Примерно два столетия назад жизнь микадо была описана в таких словах:
«Членов императорской семьи, особенно самого микадо, и поныне рассматривают как лиц величайшей степени святости, как пап от рождения. А чтобы поддержать это выгодное убеждение с умах своих подданных, они обязаны проявлять о своих священных персонах необычайную заботу и делать такие вещи, которые с точки зрения обычаев других наций могут показаться смешными и неуместными. Нелишним будет привести несколько примеров. Микадо думает, что для его достоинства и святости весьма пагубно касаться земли ногами, поэтому, когда он намеревается куда-то отправиться, его несут на плечах. Еще менее подобает ему выставлять свою священную особу на открытый воздух; ведь солнце считается недостойным сиять над его головой. Всем частям его тела приписывается такая святость, что он не отваживается обрезать себе ни волосы, ни бороду, ни ногти. Чтобы микадо не стал слишком грязным, разрешается мыть его ночью во время сна. Взятое у него в это время считалось украденным, а кража не могла повредить его святости и достоинству. В древности император был обязан каждое утро просиживать несколько часов на троне с короной на голове, неподвижный как изваяние, не шевеля ни руками, ни ногами, ни головой, ни глазами, ни другими частями своего тела. Предполагалось, что таким образом он поддерживал мир и благоденствие во всей империи, так как повернись он случайно в ту или в другую сторону или останови он подольше взгляд на какой-то части своих владений, и возникало опасение. что на страну надвинется война, голод, пожар или другое великое бедствие. Позднее оказалось, что тем щитом, который своей неподвижностью способен сохранять в Японии мир, была имперская корона, поэтому сочли целесообразным освободить его императорское величество, предающееся лишь праздности и удовольствиям, от исполнения этой обременительной обязанности; в настоящее время на трон каждое утро на несколько часов возлагают корону. Пища микадо должна каждый раз приготовляться в новой посуде и подаваться на стол на новых блюдах. Вся эта утварь очень чистая, но изготовляется из простой глины, чтобы после одноразового употребления ее можно было выбросить или разбить без существенных расходов. Обычно ее разбивают из страха, чтобы она не попала в руки простых смертных, ибо бытует верование, что, если простой человек осмелится отведать пищу с этого священного блюда, то горло и ротовая полость у него распухнут и воспалятся. Похожее воздействие оказывают и священные одежды даири: считается, что, если простой смертный наденет их без позволения или повеления императора, они вызовут вздутия и боли во всех частях тела», В другом сообщении о микадо на ту же тему сказано: «Постыдным унижением считается для него даже простое прикосновение к земле. Даже солнцу и луне не дозволено сиять над его головой. С тела его никогда не срезают ни волосы, ни бороду, ни ногти. Пища каждый раз подается ему исключительно в новой посуде».
На низшей стадии варварства мы обнаруживаем таких божественных царей-жрецов на западном берегу Африки, В местечке Шарк-Пойнт, рядом с мысом Падроне (Нижняя Гвинея) один в лесу живет вождь-жрец Кукулу. Прикасаться к женщине или покидать свой дом он не имеет права, он не смеет даже оставлять свой трон и спит в нем сидя, потому что стоит ему лечь, и вместе с ним уляжется ветер и прекратится судоходство. Он управляет бурями и вообще поддерживает равновесие в атмосфере. На горе Агу в Того живет фетиш, или дух, по имени Багба, который пользуется большим влиянием во всей округе. Ему приписывается способность вызывать и удерживать дождь, он является хозяином ветров, в том числе сухого, горячего ветра (харматтана), которые дуют из внутренней области. Жрец Багбы живет в доме на самой высокой горной вершине и держит ветры заключенными в огромном кувшине. Обращаются к нему и за получением дождя; он же прибыльно торгует амулетами из зубов и клыков леопарда. Но хотя власть его велика и он является настоящим вождем страны, закон фетиша запрещает ему покидать гору, он должен проводить на ее вершине всю свою жизнь. Лишь один раз в год он может спуститься вниз и сделать на рынке необходимые закупки, но и тогда он лишен права заходить в хижину какого-либо смертного и должен в тот же день возвратиться на место ссылки. Делами управления в селениях занимаются подчиненные вожди, назначенные жрецом.
