Выпили мы с ним. Потрепались. Вот он мне и рассказал, что недавно случайно Духа встретил. Просто по совпадению какому-то. Тот мать на консультацию водил, не знал, что главный кожник – это Ким. Там, в клинике, они с ним и поболтали маленько. Что да как. Выяснилось, что Дух тоже, как и мы, в порядке. Менеджером где-то работает. Во всяком случае, так говорит. А раньше, по словам Кимирсена, был фээсбэшником, хотя одно другому и не мешает. Только скучным каким-то он ему показался. Одиноким. Старых друзей жизнь раскидала, а новых, говорит, не завел. К тому же и мать его все время побаливала. И мы с Кимом решили взять его под опеку и затащить в следующий раз третьим в сауну. С тех пор уже втроем мы начали регулярно встречаться. И такое времяпрепровождение нас со всех сторон устраивало.

По сути, кроме далеких, размытых в розовой дымке воспоминаний детства нашу троицу ничто не связывало. Каждый, вне сауны, продолжал жить своей, закрытой от других, обособленной жизнью. Мы даже в гостях друг у друга не были. По характеру мы были довольно похожими – одиночками по принципу. Нас не связывали ни деловые, ни никакие иные общие отношения. Это давало ощущение свободы. Мы не боялись, что кто-нибудь против другого что-то затаит. По большому счету, нам было друг на друга наплевать. Эта была, если хотите, суррогатная дружба, но она обладала огромным преимуществом, парадоксальной возможностью замыкаться в себе и на себе, одновременно мило и общительно проводя время вместе.

Вначале мы встречались только в сауне или иногда в ресторанах, а потом начали ездить к дядьке. Там было даже еще лучше. Не было другого места, где можно было бы так легко чувствовать себя одновременно и наедине и… со всеми.

Мы сходились характерами еще в одном – в отношении к женщинам. Мы любили представительниц прекрасного пола, но держали своих дам исключительно при себе. Я не видел девушек моих приятелей, а те – Машку.

Однако иногда нужно менять стереотипы.

В один из дней Машка окончательно заявила, что ни на какой аборт она не пойдет и ребенка сохранит. Я попытался было с ней объясниться, но, как выяснилось, она и сама собиралась это сделать. Хотя ей было нелегко. И мне тоже.

Она объяснила мне, что я ей дорог. А может, и вообще она меня любит. Но не хочет мне навязываться, вынуждать делать какие-либо шаги под давлением обстоятельств. Даже если я готов связать с ней жизнь, то не должен делать это из-под палки. Кроме того, ее совсем не волнует наличие штампа в паспорте. Ребенок-то все равно мой.

Говоря это, Машка все сильнее возбуждалась, как наркоман после дозы. Видимо, она сама не очень верила, что все так просто, но с блеском в глазах продолжала:

– Ты, Родька, не волнуйся. Хочешь, я уйду прямо сейчас и никогда больше не возникну у тебя на пути. Я же понимаю, что ты не виноват. Ты не бойся, я не пропаду. Родители помогут, они у меня молодцом. Перекантуюсь. В общем, обойдусь без тебя.

Машка помолчала.

– А хочешь, останусь с тобой безо всяких обязательств?..

Вы должны представить себе эту картину. Стоящий в растерянности я и Машка. Очень красивая женщина, способная мимолетным движением пальчика заставить мужчину сделать любую глупость только в надежде, что она обратит на него внимание, и которая сейчас обращалась ко мне с кучей этих нелепых, неподходящих ей слов.

Я пожал плечами. Ни физических, ни моральных сил по-другому реагировать на этот бред у меня не было. Ловушка – она всегда ловушка, а попался – каюк тебе.

Одно было совершенно ясно. Где-то через полгода я стану отцом.

Я мысленно досчитал до тринадцати. Я всегда считаю до тринадцати в сложных ситуациях.

– Маша! – сказал я, а та выжидающе выпрямилась. Я никогда не звал ее «Маша».

– Маша! – повторил я. – У меня нет опыта, и я не знаю, как полагается себя вести в подобных ситуациях. Но я понимаю, что ты ждешь от меня ответа. И я постараюсь его дать, хотя боюсь, что буду говорить не как человек, а как какой-то механизм.

Собираясь с мыслями, я помолчал и по-дурацки поскреб ногтем по обивке кресла.

