В трубке снова зазвучал смех.

– Грешно обманывать незнакомого человека, – сказал голос. – Но бог вам судья. Вы ведь и сами знаете, что врать можно только тогда, когда уверен, что не попадешься. Хотя это все пустяки. – Голос помолчал. – Если я правильно понял ваше, Родион Николаевич, нелюбезное отношение ко мне, то Мария Витальевна, Маша, как вам повезло ее называть, вероятно, не расположена со мной разговаривать. Так пусть это останется на ее совести. Просто передайте, что я хотел лишь узнать, понравились ли ей цветы.

И положил трубку.

– Это был он? – настороженно спросила Машка.

– Кто он? – переспросил я, изображая невинность.

– Не делай из меня дуру, – рассердилась Маша. – Ты ведь сам только что назвал его Эдуардом.

Черт, а я и забыл, и поэтому перешел в нападение.

– А если ты и так знаешь, зачем спрашиваешь?

Машкины глаза стали темнеть. Это был верный признак надвигающейся бури.

– Ты что, действительно такой тупой и не понимаешь? – Машка в сердцах всплеснула руками. – Незнакомый человек присылает мне письмо, откуда-то узнав мой адрес, который нельзя просто так взять и выяснить в справочном бюро. Он шлет мне на этот адрес цветы и вскоре зачем-то звонит по телефону, который тоже, оказывается, ему известен. И говоришь с ним ты, а не я. По-моему, в моем праве знать, о чем шел разговор. Да и вообще, неужели так ведут себя поклонники актрис? Родик, я начинаю бояться. Он какой-то чересчур настырный.

Маша в самом деле выглядела испуганной. У меня тоже остался неприятный осадок, но я попытался Машку успокоить.

– Ладно. Не глупи и не придумывай. Он всего-то звонил, чтобы узнать, понравились ли тебе цветы. Просто я посчитал, что тебе не следует с ним разговаривать. Тебе необходимо сохранять дистанцию. И вообще мы с тобой собрались в ресторан.

Машка с сомнением на меня посмотрела. Мой ответ был явно не полон. Но, по-видимому, решила, что не стоит самой себя накручивать. И в некотором возбуждении начала переодеваться и краситься. Это завораживающее таинство превращения еще мгновение назад усталой и напуганной женщины в королеву, повелевающую народами, отвлекло мое внимание от тревожных мыслей.

Мы попали в какой-то ресторан в районе Кропоткинской. Я молил бога, чтобы это была не японская кухня. Я, в принципе, ем все, лишь бы было вкусно. И японцы, наверно, не виноваты. Но в какое-то время в моду вошли суши, и я их переел. И возненавидел. В конце концов, сколько специй не добавляй и каким листом не обертывай, рыба с рисом останется рыбой с рисом. А остальная японская кухня пострадала от меня, так сказать, до кучи. Машка же, наоборот, любила всякую экзотику. Один раз даже накормила меня хумусом, и я чуть не уехал в ригу, но сдержался, чтобы не обидеть ее еврейскую половину. А тут она заказала себе что-то под названием Тандури Джингха, которое оказалось креветками, а я рискнул взять какое-то Чикен Тикка. В этом названии мне почудилось что-то индейское, напомнившее Кон-Тики, но, надеялся, что это будет не жареный Хейердал в папирусе. А это оказался просто цыпленок. Я обозвал себя идиотом. Чикен – он chicken и есть. Мог бы и догадаться. Но, не буду врать и обижать хозяев ресторана, было вкусно. Домой мы вернулись вполне умиротворенные. Я ухитрился чем-то задурить Машке голову и занять ванную первым, но когда вышел, блаженно предвкушая, как плюхнусь в постель, то увидел поникшую Машу рядом с телефоном.

– Что, опять звонил этот зануда? – с тревогой спросил я.

Машка отрицательно покачала головой.

– Нет, – убитым голосом произнесла она. – Я просто хотела прослушать, кто нам звонил, и попала на запись твоего разговора. Боже мой, какой у него страшный голос.

– Не чуди, Маша. Обыкновенный голос придурка, вообразившего себя большим умником. Не забывай, что на его письме есть обратный адрес. Так что, если он будет чересчур докучать, я просто пересчитаю ему ребра. Поверь, я многое в жизни умею. И это тоже.

