– В шалаше шуршит шелками желтый дервиш из Алжира, – едва слышным шепотом пробормотала Ленка, пытаясь перевернуться на бок. Оказалось, что с руками за спиной, да ещё лежа на скользком, будто маслом намазанном и чересчур узком диване со слишком близкой спинкой, сделать это невероятно сложно. – И, жонглируя ножами, штуку кушает инжира.

– Ну и идиот! – рявкнуло, кажется, над самой головой.

Старообрядцева замерла, сглотнув дыхание. Сердце билось барабаном – и гулко, и часто, и очень громко, заходилось просто и с испугу болело немножко, так что совсем не дышать не получилось. Ленка послушала, послушала барабанную дробь, приподнялась, вытянула шею так, что в позвоночнике что-то хрустнуло, но кроме пухлого диванного подлокотника да тёмного окна с купеческими шторами, перехваченными золотыми вроде бы шнурами, ничего интересного не разглядела.

– Хорошо, хорошо, я виноват, – сказали после немалой паузы, но так же близко, хотя и потише.

– Сегодня за завтраком горничная на скатерть кофе пролила, – прорычали в ответ без прежней экспрессии, утомлённо как-то. – Вот она виновата. А ты просто дебил.

Ленка улеглась обратно, потёрлась щекой о диванный бок и попыталась подтянуть ноги к груди. Вышло не очень, коленки никак не желали помещаться, упирались в спинку, пришлось выгнуться буквой «зю», унизительно в задницу. Та, конечно, тут же сползла с узкого сидения, повисла в воздухе и… начала перевешивать всё тело. Старообрядцева в панике схватилась зубами за кожаную пуговицу, прихватывающие инквизиторские стяжки, прошивающие диванную спинку.

Странно, но это помогло.

– Я не спрашиваю, зачем ты спёр таблетки, – продолжали устало гневаться то ли за стенкой, то ли за дверью, не понять. – Но на кой, скажи на милость, ты ими девку накормил?

– А что мне нужно было делать? – с этаким намёком на бунт отозвался виноватый голос. – Простите, пушкой как-то не разжился. Монтировкой по башке лупить? Или в челюсть дать? Чтобы меня первый же гаишник за решётку упёк? Благодарю покорно, что-то не хочется. Или, может, связать и в багажник сунуть?

– Часто тебя гаишники останавливают, – почти миролюбиво проворчал первый.

– Да случается, – сдал и второй. – То у них план «Перехват», то «Сирень», то ещё какая-нибудь фигня. На выезде из города бывает, проверяют. А тут… Ну спит баба и спит, целая, непокоцанная, без царапинки. Какие ко мне вопросы?

– И чтобы ты делать стал, если б она эти таблетки глотать не захотела? – заинтересовался первый. – Кстати, тебе налить?

– С вашего разрешения. Коньяк у вас отменный, – моментально подхалимнул второй. – А если б не захотела… Да что я, с какой-то девкой не справлюсь? Уж как-нибудь засунул бы.

– Без монтировок, хуков и прочих повреждений? – хмыкнул злящийся, впрочем, вроде бы, решивший сменить гнев на милость. – Ну-ну…

Ленка, не разжимая зубов, замычала, даже постучалась лбом о диванную спинку, но убедительного самобичевания не вышло, слишком мягким был бок. Но надо же так от страха-то одуреть! Справился бы он, как же! Это ещё бабка надвое сказала, она тоже девочка не слабая. Дура, вот ведь дура! Трусиха и вовсе никакая не валькирия, даже не Халк. Расхлёбывай теперь.

– Сколько ты ей дал?

– Да всего две таблетки.

– «Всего две», – не без здоровой язвительности передразнил первый. – Я же говорю: идиот. Ты бы поинтересовался, что за препарат спёр. Вон хоть в интернетах, вы же теперь все интернетами наученные, вот и поинтересовался бы. Не думал, что она у тебя помереть может?

– Что ей сделается, здоровая же кобыла, – несколько смущённо пробормотал Андрей.

Ну да, Андрей и есть, а вот первого Ленка так и не узнала. Честно говоря, по голосу-то она и красавца бы не разоблачила, но тут уж догадаться не сложно. Правда, было б неплохо, включись соображалка пораньше, только чего уж сейчас горевать. Теперь бы сообразить, как разогнуть полусогнутые, начавшие уже затекать, ноги и на пол не свалиться – коленки, распорками упёршиеся в диван, распрямляться никак не желали.

