Вижу! Это всё-таки пленник. Ноги и руки его стянуты пластиковыми браслетами. Ба! Да я его знаю! Этого лохматого гиганта тяжело не узнать! Это же главнокомандующий Лунатиков собственной персоной! Вот это да! Знают ли вражеские корабли, по ком затевают стрельбу?! А, может…

Может, они знают и специально хотят уничтожить, чтобы такой ценный язык не достался нам? К чёрту эти политические игры! Как не хочется лезть в это дерьмо! Но я вступаю в него, как Ленин в партию.

Почему он лежит и не двигается? Вижу, что левая ступня у него в крови. Кровь видно и под контейнером, и по пути до речки. И это не постанова. Наверное, неудачно упал. Перелом? Не похоже. А, вон! Вижу окровавленную арматурину. Как она-то сюда попала? Позже. Сейчас надо добраться до него. И не дать уйти! Это не значится в задании, но и я упускаю груз не по сценарию. Формально мой груз – контейнер, а не содержимое, но и ежу понятно, какие сейчас приоритеты.

Как мне спуститься? Перерезать стропы? Вариант. Но лететь вниз далеко. И не даибох мне попадётся такая же железяка, как моему подопечному. Да и сгруппироваться со своей парализованной рукой – задача не из лёгких.

Принимаю решение раскачаться и ухватиться за ствол дерева, а там…

А там уже решим. Но… Но как у той обезьяны – "Толку думать, прыгать надо!"

Раскачка даёт ожидаемый эффект. Я хватаюсь целой рукой за ветки дерева и подтягиваюсь, обвиваю ствол ногами, достаю нож с одного из своих разгрузочных карманов на комбезе. Отрезаю без сожаления стропы и начинаю понемногу стравливать себя вниз по столбу, придерживаясь здоровой рукой.

Вот и почва под ногами. Пока слезаю, боюсь отключиться. Я теряю немного крови, но голова кружится и гудит.

Мне еле хватает сил спеленать пленника, привязав к дереву, и только после этого даю себе поблажку – напиться из реки.

Но, едва попив, обнаруживаю, что сильно голоден. Ещё в пути я так и не даю команду своему робоКоку приготовить мне что-нибудь на корабле. Тогда ещё тешу себя надеждами, что скоро прибуду на Космодром «Заслона» и там уже удовлетворю свои мирские потребности.

Силы покидают меня, рассудок слега туманится. Надо бы оказать первую помощь пленнику. Да и о себе позаботиться. Старые добрые бинты я всегда вожу с собой. Их не заменит никакое нововведение. Даже современные самозатягивающиеся повязки в жёстких условиях могут дать сбой. Бинты не подведут никогда! Ещё со времён мумий. Можно, конечно же, в крайнем случае порвать штаны узника на лоскуты (не свой же комбез!), но, раз у меня есть запас стерильного перевязочного материала, то почему бы им не воспользоваться?

Достаю перекись из того же кармашка, где лежат бинты, смачиваю небольшой кусочек, обрабатываю рану пленнику по старинке. Он даже не дёргается. Можно и по морде дать ему. Видимо, в сильной отключке. Накладываю повязку. Порядок! Теперь пора позаботиться и о себе. Расслабляю жгут. Кровь сочится, но уже не хлещет, как ранее. Отстёгиваю рукав, также обрабатываю перекисью рану. Не смертельно, кость не задета, значит, ещё повоюем. Жидкость шипит, пенится, работает! Себе, вспомнив, наношу заживляющую мазь. Надо бы и пленнику ею мазануть, но сил не хватает заново всё размотать. Хватит ли терпения на себя?

Вот и перевязка готова.

Без малейшего уже желания надеваю рукав и решаю чуть прилечь поодаль пленника. Я ненадолго, минут на десять.

Сквозь дрёму вижу, как мимо меня проходит тот самый старец, чей образ передаёт водопад, направляясь к моей берёзе. Делает на коре надрез в виде латинской V и, поддев снизу уголок, образует козырёк. Берёт небольшую веточку, расщепляет её и как прищепку насаживает на это остриё козырька. Кончик веточки направлен в старую армейскую кружку. Затем чуть выше уступа делает ножичком два прокола почти вертикально, немного склонив низы к центру. Оттуда сразу течёт жидкость.

