– Колоритный дядька, – хмыкнул Дэн.
– Пожалуйста, помолчи, – отрезал олигарх.
– Многоуважаемый Генрих Прович! – начал Поворотов с преувеличенным энтузиазмом. Его голос прозвучал громоподобно.
Сатаров даже на миг оглох. Память отозвалась смешком из глубокого детства (читала маленькому Герке мама Вера Васильевна). Сыновний смешок тихонько вторил.
Глубокоуважаемый Вагоноуважатый!
Во что бы то ни стало
Мне надо выходить…
А надо ли? Надо покидать салон Audi? Чтобы подобно Максиму Елгокову вывалиться из окна бабылидиной квартиры наружу – в незнакомый чудесатый мир. Тем более с олигархом чудили тоньше – его никто не выталкивал. Это господин Сатаров приехал вытолкнуть целую Утылву на обочину жизни.
– Ну, хоть не в степи нас высадили, как нашу охрану. Вы кто? Начальник какого именно отдела? Я уже со счета сбился…
– Я – Поворотов.
Генрих запнулся, а Дэн аж присвистнул.
– Пап, так это же… не совсем бред, получается… Утопленник с Негоди про Поворотова говорил… Выходит, не врал. Есть такой Поворотов, который… – строгий отцовский взгляд остановил сына.
– Ждали вас раньше. Были уведомлены о часе выезда из центра. Но вы должны уже давно приехать…
– Задержка из-за дурацкого инциндента. С утопленником – пардон, с купальщиком. На водоеме при въезде в город. Не существенно… Меня сложно поразить. Купание служит здоровью. Но в том виде, в каком это было подано – особенно, если готовилось заранее… Не смешно. И я не смеюсь! А вы?
Поворотов не нашелся, что ответить.
– Улыбаетесь? Стоите тут со счастливым видом. Наглость! Все у вас хорошо?.. Ну, нет – так нет. А я не за этим приехал! – Генрих внутренне распалялся. – И не пробуйте мне лапшу на уши навесить! Я не столь легковерен как мой брат. Брат, а не племянник…
Глыба в двубортном костюме шевельнулась. Поворотов заподозрил – что-то пошло не так. Зря он улыбается. Лучше надеть на лицо серьезную мину.
– Ишь, личины-то меняете. Не подойдет та – возьмете другую… Ладно. Это присказка – не сказка, сказка будет впереди… Где исполнительный директор? Почему вы один явились?
– Варвара Ядизовна отсутствует по уважительной причине.
– Уважительной? То есть, по семейным обстоятельствам? Видели мы ее обстоятельство. Оно сбилось с правильного пути – с дороги к казахской границе… Понятно, что нравы сейчас вольные – семья все равно семья даже без штампа в паспорте. И любовник уже вполне себе гражданский муж. И обстоятельства семейные… Варвара вольна поступать, как ей хочется. Хотя кажется, ее… друг – просто друг – очень, очень болен…
Обыкновенно Генрих дипломатично избегал резких высказываний (положение олигарха обязывает!), но сейчас создалось впечатление, что само наличие у Варвары любовника задевало его. Дэн навострил уши. У Поворотова опять рот пополз; хотя тут же возникла трудность, какое выражение придать – озадаченности, сарказма, скабрезности – чтобы попасть в унисон с олигархом..
– Кроме директора есть еще кто? Она что, у вас одна работает? Остальные с ума сходят? Так запросто подумать…
– Господа Клобы тоже… заняты. Работают. Или работали – теперь, очевидно, на больничном. Безвинно пострадали. Способнейшие молодые люди. Можем охарактеризовать их исключительно с положительной стороны…
– Один такой рыжий брат плюнул – заплевал нам все стекла. Способности выше среднего. Контингент тут у вас… Что хорошего сообщите о начальнике коммерческого отдела? – снова Генрих про Пятнашкова (любовника директорши) – вот дался ему Витька!
– Про него?.. Ближайший соратник Варвары Ядизовны. Она выдвигает перспективные кадры. Поощряет, наставляет… Пятнашков – самый молодой в руководстве завода. Он положителен, усерден…
– Ясно. Столько бумаг накопил – моря не хватит, чтобы утопить и утопиться… Не то, что вашей Негоди… И сдается мне, у этого перспективного кадра перспектива ясная… А остальные?
– Что – остальные? – Поворотов ожидал подвоха.
– Ну, все остальные. Слухами земля полнится. В Кортубине говорят – и у губернатора тоже. В газеты попало. У вас тут собрание было? По поводу?
