Но та лишь отмахивалась. И даже адреса, где живет, не говорила своей подруге.

А дочь мэра, из гордости, сама не напрашивалась.

Когда же через год-другой мэр, как это порой бывает, с громким газетным треском и телевизионным шумом был снят с должности, в классе все стали сторониться даже его дочери.

Одна лишь Таня осталась верной их дружбе. И первый раз пригласила ее в гости к себе домой…

Шли из храма три друга.

Литургию отстояли, исповедались, причастились. В воскресной школе открыли для себя много нового. Хотя и учились в ней уже целых три… даже три с половиной года.

Шли сквозь сутолоку и суету куда-то спешащих со сосредоточенными лицами и просто так бредущих людей. Под крикливую громкую музыку, гремевшую из летних кафе и ресторанчиков. Мимо висевших повсюду ярких, броских, назойливо старавшихся попасть прямо на глаза реклам, предлагавших в основном то, что прямо противоречило евангельским заповедям.

Шли они, шли… Не сговариваясь, думая об одном и том же, что слышали во время чтения Евангелия на Литургии:

Сын Человеческий, придя, найдет ли веру на земле?[7]

И вдруг один из друзей сказал:

– А что было бы, если бы посреди всего этого вдруг появился Христос?

– Вдруг? – с недоумением посмотрел на него второй. – Ты думаешь, Он и так сейчас не здесь? Только незримо… Вот мы идем, молимся Богу, а ведь Им Самим сказано, что если двое или трое соберутся во имя Его, то и Он будет посреди них![8]К тому же в нашем городе столько храмов!

– Это понятно, – согласно кивнул первый. – Но я о том, как бы повели тогда себя все люди, особенно те, которые не ходят в эти храмы?

Второй, подумав, ответил:

– Кто-то, конечно, сразу же бросился бы перед Ним на колени и стал бы каяться, умолять о спасении. Кто-то, как и две тысячи лет назад, закричал бы: «Распни!»

– Распять бы, конечно, не распяли – эту казнь, как сказал сегодня батюшка на занятиях, отменил еще в четвертом веке святой равноапостольный царь Константин, – напомнил первый. – Но…

Так и не решив за всех людей, как бы, действительно, они тогда поступили, два друга взглянули на третьего, отличавшегося ясным, быстрым умом, но неспешного на слова.

– А ты что молчишь?

Тот лишь вздохнул. И наконец, как всегда не сразу, сказал:

– Надо думать не о том, что было бы. А – что будет, когда Христос придет во всей Своей силе и славе[9]. Когда, как сказано в Святом Евангелии, солнце померкнет, и луна не даст света своего, и звезды спадут с неба, и силы небесные поколеблются[10]. И придется держать ответ перед вечной участью – всем. Тем, кто знал об этом, – ведь храмы открыты сегодня для каждого. И даже кто не знал…

Андрей жил с мамой почти в самом центре древнего русского городка.

Дом у них был старый и двухэтажный. Когда-то местные власти собирались его снести и выделить им современную новую квартиру. Но потом передумали. Сто лет назад в этом, тогда еще новом доме проживал мало кому известный в России, но являвшийся гордостью города художник. Поэтому дом решили оставить как память о нем. И даже прикрепили к стене мраморную доску с профилем красивого бородатого мужчины почтенных лет, а на первом этаже сделали настоящий музей.

Со временем вокруг вырос каменный частокол высотных зданий. С раннего детства Андрею казалось, что в них живут самые счастливые люди. У которых есть всё!

А когда он пошел в школу, то, познакомившись с детьми, убедился, что это действительно так. Если не всё, то наверняка почти всё было у этих ребят. В отличие от них с мамой, у которых, за исключением оставшейся еще от переехавшей в деревню бабушки мебели, висящей над ней картины «Городской пейзаж» этого местного художника и того, что можно купить на скудный мамин заработок, не было ничего…

Мама из сил выбивалась. Днем и даже ночью трудилась на разных работах. Но…

На одних ее сокращали. На других не платили. На третьей же, основной, мама, сколько помнил себя Андрей, ждала, да так и не дожидалась повышения. Того, которое, как мечтала она, хоть немного да прибавит им денег!

