Первым очнулся Башкин, который тут же открыл свой чемоданчик. Открыл, нажал кнопку, после чего, когда экран засветился, он улыбнулся до самых ушей.

— Работает? — с удивлением спросил Винокур. — Оно ведь должно…

— И тем не менее, — с довольным видом сказал Башкин. — Представьте, в конструкторских бюро не дураки сидят, смогли экранировать от импульса.

Тут стали приходить в себя и остальные. Немой, стряхивая с одежды пыль, откашлялся, после чего спросил недовольным голосом:

— А зачем такой мощный заряд? И почему раньше не ударили?

— Потому, дорогой мой, — начал объяснять Башкин, — что требовалось, во-первых, собрать противника вместе, а во-вторых, гарантированно его уничтожиться. И всё это нам удалось. Этот взрыв спас мир…

Только тут учёный замолчал и уставился на Немого тем же взглядом, которым смотрели и мы.

— Что? — не понял Немой, обведя нас взглядом.

— Раньше ты был неразговорчивым, — деликатно напомнил я.

Тут до него самого дошёл смысл изменений.

— Ну, я и раньше мог… просто сказать было нечего.

— Интересно, это взрыв так повлиял? — спросил Винокур.

— Думаю, атлант замкнул некоторые контакты в его голове.

— Да отстаньте вы, — отмахнулся он. — Говорю же, раньше я тоже мог говорить, просто не хотел.

Решив не продолжать дискуссию, он направился к выходу. Следом потянулись и остальные. Оценить степень разрушений сразу не вышло. Машина лежала на насыпи, но, думаю, поставить её на колёса вполне возможно. А что стало с внутренностями после электромагнитного импульса, оставалось только гадать. Колёса целы, броня слегка почернела, кое-где имелись вмятины от попадания камней, но на ходовых качествах это скажется минимально.

— Её можно воскресить? — спросил учёный.

— Попробуем, — Коростин пожал плечами. — Запчасти есть, лебёдка тоже.

Пробовать они стали вдвоём с Винокуром, Марине я велел сидеть в трубе и не высовываться, а оставшиеся трое в лице меня, Башкина и Никиты (теперь уже просто Никиты), поднялись наверх. Учёный сказал, что пока большой опасности нет, но чуть позже всё, что поднялось в небо, начнёт падать обратно, а потому лучше нам отсюда убраться.

Впечатления были, мягко говоря, мрачные. Противоположный берег, который раньше был виден, как узкая полоса суши, теперь был окутан дымом. Мост перестал существовать, как и дорога на этом берегу. Если бы наше убежище находилось к эпицентру ближе на пару километров, то мы, скорее всего, погибли бы. Дорожная насыпь исчезла, снова появляясь только на расстоянии полукилометра от нас. Дальше дорога представляла собой мешанину из асфальта, бетона, щебня и кусков ограждения. Неподалёку в этот субстрат было воткнуто невесть откуда взявшееся дерево, а чуть дальше валялся сломанный пополам бетонный столб.

Башкин тщательно осмотрел окрестности в бинокль.

— Кого-то ищешь? — спросил я.

— Если правильно помню, на момент взрыва тут кое-кто был, — задумчиво проговорил он.

— Дракон?

— Угу, — он кивнул и начал вспоминать. — В момент взрыва он пролетал вот здесь, потом развернулся, потом…

Рука учёного указала куда-то на восток.

— Там, — уверенно заявил он.

Я не разделял его энтузиазма, склоняясь к мнению, что дракона, принявшего удар взрывной волны, непременно распылило на атомы, а то и более мелкие частицы. Но мы пошли на поиски.

Дракон нашёлся примерно в полукилометре от нашего убежища. Он был целиком засыпан обломками, наружу торчали только голова и одно крыло с переломанными костями. Голова была покрыта чёрной кожей, пасть слегка приоткрыта, изнутри торчат зубы размером от большого пальца до моржового клыка. Шея в нескольких местах разорвана.

— Он нам нужен? — спросил я, повернувшись к учёному.

— В мозгу есть железа, экстракт которой лечит все аномалии костей, огненная железа является уникальным синтезатором углеводородов, который может работать автономно, покрытие глотки даёт… в общем, ничего не нужно.

