Итак, ежегодное принесение свиньи в жертву Осирису можно истолковывать как месть враждебному животному, убившему и растерзавшему бога. Но главное не это, а то, что раз уж животное только один раз в году предают закланию с соблюдением пышного обряда жертвоприношения, то речь идет о священном животном, о животном, которое из чувства благоговения не решаются трогать на протяжении остальной части года и, наконец, убивают тоже в качестве бога. Кроме того, пример Диониса и Деметры (не говоря уж об Аттисе и Адонисе) убедил нас в том, что животное, которое приносят в жертву богу на том основании, что оно враждебно ему, первоначально могло быть и действительно было самим этим богом. Поэтому ежегодное принесение свиньи в жертву Осирису наряду с утверждением, что это животное якобы враждебно богу, свидетельствует, во-первых, о том, что первоначально свинья была богом, а во-вторых, что была она именно Осирисом. Когда в белее позднюю эпоху Осирис приобрел черты антропоморфного божества и его связь со свиньей была предана забвению, это животное сначала стали отличать от бога, а затем мифологи, которым показалось, что приносить животное в жертву богу можно единственно на том основании, что оно ему враждебно, превратили свинью во врага Осириса. Ибо приносить в жертву богам, по выражению Плутарха, надлежит не то, что им дорого, а то, что им ненавистно. Пресловутый вред, который наносят посевам дикие кабаны, послужил достаточным основанием для того, чтобы изобразить этих животных врагами духа хлебов, хотя первоначально, если принять нашу гипотезу, сама свобода передвижения кабанов по посевам наводила крестьян на мысль о тождественности этих животных духу хлеба. Противопоставлять же их ему стали позднее.
Отождествление Осириса со свиньей доказывает и то, что принесение свиней в жертву Осирису совершалось как раз в тот день, когда этот бог, по преданию, был умерщвлен. Следовательно, умерщвление борова представляло собой ежегодную инсценировку убийства Осириса, подобно тому как сбрасывание свиней в пещеры во время празднования тесмофорий было аллегорией нисхождения Персефоны в подземный мир. Параллели этих обычаев имеются в жатвенных обрядах европейского крестьянства, во время которых в качестве представителей хлебного духа убивают козла, петуха и других животных.
Итак, первоначально боров был самим Осирисом, и лишь позднее в нем стали видеть воплощение его врага Тифона. В пользу этой теории говорит также то обстоятельство, что воплощениями Тифона служили рыжеволосые люди и рыжие быки. Что касается рыжеволосых людей, которых сжигали и чей пепел рассеивали при помощи веялок, то выше мы привели сильные доводы в пользу того, чтобы считать их наряду со щенками рыжей масти, которых убивали весной в Риме, представителями самого духа хлебов, то есть Осириса. Мы, в частности, считаем, что убивали таких людей явно с целью заставить золотиться спелые хлеба. Однако в более поздние времена этих людей стали рассматривать уже не как представителей Осириса, а как представителей его врага Тифона, а в их умерщвлении стали видеть акт справедливого возмездия. Относительно волов с рыжей шерстью позднее также пришли к выводу, что закалывали их-де по причине сходства с Тифоном, хотя можно с большей долей вероятности допустить, что первоначально убивали их как раз по причине сходства с Осирисом. Волов, как мы убедились, часто закалывали на поле жатвы как представителей хлебного духа.
Осириса обыкновенно отождествляли с быком Аписом из Мемфиса и с быком Мневисом из Гелиополя. Трудно сказать, были ли эти быки, подобно волам с рыжей шерстью, воплощениями Осириса как духа хлеба, или же первоначально они были самостоятельными божествами, которые слились с Осирисом позднее. От других священных животных, чей культ носил местный характер, этих двух быков отличает то, что их культ был распространен повсеместно. Каково бы ни было изначальное отношение Аписа к Осирису, относительно первого мы располагаем одним фактом, мимо которого никак нельзя пройти при обсуждении обычая умерщвления бога. Хотя древние египтяне поклонялись этому быку как настоящему богу. с великой торжественностью и глубоким благоговением, они не допускали, чтобы Апис жил дольше срока, предписанного ритуальными книгами. По окончании этого срока быка топили в священном источнике. Апису, по сообщению Плутарха, дозволялось прожить двадцать пять лет. Впрочем, недавние раскопки захоронений Аписов показывают, что это предписание не всегда выполнялось пунктуально. Из надписей на гробницах явствует, что во время правления двадцать второй династии двое из священных быков прожили больше двадцати шести лет.