"Это он что, кровопускание делает дереву? Зачем?!" – проносится в моей туманной голове.

Кружка наполняется быстро. Старец переливает её содержимое в бутылочку и идёт ко мне.

Вижу всё это как во сне. А, может, я действительно уже сплю? Как я могу разглядеть такие детали на большом расстоянии?

– На, глотни, хлопец. Поможет, – старец подносит бутылочку к моим губам.

И, как ни странно, я безропотно выполняю его пожелания.

Приятный нектар утоляет не только мою жажду, но и сбивает голод. Божественнее этого напитка я не пивал никогда в жизни!

И я, наконец-то, полностью отключаюсь.

Рука товарища в твоей руке – это было нужно не только для того, чтобы не потеряться в тумане, это давало ощущение безопасности и уверенности, в котором так нуждался каждый из них.

(Андрэ Нортон. "Саргассы в Космосе")

– Отпей, сынок, сочку, тебе легче станет, – отец заботливо придерживает мою голову, поднося ко рту большую армейскую кружку.

– Благодарствую, тятя! – шепчу фразу из глубокого детства.

“Стоп! Какой батя? Его нет уже давно!" – проносится у меня в голове, и я открываю глаза.

Древний волевой старец сидит возле меня и поит из бутылочки, как младенца. Где я его мог видеть раньше?

– Кто ты? – силюсь спросить, но выходит отрывисто и невнятно.

– Не волнуйся, я зла не причиню. Живу я здесь. Очень давно. Людей тута в такое время года не бывает. Вам повезло, что я иногда спускаюсь водицы набрать.

– А это что ты мне даёшь? Не похоже на студёную водицу из речки.

– Правильно. Это и не речная влага. Это жижица – соки Земли нашей, прогнанные через берёзку. Здесь это редкость. Одна такая на всю округу. Не растут они у нас здеся. Не растут.

– Берёза? Не растёт здесь? Я помню из электрорассказок, раньше можно было встретить её на всём континенте…

– Ну, не на всём. Только там, где бывает зима. Посадить-то её можно и на экваторе, только сок целебный она может давать лишь там, где есть морозы и стужа зимы. А в этом урочище всегда зимой снег есть и морозы тоже хоть и лёгкие, но для спячки достаточно. Эта божественная амброзия идёт лишь после сна деревца. Весной, с моментом распускания почек. Вот видишь, почки стали мягкими, набухают? Значит, пришла пора собирать сок Земли. Ты поспи, твои боли вмиг улягутся. Кровушка твоя соки прогонит через тебя, залечит.

Старец указывает на стоящие рядом с ним бутыли:

– Вот, я Вам тут нацедил немного, пейте на здоровье! А я пойду залечу ранки берёзоньки отваром. Вздремни. Сон – лучший лекарь!

Приятная жижица растекается по моему телу, действительно оживляя его. И в то же время хмель окутывает моё сознание. Мне давно так не было хорошо!

Прихожу в себя я резко и сразу. Что это такое? Сон или морок? Старца уже нет рядом. Только бутылочки напоминают о его былом присутствии. Сам я связан и узами прикован к дереву. Когда успел этот старикан…

А, нет. Это, скорее всего, не он. Неподалёку сидит мой конвоир. Тоже в отключке. У него окровавлена правая рука. Вряд ли он так же, как и я, упал неудачно на железяку. По всей видимости, ранения огнестрельные. Странно, огнестрел сейчас такая редкость, когда кругом бластеры да импульсники. "Может, мы проваливаемся в прошлое?" – нелепая мысль всплывает в моей голове.

"Скажи ещё, что в сказку попал!" – сам же себе и отвечаю. Прекрасный собеседник для шизоноика.

А вот и страж мой шевелится. Очухивается.

Сознание возвращается внезапно. Я привык спать урывками, иногда лишь эти получасовые дрёмы от станции до станции и составляют мой суточный отдых. Работа такая.

Пленник просыпается до меня и сейчас волком смотрит исподлобья. Это хорошо, что я успеваю спеленать его раньше. Сейчас мне бы с ним не совладать. Но что делать дальше?