– Точно так. Было. В заводоуправлении. На злобу дня. Все чин по чину. Собрались и практически единогласно решили поддержать руководство завода в его нелегком деле борьбы с мировым кризисом. В его лице поддержали и руководство холдинга. Всегда рады. Тылки – ответственные граждане.
– Вы идиот, Поворотов? Или притворяетесь идиотом? – вскипел Генрих
– Я стараюсь… То есть, я совершенно искренне…
– Вот и проверим. У меня сведения из надежного источника (прямо из Негоди), что вы пилите станки. Завод принадлежит холдингу! Это как из чужой квартиры мебель распродавать. Пятнашков сказал, что вы – главный вор.
– Я?!! – картофелина возмущенно пыхнула. – Меня очернили! И кто говорит? Витька говорит! Вы в бумаги его гляньте – в черную папочку – все он визировал. На вывоз. На каждом листе, в каждой ведомости красуется виза начальника коммерческого отдела! Моей подписи нигде нет! Не пойман – не вор. А я не вор! Зато Витька пытался компрометирующие сведения про себя изъять, но много осталось – на статью в особо крупных размерах хватит.
– Как трогательно вы друг на дружку спихиваете. Но ловчее у вас выходит. Потому, что ваш менеджер свихнулся. Просто и без затей. Очевидно, он много работал. А вы прохлаждаетесь!
– Я давно подозревал. И вел он себя… Каждый вечер в кабинете запирался – что там делал? Работал?! Фальшивые ведомости стряпал! чтобы свои аферы с металлом скрыть.
– У меня голова болит, Поворотов. От всех вас. Перегрелся на солнце на вашей Негоди… Не ведаю, как здесь, а у меня время строго ограничено. Зря, что ли, скатался? Слышите, Поворотов? Плохо, очень плохо… Чем мне предложите заняться в вашем городишке? Чтобы с пользой, с результатом… Все вместе купаться на Негодь пойдем в жарынь! – Генрих обвел взглядом габариты начальника СБ, хотел съязвить насчет купальных плавок, но не стал.
– Я не виноват. Чтобы за всех отвечать… – пробубнил Поворотов. – Не могу знать про госпожу Пятилетову. Несомненно у нее причины… Что предложить? Со своей стороны могу предложить, как реагировать…
– Да! Как? Чтобы удовлетворило серьезных людей, включая губернатора.
– Сделаем! Проверено не раз. Соберем собрание. В том самом зале в управе – там полы уже вымыли. Вы выступите перед народом, успокоите… Вздрючите, как следует! и кого следует…
– На черта мне кого-то успокаивать или вздрючивать? Это к официальным властям. Их прерогатива. Я – деловой человек. Не барин. Это как? вот приедет барин, барин нас рассудит… А вот не так! Пережитки у вас! Когда поймете, что на работе надо эффективно работать – больше ничего. Не вселенские проблемы решать, а заниматься вот тем, что у вас под носом – в частности, кривошипными ножницами. Может, и не пришлось бы завод прикрывать… а раньше свою безалаберность! Дохозяйничались! У вас тут круговая порука. Воровство процветает. Сейчас не СССР, когда ни одно госпредприятие не могло разориться. И холдинг – не союзное министерство – не бездонная бочка, откуда черпать… Рынок – это сейчас данность – возможности и ответственность. Плохо ли, хорошо – но вот так…
– Мы понимаем… И голосовали за нынешнего президента…
– Зачем тогда ваша свистопляска? Скандалы, митинги и флаг над башней?.. Кстати, какая башня? где? И флаг до сих пор висит? Ну, вы даете… Бездельники! Где флаг, я спрашиваю? Отсюда не видно… Синяя дымка наверху витает…
– Присмотритесь. Там флаг. На своем месте.
– Это вон виднеется? Махонький штырек и над ним?.. Да как же умудрились повесить-то? Не с вертолета же… Чудеса! И ради вот этого?.. Я еще приехал. Во попал!.. – олигарх приготовил цветистую фразу, но его словно хлопнули по губам. Мягкой белой пушистой лапой.
Харе, Генрих! Стоп, сын красного директора и внук землекопа-рекордсмена. Не заходи за красные флажки. Тем более, на башне не флажок – красное знамя. Недавно что-то значило. Для твоего отца и деда. И не что-то, а ВСЕ! Знамя олицетворяло эпоху, в которой они жили и свято верили. Нельзя безнаказанно отрицать и оскорблять веру, а прочими достижениями пользоваться (например, комбинатом). Нельзя повторить. Слышали ведь современный самонадеянный лозунг? можем повторить! Увы, не можем. Без своей веры. Без эдакой чудесатой вещи, которая превращает штырек с красной тряпкой в красное знамя.