Но где-то в глубине сознания у меня сидела мыслишка, что никакого Эдуарда по тому адресу не окажется. Слава богу, Машка до этого не додумалась и слегка успокоилась, а я продолжать ее увещевать.

– Маш! Ты действительно должна привыкать ко многим вещам. Почитание публики вообще и даже в патологической форме – это часть твоей профессии. Я думаю, нет ни одной звезды в шоу-бизнесе или других популярных фигур, которые хотя бы раз не столкнулись с подобным фанатом, считающим обожаемого кумира своей собственностью. Вспомни хотя бы «Мизери» Кинга.

Моя речь, похоже, отвлекла и развлекла Машку, и она со странным любопытством меня разглядывала.

– Удивительный ты, Родик, все-таки мужик. Тебя не поймешь. Ты все время разный. То ведешь себя как примитивная амеба, то вдруг начинаешь блистать эрудицией.

Я засмеялся.

– Упоминание Кинга, хотя он ужасно талантливый писатель, вряд ли можно считать признаком эрудиции. По-моему, нет в мире человека, который бы не читал его книг или не видел фильмов по его сочинениям. Вот если бы я ссылался, скажем, на Монтеня…

Я запнулся. Дался мне этот чертов Монтень. Небось, Нинка точно сейчас обо мне вспоминает.

А Машка, которая уже просто устала, сказала:

– Ладно, великий психотерапевт, завязывай. Пойдем лучше спать.

Мы долго вертелись не в силах уснуть, но не разговаривали. Может, каждый считал, что не стоит зря тревожить другого. Наконец, я стал погружаться в дрему, а Машка вдруг спросила:

– А может, духи и не врали?

Я спросонья не понял, о чем это она.

– Какие духи, Маша? Спи давай.

– Как какие? – раздался удивленный ответ. – Те, на спиритическом сеансе, которые предрекали мне беду.

А на работе обстановка постепенно стала налаживаться. С «Сибирскими дорогами» я, наконец, расплевался, договор был подписан, а дальше от меня лично зависело очень мало. Единственным неприятным моментом был звонок Виктора Юрьевича. Вот уж по кому я не соскучился, так это по нему. А тот, как всегда, был невозмутим и ироничен.

– Родион Николаевич! – змеиным голосом начал он. – Мне снова выпала честь разговаривать с вами. Вы не представляете, насколько правление нашей фирмы благодарно вам за вашу помощь.

– Я рад, что вы это оценили, – ответил я с кислой миной.

– Оценили, да еще как, – засмеялся юрисконсульт. – Родион Николаевич! Не только оценили, но и решили, что ваша компания, наоборот, вас недооценивает. С нашей точки зрения, времена таких, как ваш Тимур, прошли. Он уже совершенно потерял гибкость и нюх.

И хотя Виктор Юрьевич говорил практически слово в слово то, что я сам думал о своем боссе, мне почему-то стало ужасно неуютно.

– А вы что, знакомы с Тимуром Арсеньевичем? – осторожно спросил я.

Юрисконсульт хмыкнул. Похоже, он предвидел этот вопрос.

– Да как вам сказать, Родион Николаевич, – неопределенно протянул он. – Лично я его раньше не знал, хотя и слышал о нем от моих друзей. А потом и вживую пришлось пообщаться.

Я удивился. Мне ничего об этом не было известно.

– Вы встречались с Тимуром? – растерянно спросил я.

– Конечно же, – засмеялся Виктор Юрьевич. – Мы же не могли напрямую обратиться к Науму Яковлевичу, хотя именно его участие, благодаря вам, и сыграло решающую роль. Поэтому для начала мы пошли к действующему президенту фирмы, то есть Тимуру. И у меня с ним была очень содержательная, но не продуктивная беседа. И тогда мы обратились к вам.

– Как? Вы говорили с Тимуром до меня? – раздраженно спросил я.

– Да, Родион Николаевич. А потом решили, что, может быть, вы окажете нам необходимую поддержку. И, к нашему удовольствию, так оно и произошло, – слегка скучающим тоном ответил юрисконсульт. – Более того, – продолжал он, – мы и в будущем надеемся плодотворно с вами сотрудничать. Вы ведь не откажетесь?

Я буркнул что-то неопределенное, но Виктор Юрьевич принял мои слова за согласие.

– Я так и думал, – с удовлетворением произнес он. – Очень-очень рад. И еще раз от лица фирмы благодарю за помощь.