Как следствие, пышущая праведным негодованием Элизабет демонстрировала езду несколько даже ещё более резкую и лихую, чем она практиковала обычно. Она отдавала себе отчет, что излишне бравируют, но ничего не могла с собой поделать. Марано её бесил. Поэтому, каждый раз, когда её пассажир, не сдержавшись, высказывался на счёт очередного её виража, она злорадно усмехалась про себя: «То ли еще будет!»

Им предстояло преодолеть горную дорогу-серпантин в сто двадцать три мили. И девушка планировала сделать так, чтобы каждую из этих сто двадцати трех миль навязавшийся ей пассажир запомнил на всю жизнь.

Элизабет жила в доме, который располагался не только в уединенном месте, но и на вершине утеса (поселок, в котором она купила себе дом, состоял всего-то из пяти домов).

Другими словами, она могла быть почти на сто процентов уверена, что затеянная ею опасная езда никому, кроме сидевшего у неё в печенках господина прокурора не повредит.

Проезжая довольно безопасный участок дороги, девушка даже позволила себе посмотреть направо, дабы полюбоваться на спокойное и важное, искрящееся в лучах полуденного солнца прозрачно-сине-зеленное море, расположившееся далеко внизу. При этом она намеренно игнорировала своего попутчика. Впрочем, Марано этого не замечал. Не привыкший, чтобы за рулем был кто-то кроме него самого, бледный и дрожащий, он и сам совершенно не горел желанием поддерживать хоть какое-то подобие беседы.

Однако как только Элизабет достигла участка пути, на котором две встречные машины могли разминуться, только если пройдут друг к другу почти впритирку, она всё же сбросила скорость.

Тем не менее, магобиль после этого медленнее ехать не стал.

Если бы она была одна в салоне магобиля, то она бы уже не только крепко выругалась, но и начала бы беспокоиться, но рядом сидел самодовольный индюк, который ни в коем случае не должен был заметить, что она не справляется с ситуацией.

В любом случае, решила она, сейчас не место и не время, чтобы размышлять, что делать, слишком уж опасный участок дороги – поэтому надо просто делать.

Слева от Элизабет вертикально вверх уходила отвесная скала, а справа, со стороны пассажирского сидения, зияла глубокая пропасть, в которой мрачно поблескивали черные воды залива.

Девушка изо всех сил старалась держаться как можно ближе к скале и как ополоумевшая жала на тормоза, надеясь, что случится чудо, и они откликнутся, наконец, на призыв её дрожащей от напряжения ноги. О том же, чтобы воспользоваться ручным тормозом на такой скорости и на такой узкой дороге не могло быть и речи.

А солармагик между тем приближался к очередному крутому повороту. Элизабет до упора вжала педаль тормоза… Однако магобиль так и продолжил нестись с прежней бешенной скоростью навстречу ветру, солнцу и, вполне вероятно… пропасти.

Намертво вцепившись в руль, девушка лихорадочно соображала, что может она сделать в сложившейся ситуации, чтобы выжить. Сердце набатом билось в груди, пот ручьями стекал по её вискам и груди.

Когда на её и прокурора счастье, солармагик таки вписался в крутой вираж, и довольный собой покатился дальше, она не сдержалась и с облегчением громко выдохнула.

– Вы таки решили меня угробить?! – не выдержал, наконец, Марано.

– Ага, и зачем-то решила прихватить себя вместе с вами! – мрачно парировала она, уже напрягшись в преддверии очередного ещё более крутого, чем предыдущий, виража.

Элизабет не спускала глаз с дороги. Поэтому она понятия не имела ни о том, с какой именно скоростью несется её солармагик, ни о том, что делал в тот момент Марано.

Её сотрясала дрожь, кидало то в жар, то в холод.

Вот он поворот.

Она собрала в кулак всю свою волю, чтобы не закричать от охватившего её ужаса, когда солармагик сильно занесло, о чём он сообщил ей раздраженно-злобным визгом шин.

Заднее левое колесо магобиля почти соскользнуло в пропасть.

Элизабет так и не поняла, увидела ли она это в зеркало заднего обзора, или же просто почувствовала каким-то шестым чувством.

