Или, может быть, как тогда, это было не так уж важно для него.

Люди, сидевшие за соседними столиками, начали замечать сверкающий бриллиант, который держали над столом. У меня было воспоминание, чтобы опубликовать, да, аплодисменты и поздравления, но я потянулась вперед, чтобы закрыть коробку.

— Это невероятно, — прошипела я ему.

— Что? Почему?

О, по стольким причинам. Но вместо того, чтобы перечислить их, я сказала:

— Пожалуйста, убери кольцо. Я просто хочу поговорить.

Я засунула руки под стол, чтобы высказать свою точку зрения.

Он колебался. На его лице было выражение недоверия, как будто он действительно не мог представить, чтобы кто-то не выхватил этот большой бриллиант из его рук, как только он сверкнул им перед ними.

— Ты меня не любишь, — смело сказала я ему, надеясь, что это не перерастет в публичную драку. — Если бы ты любил, ты бы не изменил мне.

Он понизил голос и наклонился ко мне.

— Я же сказал тебе, я думаю, что у меня проблема. Я думаю, что я зависим.

Я закатила глаза. С этим ничего нельзя было поделать.

— Слушай, я не знаю, может, у тебя зависимость. Может быть. Но, скорее всего, я думаю, что тебе просто нравится секс. И ты молод, и у тебя отличная работа, и ты хочешь искать девушек. Это делает тебя мудаком, но не обязательно наркоманом.

— Я причинил тебе боль, — настаивал он. — Я предал тебя.

— Ты это сделал. Боже, ты причинил мне такую боль. И я думаю, то, что ты сделал со мной, было ужасно. Я работаю над тем, чтобы простить тебя, но пройдет много времени, прежде чем мое сердце поймет, чего хочет мой мозг. Дело в том, что, если бы ты любил меня, ты бы не изменял. Потому что, даже если у тебя сейчас есть зависимость, ты бы не начинал таким образом. Я думаю, я тебе нравилась, ты просто никогда меня не любил.

Я сделала глубокий вдох, успокаивая свой голос для того, что я собиралась сказать дальше. Потому что, как бы тяжело ни было признать, что он причинил мне боль, еще труднее было причинить боль ему. Я этого не ожидала. Но так оно и было.

— И дело в том, Оуэн, я тоже не думаю, что когда-либо любила тебя.

Его голова дернулась назад от моего прямого признания.

— Прошу прощения?

Это было так похоже на него — злиться, что я его не люблю, сразу после того, как я сказала ему, что уже знаю, что он никогда меня не любил.

— Ты мне нравился. Ты мне очень нравился. И мне очень понравилась эта картина, которую наши отцы создали для нас: наш совместный бизнес, наше совместное профессиональное будущее, наш союз на благо обеих компаний. Честно говоря, мне понравилась идея, что мы будем какой-то версией жестокой властной пары, захватывающей мир. Но у меня было много времени, чтобы переварить то, что произошло, мои чувства и наши отношения, и я могу с уверенностью сказать, что по эту сторону какого-то серьезного исцеления я никогда не любила тебя, — я прочистила горло. — Я имею в виду, я никогда не изменяла тебе, но я просто хотела поладить. Я хотела, чтобы мой отец был счастлив, моя семья была счастлива. Я даже хотела, чтобы ты был счастлив, но, если честно, я никогда не переставала думать о том, что сделало бы меня счастливой.

— В твоих словах нет никакого смысла, Ло. Как ты можешь говорить, что никогда не любила меня? Мы были вместе шесть чертовых лет.

— На самом деле это может убить меня, если я признаю, но я думаю, что то, что ты изменял мне, оказало нам услугу. Я думаю, ты был так категорически против того, чтобы жениться на мне и не разочаровывать наших отцов, что я была готова пройти через это, независимо от того, насколько несчастной я себя сделала. И я была готова сделать то же самое.

Я сделала паузу, позволяя всему этому усесться у меня в голове. Выражение его лица постоянно менялось от разочарования к решимости и смирению. Возможно, он никогда не задумывался над тем, что я говорила, но я не думала, что шокировала его так сильно. Он должен был знать, когда перебирал женщин на стороне, что что-то было не так с нашими идеальными отношениями.