Отношение Вирбия к лошади. Теперь мы можем отважиться объяснить смысл предания о том, что Вирбий, первый из арицийских Царей Леса, в образе Ипполита был растоптан конями. Нам, во-первых, известно, что лошадь нередко выступает в качестве представителя духа хлебов, а во-вторых, что животное, которое в позднейших преданиях убивает бога, первоначально являлось самим этим богом. Все это дает нам право выдвинуть гипотезу: лошади, под копытами которых нашел смерть Вирбий (или Ипполит), на самом деле были воплощениями его как божества растительности. Миф о гибели Вирбия под копытами коней был, вероятно, придуман для того, чтобы сделать понятными отдельные стороны его культа, такие, например, как запрещение вводить в священную рощу лошадей. Ведь миф изменяется, в то время как обычай остается неизменным, и люди .следуют обычаям своих предков, хотя причины, по которым предки эти обычаи соблюдали, давным-давно пришли в забвение. В истории религии неизменно присутствует стремление примирить древний обычай с его современным истолкованием, то есть создать здравую теорию, объясняющую абсурдную практику.
В интересующем нас случае нет сомнения, что миф уступает по древности обычаю и что первоначально лошади не допускались в священную рощу по иной причине. Из существования этого запрета можно заключить, что быть священными животными или воплощениями бога рощи лошади не могли. Однако это был бы поспешный вывод. Из обычая изображать Афину в одеянии из козьих шкур тоже можно заключить, что во время оно коза была священным животным этой богини. Однако, несмотря на это, козу, как правило, не приносили в жертву Афине и не допускали ее в великое святилище богини афинский Акрополь. Поступали так якобы потому, что коза нанесла вред оливе — священному дереву богини. Отношение козы к Афине до этого момента такое же, как отношение лошади к Вирбию: оба вида животных запрещалось вводить в святилище, потому что они чем-то повредили богу. Варрон, однако, сообщает, что правило, закрывавшее козе доступ в Акрополь, допускало одно исключение. Один раз в год козу, по словам римского автора, пригоняли в Акрополь для совершения необходимого жертвоприношения. Между тем, как было отмечено выше, возможно, что животное, которое приносят в жертву один-единственный раз в году, является не рядовой жертвой, а представляет самого бога. Отсюда можно сделать заключение, что один раз в году в Акрополе приносилась в жертву коза в роли самой Афины. Можно также предположить, что на статую богини греки накидывали шкуру убитого животного (aegis) и каждый год обновляли ее. Столь же священным животным считался в Фивах баран, которого никогда не приносили в жертву. Но раз в год барана закалывали, а его шкурой накрывали статую бога Амона.
Располагай мы более многочисленными данными об арицийском ритуале, нам, вероятно, стало бы известно, что правило, запрещавшее вводить лошадей в священную арицийскую рощу, подобно аналогичному афинскому правилу, один раз в год допускало исключение: в такой день в рощу приводили коня, которого в качестве воплощения бога Вирбия приносили в жертву. С этим конем со временем произошло обычное недоразумение: в нем стали видеть врага бога, приносимого в жертву последнему якобы за нанесенную ему обиду. Та же судьба, как мы видели, постигла свинью, приносимую в жертву Деметре и Осирису, и козу, которую жертвовали Дионису, а возможно, и Афине. Для писателя столь естественно сообщать о правиле и умалчивать об исключении, что едва ли стоит удивляться тому, что в сообщениях о порядке доступа в арицийскую рощу ни словом не упоминается о предполагаемом мною исключении. Ведь, располагай мы лишь свидетельствами Атенея и Плиния, и нам было бы известно только правило, запрещающее жертвовать коз Афине и закрывающее этим животным доступ в Акрополь. Мы и не подозревали бы о существовании важного исключения из этого правила, которое дошло до нас благодаря счастливой случайности, сохранившей труд Варрона.
