Раздался звонок в дверь, и я решил открыть Лёве. Когда же я дважды повернул щеколду влево, передо мной оказалось несколько баулов, напоминавшие те, с какими торгаши ездят на базары. Сначала я опешил, но через минуту голос подал Лёва, которого из-за наваленных сумок, невозможно было разглядеть.
–Веня, не мог бы ты мне помочь, возьми сумочку, пожалуйста,– кряхтя, лепетал явно запыхавшийся Лёва.
–Лёва, это я,– сказал я и тут же схватил верхнюю клетчатую сумку. Ноша оказалась неожиданно тяжелой.
Я потащил сумку в зал. Лёва с другой сумкой тюлюпался за мной. Мы оба поставили багаж на середину комнаты.
–Что это?– первым делом спросил я.
–Это самое необходимое, что нам может понадобиться на праздниках,– мямлил Лёва.
–Так,– вмешался Веня.– Вываливайте все содержимое своих сумок в центр комнаты. Оба. Иначе так мы уедем только в следующем году.
Мы послушно опустошили кладь. Из мешков Лёвы посыпались туго набитая аптечка, кипятильник, семь фонариков, свечи, несколько упаковок спичек, плащ-палатка, раскладной стул, молоток, прозрачная баночка с гвоздями, лампочка, спутанные провода, пледы, подушка и, наконец, та гирлянда, которую мы попросили его захватить. Я удивлённо смотрел на вырастающую пирамиду из вещей возле Лёвы. Становилось страшно. Ехать больше не хотелось. Даже показалось, что мы отправляемся в паломничество с лишениями, которые должны будем преодолевать своими силами. Мне было абсолютно непонятно, где и при каких обстоятельствах нам могли пригодиться все эти вещи.
–Зачем ты взял лампочку?– я решил начать.
–Ну-у,– замявшись, протянул Лёва,– понимаешь, я подумал, что в домике может что-нибудь перегореть, и нам понадобиться лампочка, чтобы заменить испортившуюся. Не сидеть же в темноте.
–Хорошо, но зачем же тогда фонарики?– я не унимался.
–Может перегореть не лампочка, а вовсе отключится свет.
–Семь штук?
–Нас трое,– начал рассуждать Лёва,– каждому необходим фонарик, но если у кого-то фонарик сломается, нужен будет еще один, поэтому я решил взять по два фонарика на каждого.
–Лёва, ты взял семь!– меня начинала раздражать предусмотрительность Лёвушки.
–Дело в том, что я верю в приметы, а шесть – несчастливое число,– Лёва даже немного обиделся моей непонятливости и строгости.
–Я не повезу весь этот хлам в своей машине!– встрял Вениамин.
Немного поспорив, мы все же пришли к соглашению о том, что список нужных нам вещей все же стоит пересмотреть. В итоге мы выложили два сервиза из трех Вени, из моих четырех стопок книг взяли с собой всего лишь три романа и одну энциклопедию и отклонили просьбы Лёвы повести с собой наборы похотников.
Когда мы разобрали вещи, время доходило к девяти часам, а нам нужно было все это еще и запаковать. Мы принялись рассовывать отсортированное по сумкам. Еще через полтора часа мы справились с этой задачей, несмотря на то, что Веня несколько раз забывал, какие из свитеров и рубашек он уже сложил, несмотря на то, что Лёва периодически пытался всунуть то резиновые сапоги, то походный утюг, и несмотря на то, что моя сумка после пересортировки не застегивалась, и мне пришлось собирать ее несколько раз. После последнего у меня закрались подозрения, что Лёва переложил часть своих вещей ко мне.
–Отлично,– заключил Веня,– теперь переносим все это в машину и едем.
Я помог Лёве стащить его сумки, которые стали легче далеко не намного. Мы сели: Веня за водительское место, а мы с Веней устроились на задних.
Как только мы выехали из города, Лёва нервничал и просил вернуться назад, чтобы взять еще что-нибудь.
Мы ехали по узкой, занесенной снегом дороге, среди высоких кедров и сосен. Было темно, и уже ничего невозможно было разглядеть. Но спустя около двух часов поездки вдали я заметил огоньки. На деревьях, по обе стороны, светились гирлянды. От теплого света множества крошечных лампочек стало совсем светло, и радостно. Даже Лёва, увидев эту красоту, перестал бурчать.
