
Начиная с позднего Средневековья в поле конфликта обнаруживается и более общее видение проблемы, хотя все это по-прежнему связано с лагерем просвещенных людей и интеллектуалов. Речь идет о религии. Конечно, devotio moderna не опрокинула основ христиан ства, а Реформация XVI в. не выдавала себя за «современное» движение (это было скорее нечто противоположное, с ссылками на Ветхий Завет, раннехристианскую церковь и т. д.); важность же «модернистского» движения начала XX в. не была бы столь высока, если бы самые высокие авторитеты католической церкви не придавали ему значения, превосходившего его объективную ценность. Однако проникновение религиозного начала в область столкновения древнего/ современного указывает на расширение поля дискуссии.
Пока еще не отмечалось, что с XVI по XVII в. дискуссия - в том виде, в каком ее воспринимали современники, - распространилась на две весьма значимые новые области.
Первой из них являлась история. Как известно, понятие «Средневековье» возникло в эпоху Возрождения, но служило только для заполнения пропасти, существовавшей между двумя позитивными, насыщенными и значительными периодами истории - древней историей и историей современной. Подлинной новацией, тем новым, из которого вытекало все остальное, была идея «современной» истории.
Второй была наука. В то время прогресс «современной» науки потрясал лишь воображение интеллектуальной элиты. Но все открытия конца XVIII и особенно XIX в. станут известны массам и будут восприняты ими. При этом Коперник, Кеплер, Галилей, Декарт, а позже и Ньютон убедят часть ученого мира в том, что если Гомер, Платон и Вергилий остаются непревзойденными, то Архимед или Птолемей будут развенчаны современными учеными. Англичане были первыми, кто обратил на это внимание. Фонтенель, касаясь в предисловии к «Истории Академии наук с 1666 по 1699 г.» вопроса о прогрессе в сфере современного разума, одним из глашатаев этой идеи он и являлся, на первое место поставил «обновление математики и физики». Он уточнял: «Декарт и другие великие люди потрудились здесь настолько успешно, что в этом жанре литературы изменилось все». Самым важным для него было то, что прогресс в этих науках отозвался в умах всего человечества. По его мнению, власть перестала обладать большим весом, чем разум. По мере того как эти науки получали большее распространение, методы их становились проще и доступнее. Наконец, на протяжении какого-то времени математики не только поставляли бесконечное количество истин, относившихся к той сфере, к которой они принадлежали, но и в достаточной степени общим образом начали внедрять в умы точность, вероятно, более высокого порядка, чем та, которая отличала все эти истины.
Революция в области современного датируется XX в. Совре менность, до сих пор изучавшаяся главным образом в «сверхструктурах», отныне познается на всех уровнях - в тех областях, которые человеку XX в. представляются наиболее важными: в области экономики, повседневности, политики, менталитета.
Как мы уже видели, именно в связи с вторжением современности в третий мир первостепенным становится экономический критерий. В самом же комплексе современной экономики пробным камнем современности выступает механизация, а лучше сказать - индустриализация. Но подобно тому, как Фонтенель в прогрессе некоторых наук усматривал прогресс человеческого разума как такового, так и экономический критерий современности воспринимается главным образом как прогресс мышления. И здесь вновь именно рационализация производства определяется как основной признак современности. Как отмечал Раймон Арон, на это обратили внимание уже великие умы XIX в.: «Огюст Конт видел в рациональном использовании природных ресурсов приоритетную задачу современного общества, а толкование, данное Марксом перманентному динамизму, который играет определяющую роль в ка6п2 италистической экономике, сохраняет свою ценность и поныне»104. Аргентинский социолог Джино Джермани, вновь обращаясь к тексту, опубликованному в 1960 г. в Рио-де-Жанейро («Resistencia a Mudan а»105 106), говорит почти то же самое: «В экономике процесс секуляризации обозначает прежде всего дифференциацию собственно экономических институтов, содер щих в себе инструментальную рационализацию как фундам64енталь-ный принцип действия и институционализации изменений» .
Эта «интеллектуальная» концепция экономической современности побудила целую группу специалистов в области общественных наук поставить проблему соотношения между протестантской моралью и экономическим развитием, распространив, таким образом, те положения, которые Макс Вебер и Р. Г. Тауни относили к Европе XVI и XVII в. [Eisenstadt, 1968], на современные не-западные страны. Благодаря этим положениям, которые я считаю ложными, под проблему отношений между религией и современностью удалось подвести более широкое основание, чем споры экзегетов или теологов. Поставив те же цели, сегодня можно проанализировать современность с точки зрения демографии. Прежде всего речь идет о семье: Джино Джермани, например, в «секуляризации» семьи (развод, контроль над рождаемостью и т. д.) усматривает важный аспект процесса модернизации и связывает «современную» семью с процессом индустриализации, на что, по его мнению, указывает пример Японии. Одной из выделяющихся черт совре6м5енности Анри Лефевр считает появление «современной женщины» .
Благодаря признанию примата понятия экономического и использованию определения современности через абстрагирование и в связи с оппозицией древнее {старинное)/современное в игру вступ ют два новых понятия.
Прежде всего, посредством экономики современное связываетс не с прогрессом вообще, а с развитием или, как считают некоторы либеральные экономисты, в более ограниченном истолковании -с возрастанием. С другой стороны, современное противостоит уже древнему, а первобытному.
Именно на почве религии Г. ван дер Леув противопоставляет «первобытной ментальности», не способной к объективации, «современную ментальность», определяемую «способностью к абстра-гированию»107 108.
Вместе с тем XX век определил современность также и посред ством обращения к некоторым политическим позициям. «Банальной выглядит констатация того, - пишет Пьер Кенде109, - что структуры современной жизни суть прямое следствие двух серий революций: той, которая произошла в сфере производства (переход от ремесла индустрии), и той, которая имела место в сфере политической (заме на монархии демократией)». Он добавляет: «Таким образом, производственное использование предполагает рациональный расчет, который является одной из сторон светской научной мысли». Маркс в своей статье 1844 г. «ZurKntik derhegelschen Rechsphilosophie («К кр тике гегелевской философии права») писал: «Абстракция государства как такового характерна лишь для Нового времени; абстракция политического государства - это современный продукт. Для средних веков характерен реальный дуализм, для Нового времени - дуализм абстрактный».