В королевстве Конго (Западная Африка) был верховный жрец, которого называли Читоме, или Читомбе, жрец, почитаемый богом на земле и всемогущим на небе. Прежде чем вкусить плодов нового урожая, они приносили их ему, опасаясь, что в случае нарушения этого обычая на них обрушатся многочисленные напасти. Когда он покидал свою резиденцию, чтобы посетить находящиеся в его юрисдикции места, все это время женатые люди должны были соблюдать строгое воздержание; считалось, что любое отступление от этого правила могло оказаться роковым для его жизни. Если же он был на пороге естественной смерти, конголезцам казалось, что готов погибнуть весь мир и земля, поддерживаемая его единой властью, рискует тут же превратиться в ничто.
В эпоху испанского завоевания у полуварварских народов Нового Света были обнаружены иерархические и теократические государства, схожие с японским; в частности, верховный жрец сапотеков, видимо, имел очень много общего с микадо. Могущественный соперник самого царя, духовный вождь пользовался неограниченной властью в Иопаа, одном из главных городов царства. Почести, которые ему воздавались, не поддаются преувеличению. В нем видели бога, которого недостойна носить земля и освещать солнце. Его святость оскверняло даже простое прикосновение его стопы к земле. Носилки его носили на плечах члены самых высокопоставленных семейств, он едва удостаивал окружающих взглядом, и все, на кого он обращал свой взор, падали ниц в страхе, что, увидь они даже его тень, смерть настигнет их. Жрецы сапотеков, особенно верховный жрец, были связаны строгим правилом воздержания; но «ежегодно в определенные дни, ознаменованные, как правило, пирами и танцами, верховный жрец напивался допьяна. Так как в этом состоянии он не принадлежал ни небу, ни земле, к нему приводили красивейшую девственницу, посвятившую себя служению богам». Если она рожала сына, он воспитывался как принц крови: первосвященническнй трон наследовал старший из сыновей. Приписываемые этому верховному жрецу сверхъестественные способности в деталях неизвестны, но, вероятно, они напоминали способности микадо и Читоме.
Там, где — как в Японии и Западной Африке — подданные пребывают в уверенности, что порядок природных явлений и даже само существование мира связаны с жизнью верховного правителя или жреца, они с необходимостью видят в нем источник беспредельных благодеяний и бесчисленных опасностей. С одной стороны, народ должен быть благодарен ему за дождь и свет солнца, которые благоприятствуют созреванию плодов, за ветер, который пригоняет к берегу суда, и даже за твердую почву под ногами. Но он может и отказаться все это давать. Зависимость природы от его личности столь велика, баланс системы сил, центром которой он является, столь хрупок, что малейшая оплошность с его стороны может до основания потрясти землю. А если на природу может подействовать малейший невольный проступок царя, нетрудно вообразить себе, каким потрясением будет его смерть. Считалось, как мы видели, что естественная смерть Читоме повлечет за собой разрушение всех вещей. Поэтому, заботясь о собственной безопасности, которой угрожает любой опрометчивый поступок верховного правителя или жреца, народ будет неукоснительно требовать от него следования правилам, соблюдение которых считается необходимым для его собственного сохранения и, следовательно, для сохранения его народа и мира. Представление о ранних царствах как о деспотиях, в которых народ существует лишь ради суверена, никак не приложимо к рассматриваемым нами монархиям. Напротив, в них суверен существует ради своих подданных; жизнь его обладает ценностью лишь постольку, поскольку он выполняет свои обязанности и направляет на благо народа течение природных явлений. Как только он терпит в этом неудачу, расточавшиеся ему заботы, преданность, религиозное почитание обращаются в ненависть и презрение; его прогоняют е позором, если вообще оставляют в живых. Сегодня ему поклоняются как богу, а завтра убивают как преступника. Но в этом изменении поведения народа нет ничего от каприза и непоследовательности. Напротив, он ведет себя совершенно логично. Если верховный правитель — бог, он должен хранить свой народ; если же он этого не делает, то должен уступить место более способному. Но пока он отвечает ожиданиям народа, нет предела заботам, которыми тот его окружает. Такой правитель живет опутанный сетями детально разработанною этикета, запретов и предписаний, цель которых состоит не в охране его достоинства и тем более благополучия, а в удержании его от совершения поступков, которые, нарушая гармонию природы, могли бы ввергнуть его самого, народ и весь мир во всеобщую катастрофу. Эти предписания, регламентирующие каждый его поступок, не только не способствуют удобству, но, напротив, донельзя стесняют его свободу и часто превращают саму жизнь его, которую они имеют своей целью сохранять, в тягостное бремя.
