– Ваша дочь красавица, – совершенно искренне сказал я. Олигарх не ответил, но я чувствовал, что ему приятно услышанное.

Бедная, старомодная акула капитализма, думал я. И вовсе это не я не переключился на Нинку, а та не дала мне на нее из-за Машки переключиться. Но, как говорится, все к лучшему.

Домой я прилетел как на крыльях. Может, это и безнравственно в той ситуации, но я не мог не радоваться. Начала осуществляться мечта моей жизни. Я становился боссом.

Машка же куксилась. Она оказалась запертой и изолированной от всех. Понятно, это было сделано для ее безопасности, но легче ей от этого не становилось.

Она обрадовалась моему приходу и сразу начала жаловаться, как ей ужасно скучно, какие ее подружки сволочи и не хотят с ней долго трепаться по телефону. Рассказала, что звонила родителям в Курск, что делала нечасто, но не рискнула говорить с ними о маньяке. Все равно они ничем не могли помочь. Разве что спрятать. Но снова в Курск он не хотела.

– А может, отправить тебя к Гришке? – неожиданно для самого себя спросил я.

Там-то точно чужаку остаться незамеченным будет нелегко. Машка задумалась. Было видно, что она колеблется. Но потом решительно покачала головой.

– Нет, Родик. Этот вариант мне не подойдет. Во-первых, я этого места тоже боюсь. И из-за спиритического сеанса, и из-за встречи с волком. А во-вторых, я не хочу подвергать опасности хорошего человека, твоего дядю. И так уже двое находившихся поблизости погибли.

Машка вдруг испуганно взглянула на меня, как будто увидела труп, и прикрыла рот рукой.

Я зло сплюнул.

– Машка! Не дури и не таращись на меня так. Со мной ничего не произойдет. – Я обнял и прижал ее к себе. – Ты лучше послушай, какие у меня новости.

И я рассказал Машке о своем назначении.

Но вот что было странно: Хлопотун пропал. До того он проявлял себя достаточно активно, а тут раз – и испарился. Затаился. Понятно, мысль о его намеренном или ненамеренном исчезновении возникла не сразу. А пока Машка сидела напуганная дома и кисла. Слава богу, съемки еще не возобновились. Ее же охрана добросовестно следила за моей квартирой, а группа Скворцова продолжала искать следы убийцы. Но прошел день, второй, третий и еще один. И ничегошеньки. Я по поведению Машкиных стражей заметил, что их первоначальная бдительность потихоньку сходит на нет. Но Хлопотун мог специально устроить этот перерыв в расчете на то, что люди расслабятся. Я позвонил Скворцову и поделился опасениями. Ничего успокаивающего он мне сказать не мог. Он был со мной согласен, но прекрасно понимал, что для охранников через некоторое время работа превращается в рутину. Он не скрывал, что и охрану ему придется когда-нибудь снять вне зависимости от того, поймают они Хлопотуна или нет.

Так прошла неделя. У Машки возобновились съемки, и я даже не рискнул заикнуться, что, может, лучше переждать дома еще. Она буквально вырывалась из четырех стен. Но, к всеобщему удовлетворению, жизнь и дальше покатилась по накатанным рельсам. Инородным телом в ней выглядел только поочередно меняющий друг друга и сопровождающий Машку bodyguard в лице тех же Марата и Павла. Число охранников снова сократили до двух. Я позвонил Скворцову и спросил, что происходит. В вежливой форме тот послал меня в очень далекие места. Но, видимо, у него все-таки была совесть, и он в конце разговора сказал мне следующее:

– Родион Николаевич! Вы же человек практического склада ума и должны понимать, что наша работа не столько творческая, сколько механическая, состоящая в накоплении информации, на основании которой строится версия и выявляется виновный. И если преступление не удалось раскрыть по горячим следам и в деле нет явных улик и подозреваемых, то поиск может занять длительное время, иногда даже годы – и безо всякой гарантии… Что же касается охраны, то правила ее просты. Она существует до тех пор, пока события указывают на активность преступника. Если он бездействует, то и охрану снимают.

Я попытался что-то сказать, но Скворцов меня перебил:

– Пожалуйста, оставьте вашу реплику при себе. Я знаю, что вы правы. Но таким образом устроена и работает система.

