Соскочив с лошади, римлянин надменно огляделся и щелкнул пальцами. Вперед выехал воин, в котором сразу можно было узнать эдуя.

— Нам не понадобится переводчик, — произнес я на латыни, презрительно махнув рукой эдую. Вот уж ни к чему кельтам было разглядывать мой потешный костюм. Впрочем, на дворе уже стояли сумерки.

— Ты кто? — требовательно спросил Поанк.

— Айнвар. Карнут. Я говорю на твоем языке, а если хочешь, перейдем на греческий.

Он был достаточно опытен, чтобы не показать удивления, но от меня оно не укрылось.

— Пусть будет латынь. — Он махнул рукой эдую. — Ладно, отведи меня к Нанторусу.

Я слегка подвинулся, преграждая ему дорогу.

— К королю Нанторусу, — вежливо поправил я. — Обращаясь к королю, следует употреблять его титул.

— Король, вождь, называй, как хочешь. Он хотел говорить со мной, и вот я здесь.

— Это я хотел с тобой говорить от лица короля, — голос мой был мягок, даже слегка вкрадчив. — Ты здесь потому, что я звал тебя.

Планк оглядел меня, словно только что заметил. Воин эдуй шагнул поближе и теперь глазел на меня с нескрываемым изумлением. Я даже подумал, не соскользнул ли мой венок набекрень. Нет, уж лучше пойти в дом, пока кто-нибудь случайно не нарушил мое инкогнито.

— Нам будет удобнее беседовать в доме, — я приглашающим жестом отворил перед Планком дубовую дверь. — Не бойся, тебе ничего не угрожает. Свою армию можешь оставить снаружи.

Он ожег меня колючим взглядом, но повернулся и жестом приказал своим людям ожидать его на дворе. Мне пришлось нагнуться, входя в дом, а Планк вошел свободно.

Римлянин не обратился с приветствием к королю, он просто сделал вид, что не заметил его, хотя Нанторус с трудом встал с лавки ему навстречу. Жена короля по обычаю предложила ему теплой воды, но Луций только махнул рукой, сильно плеснув из лохани. Дом по моему распоряжению ярко осветили. Блестел полированный металл, рябило в глазах от ярких тканей, искрились меха, разложенные на лавках для удобства. На столе ждали еда и питье на любой вкус. Но римлянин окинул все это великолепие презрительным взглядом и остановился у стены, словно попал в загон для скота.

— Ладно, говори теперь, чего ты хочешь! — приказал он мне. — И поскорее. У меня дела в лагере. Но для начала объясни, кто ты есть, и кто дал тебе право посылать гонцов за римским офицером!

— Я — всадник, как и твой Цезарь, — спокойно ответил я. — Вот, вернулся в Ценабум, а тут полно вооруженных иноземцев, которых сюда никто не звал. Так что объяснять, зачем и почему вы здесь, придется тебе.

— Ты от меня требуешь объяснений? — Планк выглядел озадаченным. Он не понимал пока, что происходит, и уж во всяком случае не ожидал такого поворота.

— Да. Мы никогда не приходили с войной на вашу землю, так почему же вы пришли в нашу?

— Нам поручили сохранять мир, — сухо ответил он.

— До вашего прихода здесь был мир. А теперь, когда пять тысяч воинов топчутся по полям и лугам и превращают их в бесполезную грязь, мир разрушен. Люди возмущены вашим вторжением, и даже в ту минуту, когда мы говорим, они точат оружие. Прольется кровь, и повинен в том будешь ты.

— Ты что, угрожаешь мне восстанием?

— Видишь ли, восстание всегда направлено против законной власти, — я по-прежнему говорил спокойно и рассудительно, как и должен говорить член Ордена Мудрых. — А у нас нет причин для недовольства законной властью, которую представляет король Нанторус. Наоборот, люди любят его. Зато у нас есть все основания сопротивляться иноземным захватчикам, и мы вполне способны на это. Вы приносите с собой проблемы. Я прошу только о том, чтобы вы убрались с нашей земли вместе с проблемами. Ступай! Отведи свой легион в другое место и оставь нас в покое.

Планк посмотрел на Нанторуса.

— Я сначала думал, что старик способен на мудрые решения, а теперь вижу, что он выставил вместо себя дурака. Ошибаешься, Айнвар. Просто не понимаешь ситуации.

— Если кто и не понимает ее, так это ты, — все так же мягко возразил я ему.