— Но твоя ошибка дает нам второй шанс найти жизни, отдельные жизни, для которых мы были предназначены. И я думаю, мы должны принять это.

Он откинулся на спинку стула, засовывая дорогое кольцо обратно в карман. Он долго молчал, обдумывая все, что я сказала. Я позволила ему, не прерывая его.

Мне потребовались недели исцеления, чтобы добраться до этого момента. И я все еще не была уверена, не совершаю ли я самую большую ошибку в своей жизни, потому что давление семьи было реальным, а я до глубины души любила людей. Но также и потому, что я действительно верила во второй шанс и в то, что почти каждый его заслуживает. Большая часть меня была полностью уверена, что я поступаю правильно. Самый лучший выбор. Но будущее было мрачным и неопределенным местом, и я не могла отговорить маленькую часть себя от сомнений в том, что я поступаю неправильно. Либо это, либо я воспользуюсь лучшим вторым шансом, который у меня когда-либо был, и оставлю этого мудака в моей пыли.

Даже когда я думала об этом, я знала, что это был тот самый выбор. Я знала, что избавиться от Оуэна и полностью вытеснить его из своей жизни, было правильным поступком. И когда я успокоила последние свои сомнения, я сделала глубокий, очищающий вдох и почувствовала, как некоторые из этих последних разбитых осколков снова соединяются вместе.

Я полностью верила в то, что я ему сказала. Я не думала, что мы любим друг друга. Не совсем. Я думаю, нам просто понравилась идея друг друга.

Что было опасным путем к несчастью.

— Но как насчет наших родителей? — спросил он, его голос был таким тихим и смиренным, каким я его когда-либо слышала. — Мне были даны четкие инструкции не возвращаться домой, пока я не улажу все с тобой. Мой отец никогда не простит мне, что я потеряю тебя, — ну, это объясняло кольцо. Он прочистил горло. — Или бизнес твоего отца.

Я осознала тяжесть, которую он нес на себе, страх разочаровать своего отца, борьбу с удержанием компании своего отца, компании, которую он не построил, но, как ожидалось, будет продолжать так же успешно, как и его предшественник. У меня тоже был такой же отец, который говорил мне в уши такие же угрозы. Я хорошо знала эту борьбу, но мы не могли вечно жить для наших родителей. И мы, конечно, не могли пожениться, чтобы их бизнес процветал.

— Почему наша личная жизнь должна иметь какое-то отношение к нашей деловой жизни? Послушай, — потребовала я от него, — я не хочу здесь находиться. Я даже не хочу с тобой разговаривать, не говоря уже о том, чтобы смотреть на тебя. Но я думаю, может быть, с помощью какой-нибудь личной терапии я смогу преодолеть твое предательство и работать с тобой, — я позволила себе дружелюбно улыбнуться. — Я думаю, что в любом случае нам всегда лучше удавалось быть партнерами, чем парой.

Он смотрел в свою тарелку, в то время как официант гарцевал за шторой с бутылкой шампанского. Это была праздничная бутылка. Совсем как тогда, в Чикаго.

Это заставило меня загрустить из-за сегодняшнего утра. Грустно, что если бы я не поехала к Риз, не встретила Уилла или не узнала себя получше, я бы повторила свою чикагскую помолвку снова и снова. И все же слова Уилла вернулись ко мне. Моменты в жизни должны быть отпразднованы. Отмечены. Запомнены.

И если в этом завтраке с Оуэном было что-то хорошее, так это то, что я была благодарна за завершение. И я отчаянно хотела вспомнить, кем я была этим утром. Как я постояла за себя. Противостояла ему. Помогла нам обоим. Но самое главное, как далеко я продвинулась.

— Мы возьмем это, — сказала я официанту, который покраснел от того, как удручающе прошёл этот завтрак. — Мы могли бы даже выпить это.

Он пробормотал что-то о том, что нельзя позволять хорошему шампанскому пропадать даром, а затем налил его нам.

— Может быть, немного апельсинового сока к нему, — предложила я.

И он поспешил услужить.

Вооружившись шампанским, я подняла тост за себя и отхлебнула своей жидкой храбрости.