И всё же солармагик каким-то чудом выровнявшись, все-таки вписался и в этот поворот! И теперь катил ещё более отчаянно и порывисто навстречу новым виражам.

Впереди ожидали сначала несколько километров прямой дороги, затем же, и она это точно знала, им предстояли один за другим несколько крутых поворотов подряд. Один из которых вполне возможно и окажется конечным пунктом их наземного путешествия…

– Кто-то определенно поколдовал над моим солармагиком! Он совершенно неуправляем! – нервно объяснила она пассажиру, не отрывая напряженного взгляда от дороги.

– Это я уже понял, – голос мужчины, не в пример ей, звучал спокойно и размеренно. – Я мог бы на каком-то из поворотов, возможно, даже на парочке, защитить нас от падения, создав ледяную стену, но подозреваю, что нам вряд ли понравится врезаться в ледяную стену на такой скорости!

– Нам это определенно не понравится! – согласилась она.

– Может, давайте всё-таки искупнемся? – предложил он. – Затем выплывем на поверхность воды и затянем её льдом. У нас двоих определенно хватит на это сил, даже если случится так, что мы будем далековато от берега!

– Залив кишит акулами! – напомнила она.

– Они очень боятся холода, так что отобьемся! – отмахнулся он. – Вы главное выберите местечко, чтобы мы нырнули точно в воду, а не куда-нибудь на бережок!

Элизабет впервые посмотрела на спидометр. И поняла, что все это время они даже не ехали, они в прямом смысле летели со скоростью под четыреста миль в час. Так что получается, они уже дважды оставили смерть с носом.

«Ну что ж, – усмехнулась она, –  если дважды – это совпадение, а трижды – это уже закономерность, то если мы и в третий раз смерть с носом оставим, то, значит, определенно будем жить вечно!»

Перед её глазами молнией пронеслись детство, лица мамы и папы, Лесли и Кристиана…

Если она выживет, то она обязательно узнает, действительно ли её подставил Кристиан. И обязательно узнает, кто пытался её запугать. И кто сейчас пытается её убить. Пообещала она себе.

Но это если она выживет…

В данную же минуту, когда стремительно приближается поворот, избранный ими в качестве вышки для прыжка в воду, ей нужно быть собранной и уверенной за двоих, потому что если ей уже приходилось нырять, то её солармагик – это будет делать в первый раз. И последний.

Вот и обрыв, а внизу переливается синее море…

Элизабет изо всех сил вывернула руль и отправила магобиль в полёт туда, где внизу ласково и призывно улыбалось искрящееся на солнце море и ещё более ласково и призывно – акулы.

К слову, акулы ради такого зрелища собрались целой стаей. И теперь вся стая весьма заинтересовано следила за тем, как к воде приближается нечто немаленькое и блестящее, что вполне могло оказаться ещё и вкусным. По крайней мере, все наблюдавшие за падением блестящего нечто акулы страстно надеялись на то, что оно окажется вкусным.

В целях собственной безопасности, осторожные акулы пока за падающим нечто наблюдали издалека, сохраняя порядка две-три мили[1] дистанции. Однако и Элизабет, и Эдвард знали, что маранские акулы вполне способны в спринтерском рывке на короткую дистанцию развить скорость до двадцати метров в секунду.

Иначе говоря, они понимали, что у них будет не более двух минут с того момента, когда они окажутся в воде, и до того, когда они уже станут закуской для акул.

Это означало, что они не могут позволить себе потерять даже одну секунду.

– Элизабет, откройте все окна магобиля! – скомандовал Марано. – Я хочу начать охлаждение воды ещё до момента нашего в неё падения.

Девушка даже на секунду не задумалась, кивнула и тут же подчинилась.

Элизабет знала, что купание в море поздней осенью – это, мягко говоря, не самое приятное занятие. И потому внутренне приготовилась к тому, что, чтобы в следующие несколько минут не произошло – это просто нужно пережить.

Вот только ничто в жизни не подготовила её к купанию в настолько ледяной воде. «Да уж, я знала, что королевская кровь – не водица, – молнией пронеслось в голове моментально окоченевшей девушки. – Но кто же знал, что настолько…».