– Кобыла не кобыла, а этот препаратец, друг мой, здоровенным мужикам осторожненько дают, по полтаблеточки, чтоб не буянили, – наставительно изрёк неопознанный. – Иначе остановка дыхания и всё, готовь речь для апостола Павла. Ну да ладно, теперь твоя красотка до завтрашнего вечера продрыхнет, коли уж сразу богу душу не отдала. Хотя подставить ты меня мог по-чёрному, Андрэ.

– Да виноват, виноват!

– Не виноват, а должен. Должок за тобой запишу. Теперь давай по делу и без выкрутасов. Зачем тебе эта барышня нужна?

– Валить мне надо и валить срочно. Я не думал, что Макс так быстро выкрутиться, всё же надёжно было.

– Думать вообще полезно, друг мой. Попробуй на досуге, вдруг увлечёшься? И надёжно всё было исключительно в твоих щенячьих фантазиях. – Первый то ли кашлянул, то ли хихикнул, но получилось у него сухо и невнятно, будто кто-то смятой газетой шелестнул. – Но суть я понял. Тебе срочно надо выехать из страны. Что дальше?

– Да понимаете, с бабками… То есть, с деньгами у меня не очень. Есть, конечно, кое-что, но на безбедную жизнь у тёплого моря не хватит. Я думал… Я хотел всё-таки попробовать с этой доверенностью дело закончить. Но это так, на нервах, всё равно не успею толком ничего сделать. А тут осенило, надо эту девку продать.

– В гарем суданского шейха? – снова шелестнул неопознанный. – В турецкий бордель?

– Какой бордель? Максу я её продам!

– А если он не захочет покупать? Поправь, если я ошибаюсь. Вроде бы ты говорил, что он с барышней рассорился?

– Макс со своими… барышнями не ссорится, а сразу разбегается в разные стороны. Она с какой-нибудь цацкой подороже, он с воплями, что больше никогда. А тут другое, сразу же видно.

– Кому видно, тому видно, – непонятно протянул первый. – И ты думаешь, Максимушка тебя вот так просто отпустит?

– Отпустит, никуда не денется, – огрызнулся Андрей. – Не всё же ему сливки снимать, надо и с другими поделиться. Короче, это моя проблема. Я всё давно продумал.

– Оно и видно.

– Ну да, накосячил! – Ленка, конечно, этого видеть не могла, зато хорошо представила, как красавец раздражённо откидывает чёлку. – Пришлось на ходу тапки менять, вот и растерялся. Да тут Лёлик ещё с панталыку сбила, начала истерить… Но я всё исправлю, клянусь. Девку ближе к утру увезу, вы только проследите, чтобы тут никаких следов не осталось, ладно?

– Это уж не твоя забота, чай сам соображу. И на Лёлика много не вали, не по-мужски это. Ну да мелочи всё, решим. Ты мне вот что скажи, Андрэ. С девочкой нашей всё понятно, Господь женщинам в наказание за первородный грех мозгов не даёт, но ты то зачем в эту историю ввязался?

Красавчик отвечать не спешил, пауза затягивалась. Где-то вдалеке яростно, до хрипа, разлаялась собака, что-то металлически грохнуло – гаражные ворота, что ли? И снова всё затихло.

– Не-на-ви-жу, – чётко, по слогам, наконец, выговорил блондин. – Вот кого-кого, а его бы собственными руками удавил. Мразь! Сволота поганая.

– Да с чего бы такие горячие чувства? – мягко удивился первый.

– Ему всё, а мне только хрен в грызло? Ну уж нет!

– Хозяин! – вклинился невесть откуда взявшийся третий. – Там…

– Ну что? В этом доме будет покой или нет? Без меня ничего решить не можете? Хорошо, хорошо, пойдёмте. Андрэ, давай за мной, нам надо ещё…

***

Те, кто за стеной говорили, решили убраться невероятно вовремя. Дядя, конечно, был несомненно прав, и Ленка отличалась не просто удручающей, а невероятной, может даже, с жизнью несовместимой глупостью, зато удача её не покидала, зря она на своего ангела клепала, не дремал он, сердешный. Наоборот, наверное, уже умаялся за своей подопечной приглядывать, иначе б она давно…

В общем, как только дверь в соседней комнате мягко хлопнула, тут-то страшное и содеялось. Ну, может, не страшное, а лишь опасное, но только зазевавшаяся Старообрядцева выпустила обмусоленную пуговицу и богатство, которое у неё снизу и сзади располагалось, перевесило-таки, стянув хозяйку с надоевшего дивана. Слава всем, что на полу оказался толстенный ковёр и грохота не случилось, но сотрясение вышло знатным.