И вот вдруг однажды приехала в гости бабушка. Совсем старенькая, больная…

Она дала Андрею сто рублей и попросила сходить за молоком и хлебом.

Мальчик охотно побежал в ближайший магазин. И… с гордой радостью принес не только продукты, но и сдачу – целых четыреста рублей!

– Погоди-погоди! Как это так могло получиться? – ничего не могла понять бабушка. И тогда Андрей объяснил, что кассир ошиблась и приняла сто рублей – за пятьсот!

– И ты сразу же не сказал ей об этом?

– Как это? Зачем?! – возмутился Андрей. – Это же мой заработок!

– Но ведь это чужие деньги…

Бабушка усадила внука рядом с собой на диван, на котором, по ее словам, она сиживала еще со своей бабушкой. И, ласково приглаживая непокорные вихры на его голове, терпеливо принялась объяснять.

Она сказала, что у кассира будет теперь недостача и ей придется платить за нее из своего кармана. Но это полбеды. Брать чужое – это большой грех! Как бы хорошо и соблазнительно оно ни лежало! Большая беда может быть и для самого Андрея, и для не научившей его, как правильно жить, мамы, если он начнет свою маленькую еще жизнь с нарушения Божией заповеди – не укради!

– Точнее, такая беда не может быть, а непременно будет, да не одна! – убежденно добавила бабушка. – Сколько живу, столько убеждаюсь в этом… Никогда еще и никому на свете сделанное зло не принесло счастья!

– А как же все сейчас говорят, и даже вон по телевизору постоянно показывают, что нужно зарабатывать любыми способами, чтобы добиться всего в жизни? – спросил Андрей, покосившись на некоторые, известные всему городу недоброй славой окна в высоких домах. – И вон как живут!

– И что хорошего? – остановила его бабушка. – Ну, порадуются немного, а кое-кто даже и много, поживут за чужой счет всласть. А потом? Всё равно это обязательно начнет выходить им и их близким боком. И в этой, временной, и, самое страшное, в вечной жизни!

Андрей припомнил, что действительно у богатых родителей некоторых его одноклассников были очень крупные неприятности и – да-да, бабушка совершенно права – жуткие беды! А бабушка продолжала:

– Всё дело в том, что дозволяющие себе бессовестно брать чужое, то есть воровать, люди живут так, будто нет Бога! Раньше на Руси как всегда было: ни один дом в городе или селе не дозволялось строить так, чтобы он был выше храма. Вот, видишь, как на этой картине!

Бабушка показала на пейзаж на стене и, переведя взгляд на окно, печально вздохнула:

– А теперь?

Что мог возразить на всё услышанное Андрей? Да ничего! И сразу же после этого разговора они вместе с бабушкой отправились в магазин.

Здесь он сам возвратил кассиру четыреста рублей. Та расплакалась. Видно, самой ей жилось туго. И… подарила Андрею – шоколадку!

А вечером…

Вечером, намного раньше обычного, так как даже не заходила на вторую работу, пришла домой мама. Она выглядела не то что удивленной, а была просто потрясена. Ни с того ни с сего ей вдруг дали повышение. Только совсем не то, о каком она мечтала. А – гораздо больше. Такое, что им с сыном – по ее звенящему от слез голосу было ясно – теперь не придется сводить концы с концами! Да еще и бабушке помогать смогут!

– Только я никак не могу взять в толк, – сказала она, – с чего бы вдруг так? Почему?

При этих словах бабушка с внуком понимающе переглянулись. Не сговариваясь, посмотрели на картину с храмом, на маму.

И… принялись ей всё объяснять!

…Кириллу было семь лет, когда он узнал, что все люди – смертны. Все – значит, и он?!