– Между тобой, Маша, и мной существует эмоциональное и физическое влечение, которое можно называть по-разному, в том числе и любовью, если исходить из предпосылки, что любовь – это вариант позитивной психологической и физической зависимости одного человека от другого.

Машка совершенно обалдела от этой фразы, ее глаза недоуменно округлились, а я продолжал:

– Но, помимо этого, есть еще и вещественная правда жизни. Ее быт и законы. В силу этого я нахожусь перед очевидной дилеммой, определенным, но не богатым выбором. – В это время, слушая мои слова, где-то в глубине моей души кто-то, пахнущий серой, умирал от смеха. – Я не собираюсь заниматься банальным разбором того, чего бы хотелось мне, а чего тебе. Я продолжаю считать, что в нашем неопределенном жизненном положении наиболее правильным шагом является аборт, но вместе с тем не могу оспаривать и твое право на свободу выбора. Однозначным для меня является лишь то, что я не хочу, чтобы ты от меня уходила. Мне ужасно стыдно в этом сознаваться, но и жениться я сейчас не готов. Я вообще не уверен, что создан для брака. Что же касается твоих разговоров про помощь родителей, то это просто несусветная чушь. Ребенок, в конце концов, и мой тоже.

Машка тяжело вздохнула. Это было не лучшее, но, слава богу, наверное, и не худшее из того, что она могла услышать. Мужчина, соглашающийся жить с беременной от него женщиной, всегда остается потенциальным законным супругом.

Мы оба помолчали. А затем я перевел разговор на другую тему.

– Маш! Помнишь, в том году в конце декабря я ездил с друзьями к дядьке? Поедешь в этот раз со мной?..

Наша компания договорились съехаться у трех вокзалов. Пижон Кимирсен подъехал на джипе. Как же, как же… Купил специально для поездки в деревню. Но в данном случае это было удобно. Решалась проблема, как там, на месте, добираться до Гришкиного дома. Теперь это было просто: дядькиным «козлом» и корейским джипом КIA. В голове непрошенно мелькнуло, что джип-то дважды корейский – и хозяин, и машина.

Я с любопытством разглядывал незнакомых мне спутниц приятелей, а те мою Машку. Вы крыс когда-нибудь видели? Так вот, представьте себе самую симпатичную крысу на свете. Это трудно, но постарайтесь. А потом взмахом волшебной палочки сделайте из нее очаровательную женщину. Именно так выглядела подружка Кима. И я сразу его пожалел. Девушку звали Нелли. Нас познакомили, и мы перекинулись ничего не значащими фразами. Разговаривала она, по-южнорусски «гхыкая». Я, естественно, поинтересовался, откуда она. И все стало понятно. Из ростовской области. Казачка. И никогда она не была Нелли, не надо сказки рассказывать своим ребятам, а отзывалась просто на Нельку. Но, не боюсь повториться, девочка была супер-пупер. Я уже через мгновение перестал понимать, почему решил, что она крыса. Хотя, наверно, проинтуичил. А может, виноват ее чуть заостренный, но миленький носик, или, может, неприметная манера постоянно полу-сгибать пальчики маленьких изящных ручек. Видели, как это делают крысы? Бедняжка Ким. Такая деваха без проблем могла свить из него тоненькую, под стать ее фигурке, веревочку на поясок или, расплетая ее же на пальчиках, играть в детскую игру «Колыбель для кошки».

Выбору Духа я тоже слегка удивился. Хотя, по-честному, мне с моими деревенскими корнями меньше всего следовало бы критиковать его спутницу. У нее был, на мой взгляд, несколько утрированно лубочный вид. Крепенькая, но не толстая, губошлепистая с большущими глазами и пухлыми ярко-розовыми щечками. Как говорится, кровь с молоком, и все тут. А для нас, аристократов, моветон. Но взгляд у нее был хороший. Теплый и открытый. Увидев ее, я понял, что Дух все-таки фээсбэшник. Он искал и нашел себе бабу, с которой можно было бы пойти в разведку.

Безлошадный Дух со своей Тасей загрузился ко мне в машину, и мы тронулись. Нам, мужикам, дорога была знакома, потому было скучно. Девчонки же крутили головами по сторонам и доставали нас частыми просьбами остановиться и выйти на минуточку. На нервной почве, что ли? Отходить далеко им было лень, тем более, что было холодно. Они усаживались поблизости, прячась чисто символически, и развлекали проезжающих автолюбителей видом вполне симпатичных женских попок.