— Душа моя, — прошептал Линней, крепко сжав её руку. — Очнись.

По щекам не бил, но кожу на предплечье щипал до красноты. Никакого отклика. Заклинание-диагност в её теле разливалось пульсирующим багровым свечением. Сердце перестало держать ритм, замедлялось.

— Отдай мне, — простонал он. — Отдай свою боль.

Почему духи молчали? Почему не защитили её? В прошлый раз был пикник на поляне, толпа людей вокруг. Дерево, под которым она сидела. И размытые силуэты рядом.

“Ты возьмёшь её боль?”

— Да! Я готов, отдайте. Всё заберу! Сдохну, если потребуется. Только отдайте.

Но духи не слышали. Пальцы Софии похолодели, биение пульса исчезло. Заклинание-диагност сходило с ума. Ещё мгновение — и растает. Жизнь уйдёт, ему станет не за что цепляться.

— Отдайте, — упрямо повторил Линней.

Своего дыхания уже не хватало, в груди разливалась свинцовая тяжесть. Что толку от тысяч заклинаний, которые знал? Времени не осталось. Душа сидела птицей на груди Софии и расправила крылья, чтобы улететь.

— Отдайте. Я признаю нашу связь и готов делить всё. Любую боль, тьму и саму смерть. Моё тело принадлежит ей. Софии. Мой магический резерв принадлежит ей. Я соединяю наши души. Пусть поток идёт через меня. Прямо сейчас.

Её веки не вздрогнули, бескровные губы не шевельнулись. Но стало плохо самому Линнею. Голова закружилась, из лёгких выбило воздух. Да, стало так плохо, что захотелось кричать от радости. А тонкая вена на запястье Софии снова забилась.

Беду не удержать в тайне, как не удержать в берегах разбушевавшееся море. Шепотки слуг, топот ног и приглушённые разговоры охранников лавиной затопили особняк Гвидичи. Прибывший лекарь щедро раздавал указания. Все, кто мог помочь, уже помогали, но толку не было. Жизнь чудом держалась в хрупком теле Софии. В сознание она не приходила. Послали даже за Этаном, делавшем вчера татуировку, и вот его Сокол пошёл встречать лично.

Портальная арка осветила тесную комнату для перемещений. Клановый маг выглядел так, будто своими руками только что задушил младенца.

— Ведьминское Пекло! — выругался Сокол. — Что тебе написали в письме?

— Что София присмерти. Из-за моей татуировки, — медленно, практически растягивая слова по слогам, ответил Этан. — Я проверял краску на себе. Колол в руку и следил за реакцией кожи. Она не ядовита. Да, пигмент чёрный, а не белый. Но вот. Посмотри. Всё в порядке.

Младший Гвидичи махнул рукой, чтобы не закатывал штанину.

— Иглу ты тоже обрабатывал, верю. И в комнате было чисто. Никто не обвиняет тебя. Но, может, в магическом плане всё пошло наперекосяк? Не обычный же рисунок.

Этана и так трясло от переживаний, что он сделал что-то неправильно и убил человека, а напоминание о магическом эксперименте усугубило ситуацию. Он замер, уставившись в одну точку. И Сокол запоздало понял, почему. Краску хотя бы проверить можно, а что учудили демоны или духи предков — пойди разберись.

— Я ничего не делал. То есть я действительно ни одного ритуала не провёл. Духи сказали: “Не надо. Просто рисунок”. Есть же София. Это её прошлая жизнь, её связь. Я и не вмешивался.

— А Софию теперь не спросишь, — тихо ответил младший Гвидичи и задержал дыхание. — Проклятье…

— Как она? Давай я её к себе заберу. Положим в переплетение нитей клановой сети, попросим помощи у предков.

— Да, — Сокол кивнул, взял Этана за локоть и повёл за собой. — Хорошая мысль, но есть один нюанс. Там сейчас Линней. Он умудрился перенаправить на себя часть недуга Софии, и ему тоже очень и очень паршиво.

А второй нюанс ждал их у дверей гостевой спальни. Франко. Вернее, его глаза и уши. Старик Анри вполголоса расспрашивал служанку, как себя чувствует госпожа. И времени, чтобы сориентироваться — два удара сердца.

“До чего же ты не вовремя, брат, — пронеслось в мыслях. — До чего же не к месту ваша с Линнеем драка за женщину. Разборки “что этот мерзавец делает на её кровати”. Лежит! Жизнь ей спасает”.