Вскоре мы въехали на широкую площадку с несколькими развилками, и немного проехав по одной из них, Вениамин припарковался боком к домику.
III
Я быстро вылез из машины и остановился, чуть подняв голову. Передо мной в ночной темноте горел золотыми огоньками дом, словно сошедший с иллюстрации из детской книжки. Это был стилизованный под русскую избу двухэтажный дом с резными наличниками на окнах и белеными ставнями. Покатая крыша и косяк двери усыпаны крошечными светящимися звездочками. По обе стороны от, будто сказочного терема, высились ели, которые тоже были увиты рядами гирлянд. От обилия украшений двор был хорошо освещен, но в ста метрах уже ничего было не разглядеть. Атмосфера была поистине новогодней, все здесь дышало волшебством, и эта аккуратная изба, и высокие деревья, и множество огоньков переносили в детство.
«Вот это да!» – я услышал шёпот Лёвушки слева.
–Да, довольно симпатичненькое местечко, – скромно сказал Вениамин, но в его звенящем голосе я уловил гордость за самого себя. У Вени была привычка преобразовывать привычные слова в авторскую речь, добавляя уменьшительно-ласкательные суффиксы, что чаще всего было некстати, но все знакомые уже давно не обращали внимания на это.
–Веня, ты мастер!– я решил похвалить его,– Я не знаю, откуда тебе известны все эти места, и как у тебя хватает времени посещать их, но ты определенно профессионал «творческих отпусков»!– на это хвалебное замечание Веня только хмыкнул.
Тем временем, Лёва стоял как вкопанный. По его выражению лица было видно, что окружающей обстановкой он сильно поражен, его глаза приобрели круглую форму, губы дрожали в некоем подобии удивленной улыбки, а носом он изредка, но с шумом втягивал морозный воздух.
–Так, давайте в дом,– я переживал за застывшего Лёву, поэтому решился покомандовать,– это, конечно, красиво, однако не музей, чтобы мы ничего не трогали.
–Да, да, не стойте на морозе,– отозвался Веня и достал из кармана ключи, на которых болталась подковка. На мой недоумевающий взгляд Вениамин ответил, что уже ездил забирать ключи и смотреть домик.
Я взял свою сумку с вещами и, посмотрев на угнетенного тяжелыми баулами Лёву, забрал одну и у него. Мы зашли вслед за Веней в коридор. С мороза нас обдало теплом, и щеки начало пощипывать. Внутри стены оказались тоже деревянные, из срубов, которые еще наполняли воздух смолистым ароматом. Справа у входа были красивые кованые крючки, поэтому мы трое сразу же поснимали курки, разулись и прошли в первую комнату. Это был красивый просторный зал с настоящим камином. К моему удивлению, зал был не в русском стиле, наоборот, комната была сдержанная, но уютная. Был светло-серый диван с лиловыми подушками, на полу расстелен ворсистый темный ковер, стоял низенький стол из стекла, на котором были аккуратно расставлены свечи разных размеров, тут же была ваза с новогодними леденцами, а на стене весел большой настоящий сосновый венок, украшенный лентами в цвет диванных подушек.
И тут до этой минуты малоподвижный Лёва вдруг с разбега плюхнулся на диван, при этом столкнув две крайних подушки. Веня расхохотался. Мне тоже стало весело, и я, последовав примеру Лёвы, устроился рядом на оставшееся место. Веня хохотал еще больше. Тут Лёва подорвался как ошпаренный и закричал:
–Чур, я буду жить на втором этаже, – и бросился к лестнице, которую я не заметил при входе.
Мы оставались неподвижными с Веней всего мгновение. Веня умчался вдогонку за Лёвой, а я отправился в разведку по дому.
Оказалось, что на первом этаже находилась кухня, кладовка под лестницей, туалет и еще одна небольшая комната с кроватью. Витая лестница вела на второй этаж, на котором были еще три одинаково белых двери. Одна была уже распахнута и оттуда доносились голоса Лёвы и Вени. Я решил зайти и полюбопытствовать, что они там делят.
Лёва лежал на кровати, стоящей у окна, и брыкался ногами, а Веня пытался стащить легкого, но прыткого товарища то за руку, то за ногу, но получал по голове подушкой после каждого наступления. Из-за напряженной борьбы за кровать на Лёве не было одного носка, правая нога была голой, а потерянный носок в тонкую синюю полоску одиноко лежал у тумбочки на входе.