Капитан помолчал, а с ним и я.

– И вообще, Родион Николаевич, – начал он снова, – отсутствие активности Хлопотуна вовсе не означает, что он обязательно затаился и выжидает. Вы же сами заметили, что он не выдерживает долгого молчания. Ему просто надо себя как-то проявить. Он ведь уже обещал вам не звонить, а позвонил после этого два раза. И никакой иной цели, кроме как напомнить о собственной персоне, у него не было. Подумайте сами. Если бы он не позвонил после убийства вашего начальника, а мы бы, как это иногда бывает, не нашли пулю, то вы бы, Родик, запросто могли сидеть сейчас на нарах. Если задуматься, для Хлопотуна такой сценарий был бы даже более привлекателен, чем смерть Марии Витальевны. А так… Черт знает, что с ним произошло. Не забывайте, что мы имеем дело с обыкновенным, хотя и больным человеком. Он мог попасть в аварию, его могли посадить в психушку, он просто мог уехать с женой в отпуск.

– С женой в отпуск? – тупо переспросил я.

– А почему бы и нет? – удивился Скворцов. – С чего вы решили, что он не женат? Наверняка он с виду обычный законопослушный гражданин, только начитавшийся «ужастиков».

То, что охранники изрядно расслабились, получило подтверждение уже через два дня. Я бы ничего и не узнал, но мне по секрету и глупо гордясь собой рассказала Машка. Она поведала, что у Паши заболел пацан, и некому было его вести к врачам на какое-то обследование. Павел, ужасно переживая, попросил у Маши разрешения смыться. На пару часов. Она, конечно, согласилась, а я в ответ обозвал ее дурой.

– А предложить ему найти себе на пару часов подмену ты не сообразила? – спросил я. – Он ведь не маленький мальчик. Да и о том, что у ребенка обследование, наверняка знал заранее.

Машка, рассчитывавшая на мою похвалу, обиженно надула губки. Я, по-моему, упоминал, что всегда тайком любовался Машей, когда она сердилась. Она, кстати, об этом знала и злилась еще сильнее, но я ничего не мог с собой поделать. Эти вспухшие, полные губы и расширившиеся от избытка адреналина зрачки, отчеркнутые изумрудной каймой радужки, делали ее в эти моменты ужасно сексуально привлекательной. Но в этот раз я увидел только обычную обиженную женщину. Вначале даже не понял почему. Вроде Машка – как Машка. Но, кажется, в лице было что-то не так. Потом до меня дошло. Маша менялась, как часто меняются женщины во время беременности. Наверное, природа нарочно их начинает временно портить, чтобы отвадить нетерпеливых самцов. У Машки начали увеличиваться губы и нос. Я этого раньше не замечал, а сейчас бросилось в глаза. И подумал, что еще, кроме живота, у нее могут появиться пятна на коже и растяжки.

Жаловаться Скворцову на Павла я не стал, но провел с тем разъяснительную беседу. Короче, объяснил ему, что еще одна такая выходка, и погоны я с него сниму.

Но вне зависимости от того, были охранники бдительными или нет, ничегошеньки, абсолютно ничегошеньки не происходило. Я уже представлял себе, как Хлопотун с женой и прыщавым очкастым сыном проводит отпуск в Турции. Как его толстая матрона шляется по кожаным рынкам, а он сладострастно разглядывает, сидя у бассейна, голые попки молоденьких русских туристок.

И, наверное, это было к лучшему. В те дни я был просто завален работой. Мне было необходимо не только разобраться с кучей дел, которые раньше находились вне моего ведения, но, что еще важнее, нужно было подсуетиться и замкнуть на себе очень важные личные контакты покойного босса, чтобы, не дай бог, кто-то другой не попытался заполнить эту нишу.

Машка же снова погрузилась в съемки. И была очень довольна их ходом. Ее лауреат продолжал ее хвалить и не переставал время от времени выражать сочувствие по поводу случившейся с ней истории. Охранников она старалась не замечать, хотя и не забывала время от времени показывать, что помнит об их присутствии, и даже приглашала подняться к нам выпить чая.