Анри, заметив хозяина особняка, спрятал взгляд, съёжился и собрался сбежать.

— Стоять! Где Франко?

Сокол отпустил Этана и переключился на помощника брата. Когда не надо, его скрипучие сапоги превращались в мягкие тапочки наёмного убийцы на задании. А Старший Гвидичи вообще неизвестно как просочился в особняк. Двери в портальную комнату распахнуты настежь, слуги ни одного гостя не пропускали. А в том, что брат здесь, Сокол не сомневался.

— Во дворе, — доложил Анри, по привычке вытягивая спину перед командиром. — Мы с лином Гвидичи приехали в повозке. Хозяин захотел покатать невесту по столице Фитоллии. В хороший трактир зайти, пообедать. А тут паника, все бегают. Ну я и уговорил его подождать новостей снаружи. Сам метнулся внутрь, разнюхать, что да как. Ох, не зря.

Этан зашёл в спальню, на мгновение широко открыв дверь. Хвала богам, за его спиной особо пикантных подробностей было не разглядеть. Да и лекарь с помощниками вроде бы прикрывали Линнея. Но всё равно. За содержанием слухов никто не следил. Каждому человеку в особняке не объяснишь, почему в постели помолвленной невесты лежал другой мужчина. Одной злокозненной Лилит известно, чего нафантазировали охочие до чужой семейной драмы служанки. Вон как Хлоя краснела и теребила передник. Её с поручением куда-то отправили, а она болтала в коридоре с Анри.

— Держи язык за зубами, — приказал Сокол сразу обоим.

— Не могу, — виновато сквасился Анри. — Старый уже, мозги одеревенели. Не соображу, что сказать хозяину, чтобы он не примчался сюда с арсеналом боевых заклинаний наперевес. Нормально же было, что опять началось? Линней в спальне хозяйки — это… Это…

— Я сам разберусь, — оборвал его младший Гвидичи. — Стой здесь и хотя бы полчаса молчи. Такая задача тебе по силам?

Старый боевой маг сдержанно кивнул.

***

Неизвестность и со здоровыми глазами — пытка. А в кромешной тьме Франко чувствовал, что держится из последних сил. В бездну успокоительные мысли. Да, в доме Фредерико могло случиться, что угодно, но старший из братьев знал — беда случилась с Софией. Иначе его не оставили бы одного в повозке. И такая трусость задевала за живое. Кому там духу не хватало сообщить слепцу плохие новости? Он не настолько хрупкий, чтобы развалиться от них на части.

“Неужели? — ехидно спросил внутренний голос. — А что ты будешь делать, если услышишь “она мертва”?

Защитный панцирь рухнул. Холодный ужас добрался до сердца и вцепился в него когтями. Франко судорожно хватал ртом воздух.

Нет-нет-нет. Не может быть. Она жива. Её душа здесь, а не в бездне. Он не видел ночью кошмаров, он вообще ничего не чувствовал. Спокойно утром собрался на прогулку и мечтал послушать звонкий смех Софии. Держать её за руку. Их связь очень крепкая. Ведь так не бывает, чтобы влюблённые совсем не чувствовали смерти друг друга?

— Франко, — младший Гвидичи говорил громко, но стучал в дверь повозки тихо. — К тебе можно?

Старший провёл ладонью по нарисованной эссенцией черте и толкнул дверь.

— Заходи.

Фредерико нырнул внутрь бесшумно. Франко обдало ароматом его туалетной воды, и нервы чуть не сдали.

— Что с ней? Этан исхитрился навредить моей невесте, делая татуировку, или повар отравил несвежей едой?

— Она без сознания.

— О, боги, Фредерико, я оставил её у тебя на четыре дня. На четыре несчастных дня! Каким надо быть дрянным хозяином, чтобы не уследить за единственной гостьей?

— Да, я виноват! — брат повысил голос. — И от ответственности не отказываюсь. Ночью в спальне Софии случилась необъяснимая таинственная пакость, а я не в курсе. Лекарь разводит руками. Сохранять ей жизнь удаётся только лошадиными дозами ведьминского зелья восстановления сил. Куда уходит энергия никто не знает. Исцеляющие заклинания падают в тело шаманки, как вода в сухую землю. Времени мало, ты меня слышишь? Давай не тратить его на упрёки.