Как опытный военачальник, Планк попытался перевести разговор на знакомую почву.

— Нам приказано выяснить имя убийцы вашего царя Тасгеция и схватить его. Это делается ради справедливости.

— И чей же это приказ?

— Мне приказал Гай Юлий Цезарь, получивший полномочия от граждан Рима.

— И с каких это пор граждане Рима распоряжаются в свободной Галлии? — с деланным недоумением спросил я. — Ты ведь сейчас не в Риме, верно, Планк? Ты сейчас на земле карнутов. Здесь на каждого твоего воина приходится шесть наших. — Я помолчал, давая ему возможность осмыслить сказанное. Помнится, римляне не верят в перерождение, они считают смерть последним и окончательным событием в жизни. Даже такой закаленный воин, как Луций Планк, должен бояться смерти. — Кто бы не послал вас сюда, — продолжал я раздумчивым тоном, — он послал вас на смерть. По приказу короля Нанторуса сюда немедленно явятся вожди со своими людьми. До сих пор тебя выслушивали здесь только потому, что мы — люди мирные, подчиняемся приказам нашего короля. Ради нескольких лишних монет тебе нажаловалась кучка недовольных торговцев, и ты поспешил сюда отстаивать их интересы. Но готов ли ты отдать жизнь ради их интересов? Может, они готовы умереть за тебя? И стоят ли их интересы жизни римского легиона?

Римлянин побагровел и презрительно фыркнул.

— А с чего ты взял, что какие-то варвары могут повредить римскому легиону? — Ноздри Планка раздувались от гнева.

Этого я и ждал. Не говоря больше ни слова, я схватил его за руку, лежавшую на рукояти меча. Сосредоточился. Легко проник в голову римлянина и начал постепенно наращивать давление. Сильная рука... но это только кости и мясо. Я — камень. Тяжелый камень... Давит. Земля. Богиня. Мать всего сущего. Давит. Непреодолимая сила... Всесокрушающая...

Я был уже внутри, в голове римлянина, там, где хранится представление человека о его теле. Я напрямую говорил с костями Планка, и я приказал костям: раздавить, истереть друг друга в труху!

Лицо римлянина побелело под загаром. Вызвав в памяти образ Верцингеторикса, я мысленно показал римлянину знаменитую улыбку Рикса. Вот! Смотри, молча приказывал я, это лицо свободного человека! Образ Рикса вырос до великаньих размеров, навис над нами, и тогда я отдал костям несчастного римлянина последний приказ: круши!

В тишине королевского дома внезапный хруст костей прозвучал как гром. Планк полностью принадлежал мне. Однако он ни ахнул, ни вскрикнул. В Риме умеют тренировать воинов. Но едва ли Луций Планк думал когда-нибудь, что его запястье можно сломать одним небрежным нажатием. Я отпустил его руку, и она безвольно повисла вдоль тела. Он перехватил ее другой рукой и попытался вправить кости. Послышался скрежет и Планк, кажется, ненадолго потерял сознание.

— Сядь поудобнее, — заботливо обратился я к нему. — Давай я тебя укрою вот этим мехом. Тебе надо выпить. Вот вино. Хочешь, я позову наших целителей? Они посмотрят твою руку.

Пока длился наш поединок, никто в доме короля не издал ни звука. Но теперь жена Нанторуса вышла вперед и подала римлянину чашу с вином. Он взял чашу здоровой рукой и поднес ее к губам. Я тут же перехватил управление телом и подумал о глине, из которой когда-то сделали чашу. Глина лежала во тьме земли, земля давила на нее всем весом, непомерным весом... Планк с трудом вздохнул и все же попытался выпить вино. Стиснув зубы, он нашел в себя силы вымолвить:

— Не надо... не надо целителей. Не хочу, чтобы они навредили мне... еще больше.

— Как пожелаешь, — согласился я и, словно продолжая наш неспешный разговор, заметил: — Ты же понимаешь, я не самый сильный человек в нашем племени. Некоторые воины вообще считают меня слабаком. Тебе же не приходилось прежде сталкиваться со свободными галлами? А среди нас попадаются и такие, с которыми ни один человек в здравом уме не стал бы связываться, тем более, на поле боя.

Планк расслабился и совсем не ожидал, когда я вновь продемонстрировал перед его мысленным взором лучезарную улыбку Верцингеторикса. Видение я подкрепил еще одним приказом костям его запястья. Планк снова потерял сознание.