Учёный махнул рукой и собирался уйти, но тут дракон открыл один глаз. Мы шарахнулись назад, гигантская тварь была жива, но дышать огнём уже не получится, что он нам наглядно и продемонстрировал. Попытался дыхнуть, но слабое усилие лёгких выдало жидкий фонтан пламени высотой сантиметров тридцать, и не из пасти, а из дыры в шее.

Мой карабин остался внизу, но у Никиты висел на плече штуцер.

— Подействует? — с сомнением спросил я.

— Конечно, бейте в центр головы, там мозг, он довольно крупный, по меркам рептилий, бронебойная пуля точно возьмёт.

Нащупать этот крупный мозг удалось с четвёртого выстрела, когда голова уже распадалась на куски. После этого дракон забился в судорогах, расшвыривая вокруг камни в полсотни кило весом, но быстро затих. Оценить его размеры мне так и не удалось. Метров тридцать где-то, если от хвоста до носа измерять.

Мы собрались уходить, но тут Никита вспомнил, что на драконе был всадник.

— Ну, был. И что с того? — скептически заметил я, имея в виду тот факт, что всадник точно не обладал живучестью дракона. — Сгорел, наверно.

— Помнишь Пасечника? — загадочным тоном спросил Башкин, оборачиваясь назад.

Не знаю, какими чувствами руководствовался учёный, но через секунду после его слов обломки вдали зашевелились, кто-то пытался вылезти из глубины завала. Мы поспешно выставили стволы, а я проверил нож на поясе, вдруг снова та же история.

Это напоминало события из фильма Терминатор, когда сгоревший вроде бы механический монстр внезапно вылезает из обломков. Огромный кусок асфальта отъехал в сторону, а из-под него показалась женская рука, тонкая и, кажется, с накрашенными ногтями. Только цвет их был странным, ярко-рыжий, не помню, чтобы в моём мире дамы таким пользовались.

— Так это же… — сдавленным голосом проговорил Башкин.

Окончание фразы не требовалось. На драконе сидела сама их долбаная королева. Ну, или богиня, как хотите называйте. И она снова не попала под взрыв.

Обломки рассыпались в стороны, а на условную дорогу вышла женщина. Одета она была в странные лохмотья, бывшие когда-то платьем, даже цвет ткани из-за пыли разглядеть не получалось. Тело её было изувечено, что, учитывая недавние события, было даже странно, она должна была сгореть в пламени, а потом рассыпаться на молекулы от ударной волны. Но не рассыпалась, хотя досталось ей сильно.

Вся левая половина головы представляла собой сплошной ожог, волосы выгорели, а в одном месте частично расплавились. Не знал, что так бывает. Левое ухо сгорело, оставив небольшой почерневший пенёк. Левый глаз вытек, и даже веко было изорвано в лохмотья, при каждом шаге из глазницы выплескивалась кровь. Правая стороны лица, хоть и представляла собой сплошной синяк, была относительно целой, глаз открывался, но сейчас был затянут странным бельмом, вряд ли она что-то видит. Её слепота прекрасно объясняла тот факт, что мы ещё живы. На левой руке отсутствовали пальцы, все, кроме большого, на их месте виднелись обгорелые пеньки, на ногах имелись сандалии, благодаря которым израненная плоть сохранила хоть какую-то форму, кости в ступнях точно сломаны, кое-где даже осколки торчат.

Тем не менее, это существо стояло на ногах и даже пыталось идти. Потом, видимо, почуяв нас, стала причитать громким голосом. Так обычно молитвы читают. Но язык был не наш, хотя Башкин, кажется, понимал отдельные слова.

— Чего ей надо? — шёпотом спросил я, одновременно дав знак Никите, чтобы опустил ствол штуцера. Не факт, что пуля её убьёт, зато она вычислит наше местоположение и кастанёт Огненным Инферно.

— Плачет, зовёт кого-то, — он пожал плечами, а я осмотрелся в поисках неведомого помощника.

Тут королева неожиданно перешла на русский язык:

— Где ты… Где мой верный слуга? Где тот, что спас меня от смерти, вынес на руках и залечил мои раны? Где тот, с кем я разделила свою мощь? Где мой спаситель?

Она разразилась рыданиями, а я понял, что тварь в обличии женщины зовёт покойного Пасечника. Такое уже бывало в прошлом, но теперь нет поблизости того, кто может её спасти. Впрочем, она и сама знает, что слуга её мёртв, просто убивается по его загубленной жизни.